Провинция Кранц

Альфред Адлер

Австрийский психолог Альфред Адлер в детстве сильно болел, однажды он даже, чуть не умер, но судьбы была к нему благосклонна. Став врачом общей практики, Альфред увлекся психиатрией и неврологией, и достиг на этом поприще больших успехов. Он искал ответы на вопросы, волновавшие его с самого раннего детства. В его системе анализа ведущую роль играла человеческая агрессия и жажда власти. Ребенка побуждает к поступкам, желание выжить, и чем слабее малыш, тем больше его потребность компенсировать свои недостатки. Комплекс неполноценности. Такое знакомое выражение на память, лежащее на полочке, на коре моего головного мозга, ожидая своего часа, что бы появиться на свет, в качестве некого размышления о природе человеческих поступков. Жизнь индивида подвержена бесконечной чреде психоанализов, человек смакует поступки другого человека, анализируя с личной выгодой для себя. Провинция является самым благодатным местом для созерцания жизни ближнего, ведь все друг друга знают, в той или иной степени, волей случая, живя в небольшом приморском городке, обдуваемом холодными северо-западными ветрами.

По мнению Адлера, возникающее чувство неполноценности у ребенка, можно разделить на три категории. Это дети, рожденные со слабыми или несовершенными органами; дети, к которым относились сурово и без любви, и, наконец, слишком избалованные дети. Как это знакомо, ведь мы все родом из детства. Поколение за поколением, люди идут по жизни, вырастая из детских штанишек и одевая, взрослые цивильные платья. Эти дети выросли на книгах Бенджамина Спока и Антона Макаренко, во времена Советской эпохи, запомнившейся тем, что создавались новые институты семьи и ребенка. И делалось это на обломках старого русского мира, закончившегося после Октябрьской революции 1917 года.

Прежде чем рассмотреть и проанализировать жизнь горожан Кранца, мне требуется обратиться к себе, своему детству, так будет немного честнее перед честным народом. Я помню себя маленьким фрагментарно, это похоже на нарезку кинематографических кадров. Что-то типа попурри, составленное из разрозненных воспоминаний, где главным действующим лицом выступает мир вокруг меня. Дома, в которых я бывал, дороги, по которым ходил. И все это видится через призму моего личного сознания. Мое «я» здесь незыблемо. Возможно, это происходило по причине малого возраста, ведь ребенок трактует все свои поступки как естественные, а главные переживания крутятся вокруг фигур матери и отца. Мои родители жили не очень мирно, вернее так, они проживали параллельно друг друга. Я был всегда хорошо одет, обут, накормлен и ходил в детский сад. Внешнее благополучие оставляло за скобками истинное отношение самых близких моих людей. Вероятно, они не любили друг друга, а жили по инерции, создав семью еще на заре своей молодости. В основе их чувств была внезапная влюбленность, импульс, сексуальная энергия, непобедимое желание, заложенное в основу всей жизни на планете Земля. Но все истинные начала нивелировал духовный кризис, который можно было бы описать как период эгоизма и отчуждения. Естественно, я сильно переживал происходящее, и в результате скрытых внутренних эмоций, стал бродить по ночам, мучимый легкой формой лунатизма, и писать в постель. Такая незадача преследовала меня довольно продолжительное время, вплоть до переезда на новое место жизни, в город Кранц. Внезапная смена обстановки полностью излечила меня от лунатизма и энуреза, что, с одной стороны, было удивительно, а с другой, констатировало наличия настоящего кризиса в отношениях моих родителей, зашедшего слишком далеко. Некоторые называют подобное движение точкой невозврата.

Как итог, мои любимые родители развелись, окончательно и бесповоротно. Можно ли было связать мою неуверенность, с переживаниями детства, когда, по идее Адлера, намечаются будущие комплексы неполноценности, или я был просто глупым мальчиком, оставшимся без живого примера отца, который мог быть моим наставником, но факт остается фактом, я застрял в провинции, найдя укромное место для своих скрытых страхов и желаний.

