Проводник

Было сумрачно, и молнии сверкали на горизонте, когда я вышел наружу. Комп показывал шесть тридцать вечера.

Небо разразилось ливнем, когда я тронулся в путь.

Добравшись до сектора 228-46, я остановил машину на углу Двенадцатой улицы.

Здесь мне следовало перестать быть собой и сделаться тем, кем я мог бы быть — не ликвидатором Ордена, а обычным двадцатишестилетним парнем с его земными делами и желаниями. В моей голове не должно было присутствовать и мысли об оборотной стороне мира. И никаких телепатических способностей — простая и легкая человеческая жизнь со всеми свойственными ей радостями и проблемами, и голова с мыслями, которые может читать всякий желающий…

Да и не было на этом свете никакого чтения мыслей, это знает каждый. Были, может статься, какие-то продвинутые военные или полицейские разработки, наподобие «сыворотки правды» или «детектора лжи», были психологические методы оценки поведения, тесты и анализ мимики… Но если не брать этого, то мысли — вещь сугубо конфиденциальная, а телепатия — удел всяких болезненных личностей, вроде тех, которые носятся с идеями о «летающих тарелках» с зелеными человечками.

Это несложно — поверить во все это на время, перевоплотиться в того, кем я, быть может, хотел бы стать. Ведь будь все иначе, я бы, скорее всего, попытался найти в этом прогнившем мире наименее загаженный участок наподобие этого сектора — и преспокойно бы жил. Как иначе?

Твердо уверовав в это, я убрал ментальную защиту и тронул машину по улице.

Номером двадцать семь оказался симпатичный двухэтажный коттедж. Почтовый ящик на белом столбике, полуподвальный гараж с подъемными воротами… Перед домом зеленел ухоженный газон, на нем стояла статуя — печальный ангел со сломанными крыльями. Над ним раскинулась старая акация. К ее ветвям были подвешены качели.

В окнах первого этажа горел свет. Пройдя по дорожке из шлифованного камня к двери, я нажал на кнопку звонка. В коридоре послышались быстрые шаги.

— Рауль! — отворяя, воскликнула Таня. — Оказывается, сами того не зная, мы пережили с тобой вчера самое настоящее приключение!

Одновременно с ее словами ко мне прикоснулось телепатическое щупальце — осторожно, будто боясь обжечься. Его хозяин находился на втором этаже.

Я не подал и виду. Переступая порог, я думал исключительно об этой девушке, о ее приветливой живой улыбке, не менее красивой, чем та, которой она сверкала с экрана.

— Приключение? — удивился я. — Ты о той полицейской проверке?

— Да нет. Я о другом. Только что звонил Разгром и все мне рассказал… Но давай ты сперва снимешь свой мокрый плащ и выпьешь кофе. На улице такой дождь…

— Намок самую чуть, только перед твоим домом, — улыбнулся я. — Я на машине. Но от кофе не откажусь.

Повесив плащ, я последовал за ней в гостиную. Опустившись в предложенное кресло, я воспользовался тем, что она упорхнула на кухню, и принялся изучать обстановку.

Освещение было неярким. Камин потрескивал поленьями, его огонь отражался от блестящего паркета. Под моими ногами был мягкий ковер. В тон ему стены были расписаны узорами теплых оттенков и завешаны рамками с фотографиями, благодарностями, наградами и музыкальными партитурами. В книжном шкафу стояли самые разнородные книги — от Роберта Хайнлайна до «Словаря психологических терминов», от Мэри Шелли до «Современной энциклопедии рок-музыки». Мой взгляд зацепился за корешок «Средневековых гримуаров», но поспешно перевел его на поэтические сборники. Думать в направлении колдовских трактатов я избегал, поскольку мои мысли не переставали читать.

Со стены бормотал телевизор — показывали какой-то рок-фестиваль. На диване лежала стопка раскрытых глянцевых журналов. Разглядев там фотопортреты музыкантов, я задумался над их закулисной жизнью. Одно дело, когда они выступают перед публикой или отвечают на вопросы журналистов — затянутые в черную кожу с заклепками, шипами и цепочками. Совершенно другое — в обыденной жизни. Дома у всех этих мрачных тру-блэкарей наличествует любимая жена, возня с детьми, собака, посиделки с друзьями, барбекю… Проблемные ситуации с семьей, связанные с гастролями…

— У тебя очень мило, — сообщил я возвратившейся Тане. — Красиво, уютно и аккуратно.

— Спасибо, — она протянула мне чашку с кофе. — Приходится создавать контраст с тем, что я пою со сцены, — иначе дом походил бы на склеп вампира, да и сама бы я не смывала белый грим и густой черный макияж.

— В домашнем виде тебе тоже хорошо, — признал я, разглядывая ее джинсы и свитер. — А кофе отлично контрастирует с дождем снаружи. Ты обещала рассказать мне о приключении.

— Да! — опомнилась она. — Оказывается… Мы очень вовремя уехали с кладбища. Там произошло ужасное побоище. Представляешь! Той ночью там побывал Ангел Смерти. Куча убитых, Маркус говорил мне о статистике — найдено более двух десятков… Ужасно! Он убивал их, убивал, убивал…

Глаза ее были расширены, она жестикулировала, словно рассказывала некую сенсацию. Или — как один ребенок рассказывает другому страшную историю. В принципе для нее это так и было, она-то не знала, что… Об этом я, естественно, в тот момент не думал. Ублюдок следил за каждой моей мыслью.

— С ума сойти, — пробормотал я. — Получается, мы действительно могли попасть в один из тех немыслимых переплетов, которых так опасается Маркус. А я, признаться, смеялся про себя над его мнительностью… То есть… Какое счастье, что все так обошлось!

— Я всегда подшучивала над его страхами… — кивала Таня. — А теперь мне самой страшно. Страшно даже подумать о том, что могло бы произойти, если бы мы там остались еще ненадолго… Он разрезал их лазером вместе с машинами. А потом пошел и спалил церковь в тех кладбищенских секторах, которые находились ниже…

Телепатическое присутствие покинуло меня — очевидно, он переключился на Таню. Пока что все шло как по нотам — пока удавалось контролировать свои мысли. Следовало продвигать дело дальше.

— Таня, — веско произнес я, смыкая руки на чашке с кофе, — я понимаю, что не могу читать тебе каких-то дурацких нравоучений, и, наверное, я не имею права даже просить. Но…

— Я понимаю, Рауль. Я согласна. Мне не стоит быть такой взбалмошной. Самой, на кладбище… Наверное, я чересчур самоуверенна, чересчур мечтательна. Каждый злодей несет в этом мире наказание, каждое зло возвращается… — она покосилась на книжный шкаф. — Потому что всякое Кольцо Власти сгорает в огне Ородруина и всякий барон Данглар получает по заслугам — так или иначе… — с невеселой улыбкой она вздохнула. — Но наша жизнь не такая.

— Спасибо, что ты ко мне прислушиваешься, — проговорил я, наклоняясь вперед и кладя руку ей на ладонь. — Но не все так плохо в этом мире. Уже то, что ты так рассуждаешь, означает, что ты жила и живешь среди хороших людей. И убийцы наподобие Ангела Смерти останутся вне твоей жизни, ты никогда их не повстречаешь на своем пути… Стоит лишь быть благоразумной.

Глядя в ее синие глаза, я говорил это самым проникновенным тоном — и было бы неправдой утверждать, что мне было жутко не по себе от всей этой лжи. Более того, я не ощущал никаких угрызений совести. Я сам верил во все, что говорил.