Проводник

Мы молчали. Я ждал, а старушка разглядывала кухню. Сейчас начнется, думал я: «Пить это плохо, да разве можно вот так вот сразу, до чего квартиру довел, даже посуду не помыл…» Я глубоко вздохнул и начал:

— Так что Вы, собственно говоря…

— Всё в точности как при Шурочке осталось! — внезапно воскликнула тетя Мариша, перебив меня. — Как будто она до сих пор живая, как будто вышла куда на минуту…

После этих слов старушка ещё больше сморщилась, закрыла лицо большими морщинистыми ладонями и затряслась в спазмах безмолвного рыдания. Это выглядело так естественно и печально, что сбило весь мой боевой запал. Я даже растерялся немного, видя, как какая-то незнакомая мне бабка гораздо больше переживает о смерти тети Шуры, чем я сам — ее родной племянник. От этого ситуация из неприятной превратилась в неловкую.

Почему же здесь все так сложно, думал я, поднимаясь с дивана. Почему нельзя просто побухать пару дней, а потом все прибрать, решить вопрос с работой и жить как все добрые люди? То какой-то бродяга ночует в подвале, а потом бесследно исчезает, то какая-то бабка разводит истерику. Неравен час, как сюда завалятся тринадцать гномов с волшебником и увлекут меня в какое-нибудь безумное путешествие. В общем, самое лучшее, что я в тот момент смог придумать, так это налить тете Марише стакан воды. Из-под крана.

Старушка, когда я неловко ткнул ее плечо стаканом, вдруг успокоилась, глубоко вздохнула, убрала руки от лица и, нахмурившись, неожиданно спросила:

— Водопроводная?

Меня удивил не столько этот вопрос, который своей внезапной обыденностью показался мне неуместным, сколько абсолютно невозмутимое лицо старушки. Без единой слезинки в ясных, не покрасневших глазах. Можно было подумать, что она выплакала всё раньше, когда была ещё молода, а сейчас рыдала сухими, как сама скорбь, глазами. А может она и не рыдала вовсе, а только прикидывалась. Чтоб завладеть инициативой. Все еще разыгрывает дебют. Хочет сбить меня нелепым вопросом.

— А что? — спросил я с вызовом, сделав вид, что оскорблен.

На самом деле местная водопроводная вода порядочно отдавала хлоркой и была невкусной. Я ее пить не мог. Это я понял еще в тот раз, когда мы останавливались у тетки перед армейкой. Врезалось в память. Привык к колодезной или ключевой. Ну в армии, конечно, пил всякую, но там выбора не было. А здесь родниковой воды нет. Можно было, конечно, из чайника налить. Там вроде бы нормальная вода была. Еще от тетки осталась. По крайней мере, я с утра чай пил и не заметил, что что-то не так. Но когда тетя Мариша разрыдалась, я как-то растерялся и не сообразил сразу. А тетя Мариша оказалась привередливой.

— Воняет шибко, — заявила старушка совершенно искренне.

— Да не очень-то уж и воняет, — начал упрямиться я.

— А кто это к тебе вчера приходил? — неожиданно переключила она тему.

Я сначала даже не понял, что она у меня спрашивает:

— В смысле?

— Кто, говорю, к тебе сюда приходил?

Ну все! Тетя Мариша перешла в наступление. Начало за ней. Сейчас будет меня разносить, если ее вовремя не пресечь.

— А это, между прочим, мое дело! — чуть громче и грубее чем надо заявил я, почувствовав, как краснеет моя шея. Так всегда происходит, когда нервничаю или завожусь. В армейке постоянно все ржали после обстрела или засады. Кто белый, кто зеленый от страха, а я красный. Как будто стесняюсь, что жив остался.

— В подвал пускал? — пропуская мой ответ мимо ушей, продолжила допрос тетя Мариша, которую, похоже, нисколько не смутил мой тон.

— Может и пускал, а что? И как Вы вообще об этом узнали?

— Запах учуяла чужой. Внизу ещё. У входа в подвал. На лестнице не так сильно, а в квартире его вообще нет.

Учуяла? Что это вообще значит? Как собака что ли? Такой ответ в очередной раз сбил весь мой воинственный запал.

— Что Вы сделали? — спросил я совершенно спокойно и даже сам удивился такой перемене в голосе.

— Я очень хорошо запахи слышу, — пояснила старушка, — может, конечно, и не так хорошо, как Шура. Но мне больше-то и не надо. И что этот твой квартирант, заплатил?

— В смысле? — слегка опешил я, не ожидая такого поворота событий. Что бабуля и запах золота чувствует? Хочет, чтоб я с ней поделился? Что ей вообще от меня надо? Уж не в сговоре ли она с ночным гостем?

— Оставил тебе золото?

— Послушайте, тетя Мариша, Вы зачем сюда пришли?

— Нет, ты сперва ответь…

— Это не Ваше дело! — грубо оборвал я ее.

— Значит, оставил. Один или два?

— Так, Вам, наверное, пора… Нам не о чем разговаривать.

— Значит, два! — старушка вытаращила глаза и театрально прикрыла ладонью рот.

— Ну что еще такое? — устало спросил я.

— А то, что он вернется!

— Ну а мне-то что? Вернется и вернется. Это мое дело.

— Так-то оно так, — вдруг согласилась тетя Мариша, — только вот обратно он может не один прийти!

— Это Вы меня пугаете что ли? — начал снова заводиться я.

— Господь с тобой, милый! — как-то очень естественно и искренне сказала она. — Не пугаю, а предостерегаю!

— Ну там видно будет. В армии чай, не только бляху чистил!

— Ты не понимаешь! Он оттуда может кого-нибудь вывести!

— Откуда «Оттуда»?

— Ты заслонку поставил?

— Какую заслонку?

— В печке. Горнило закрыл?

— Не помню, да какое это имеет значение?

— Послушай, Илья, — обратилась она ко мне вдруг по имени, — дело очень серьезное. Я тебе попозжей все растолкую. Пойдем быстрей вниз, проверим, пока не поздно! Горнило нужно закрыть!

С этими словами старушка вскочила и довольно резво направилась к выходу. Ничего не понимая, я пошлепал за ней, незаметно прихватив с собой нож. На всякий случай. Вдруг весь этот спектакль — обычная ловушка?

— Одевай тапки! — бросила она мне и кивнула в сторону вешалки. — Так быстрее будет.

Я посмотрел в указанном ей направлении и увидел под вешалкой несколько пар синих резиновых тапок. Такие нам в армии выдавали. Я их два года таскал, с собой забрал и на дембеле так и не сносил. Они до сих пор живы. В рюкзаке у меня томятся. Только подошва тонюсенькой стала. Пока я вспоминал про тапкины приключения, тетя Мариша уже выскочила в коридор. Я быстро запрыгнул в тапки и последовал за ней.

Выйдя из квартиры, я увидел, что в коридоре уже горит свет, а бабуля на всех парах несется вниз. На первом этаже я ее догнал.

Дверь в подвал была прикрыта. Она внимательно осмотрела дверь, и я заметил, как расширяются и сужаются ее ноздри. Точно! Нюхает!

— Вроде бы успели, открывай! — крикнула она.

Я покачал головой, на всякий случай отставил правую ногу назад, сжал нож и левой рукой тихо толкнул дверь. Дверь открылась также легко, как и раньше, показав черное нутро подвала. За дверью никого не было.

Я стал спускаться первым, прислоняясь спиной к стене, чтобы одновременно иметь возможность наблюдать и за бабкой, и за лестницей. Включив свет на лестнице, я выдохнул. Никого. Я пошел вниз, а бабуля осталась наверху.