Что бы справиться с зарождающимся чувством неполноценности, Адлер предполагал к использованию стремление к превосходству, и абсолютному совершенству. Именно это стремление является главной движущей силой в будущей жизни человека. Каждый индивид реализует это стремление по-своему. И здесь преодоление может идти несколькими путями. В одном случае индивид достигает цели в борьбе за основные жизненные блага, то есть, становится нормальным членом человеческого социума. В другом случае, происходит сверх компенсация, иначе говоря, индивид прилагает избыточные усилия для преодоления детских проблем, желая, во что бы то не стало, изменить все к лучшему. Ради этого можно жертвовать всем, чаще реальной действительностью, создавая искусственные конструкции, в декорациях которых, человек ощущает себя сильным, смелым, красивым, цельным. Но и это еще не все. Следующей ступенькой в чреде достижений становится невроз, некое болезненное состояние, находясь в котором, человек не может освободиться от чувства неполноценности, и вырабатывает симптомы болезни, оправдывающие свои жизненные неудачи. Эти люди не прекращают свою борьбу за дивиденды жизни, ставя подобную задачу основной целью своего существования.

Невроза мне избежать удалось. В выдуманном мире я жил какое-то время, наслаждаясь бытовым алкоголизмом, и ведя тайный дневник неудачника. На тетрадных листах я жаловался сам себе, удивляясь своей несмелости, жизненной не агрессивности, общей апатии. Прав был старина Адлер, желание превосходства в борьбе за жизненное пространство, едва теплилось внутри меня. Свой личный комплекс я пестовал, как комнатное растение, живущее в глиняном горшке, на подоконнике, не зная, что делать с ним далее.

Превосходство можно пустить работать на благо, и так живет основная часть общества, позволяя социуму быть мобильным, подвижным, правильно реагировать на внешние раздражители, формировать среду обитания, воспитывать детей, выполнять законы и следовать нравственным нормам. Именно на этом и акцентировал свои размышления психолог Альфред Адлер, и его можно понять, ведь он выполнял свою работу, желая быть лучшим, преодолевая свой комплекс неполноценности детства, и объясняя поступки людей, окружающих его в жизни. Но, ход жизни не предполагает специальной остановки для подобных измышлений, и остается только что довериться своим чувствам и желаниям. А желание у человека есть самое простое, оно же главное, и заключается в проживании своей жизни от начала и до конца.

Идеальное общество всегда было несбыточной мечтой разного рода фантазеров, которых смело можно было назвать невротиками. Они грезили об обществе, где все должно было быть идеально, ровно, похоже, без потрясений и лишних эмоциональных скачков. Именно там мечтателю будет хорошо, исчезнут страхи и комплексы, никто не будет шпынять, насмехаться, затирать локтями, даст равные возможности, надежду на спасение и удачу. Чем идеальнее «Город Солнца», тем темнее одинокие мечты идеалиста-изгоя, желающего для себя личного счастья в виртуальном общественном пространстве.

Снежки

Когда я учился в техникуме, у меня был друг по имени Артур. Он обладал несомненной харизмой, был статен, красив, играл на гитаре, пел песни, имел жену, и растил сына. Не весть, какая характеристика, но на тот момент, парню было всего восемнадцать лет. Уже тогда, Артур задавал себе особый вектор будущего развития, упорно постигая учебу в техникуме, и совмещая ее с физическим трудом во благо жены и сына. Студенческая жизнь, подкрепленная, неуемной энергией молодости и гипотетической свободой новой взрослой жизни, была полна скрытого романтизма, живого эротизма, и легкого сарказма, свойственного молодежи. На курсе у нас образовалась группа веселых нигилистов, куда входили красивые, «прикольные» девчонки, и ребята, обнаружившие друг в друге здоровый дух товарищества, и общность интересов. В студенческой среде, приветствовались алкогольные возлияния, посвященные богу виноделия Бахусу, вечерние походы на дискотеки, совместные празднования дней рождения, и даже свадьбы. Жизнь била ключом, и эти несколько лет совместной учебы, оказались временем удивительного счастья, свойственного очень молодым людям, вырвавшихся из лап долгой родительской опеки. Кроме всего прочего, мы с Артуром, реализовывали свой творческий запал на подмостках художественной самодеятельности курса, делали смешные интермедии, ролевые сценки, и даже, сочинили одну песню, посвятив ее красивой девушке, по имени Лариса, которая училась с нами в одной группе. Юмор наш грешил парадоксальностью, свойственной агитбригадам раннего социализма, с обязательной излишне громкой декламацией, ввода в действие пьесы нелепых персонажей, внезапное переключение внимание зрителей на визуальные спецэффекты, музыкальные заставки, нарочитую искусственность короткого сюжета с элементами буффонады. Подобное лицедейство было признаком полного любительства, но мы с Артуром, ощущали себя молодыми режиссерами, неприхотливыми и легкими на творческие решения, и личным примером утверждали истинную мотивацию, работая ради чистого искусства. Мой напарник по творческому порыву, Артур, и здесь показал себя ответственным работником Мельпомены, а иначе он и не мог. Вершиной нашего творческого союза было участие в выступлениях сводного хора техникума, под руководством Шейнблита А. Е., где я был ведущим программы, а Артур играл на гитаре в репризах. В таком качестве мы были на небольших гастролях, в городе Гродно, где имели теплый прием, номер в гостинице и хорошее питание в столовой города.

После окончания техникума, жизнь каждого из нас пошла своим чередом. Еще какое-то время мы общались, по инерции, пытаясь проводить время как прежде, но водоворот новых людей, важных дел, событий закрутил старых товарищей, разлучил и умчал навсегда. Конечно, это было преувеличение о вечном разлучении. В сжатом пространстве области, все истории и слухи об интересующих тебя людях есть в свободном доступе, их передают из уст в уста цепочка людей, связанных между собой близкими и дальними знакомствами, словно родственными узами. Друг Артур полностью оправдал мое представление о себе. Он, как и раньше, прекрасно видел будущее, продолжал учиться, приобретая одно высшее образование за другим, а затем, стал воплощать свои навыки в жизнь, идя по карьерной лестнице вверх. Наверное, он стал богат, зажил в Москве, купил квартиру на побережье. Хотя, богатство в этом мире – есть вещь, определенно, относительная. Я думаю, он пришел к некой независимости, принимая ее выражение в денежном эквиваленте, свободе передвижения, и занятии любимым делом.

И вот, спустя много лет, с помощью современных технологий, через одну социальную сеть, мы с ним связываемся и договариваемся о встрече, здесь, на побережье, в городе Кранце, в одном из местных кафе. Все это было настолько спонтанно, что, в один из моментов, меня настиг невольный вопрос «а зачем?». Здесь была проблема даже не в ворошении прошлого, когда-то случившегося, имевшего место быть, но утратившего актуальность спустя энное количество времени. Мы же были не преступники и не бойцы невидимого фронта, не знавшие друг друга в лицо, и живущие под чужими именами в далеких тревожных странах. Мы просто потеряли связь, а значит, она была не столь крепка. Сколько бы литров вина мы не выпили тогда, в общежитии, студенческий этап жизни остался далеко позади, навевая лишь ворох воспоминаний.

На встречу я пошел вместе с Владимиром, который является моим другом с тех самых времен учебы в техникуме. Артур сидел в кафе у окна, на столе перед ним располагался ноутбук, рядом стояла кружка с чаем. Это было похоже на рабочее место человека, занимающегося удаленным делом. За окном шумело море, набегая ленивыми волнами на песок пляжа, а в небе долго парили чайки. Артур искренне обрадовался нашей встрече, мы обнялись, по – дружески, и, расположившись за столом, приступили к разговору. Все оказалось просто, мы вспоминали наших общих знакомых, смеялись над официанткой, затем надо мной, общий задор присущий нам в молодые годы, очень хорошо сохранился, как – будто мы расстались всего лишь вчера, после бутылочки винца и ночной дискотеки. А теперь вот, встретились поутру, дабы обменяться впечатлениями прошедшей ночи. Артур был уверен в себе, весел, обаятелен, действительно жил в Москве, и был чрезвычайно занят. Вполне возможно, и наше время сегодняшней встречи, скоро подойдет к концу, согласно его внутреннему расписанию. Действительно, разговор постепенно исчерпывался, затухал, паузы становились все длиннее. Официант принес нам счет за выпитые напитки, и мы расплатились.