Провокация (Солдаты удачи - 15)

Отставной кагэбэшник заботился о своей безопасности. Еще подъезжая к дому, мы по мобильнику получили сообщение от Артиста, что Юрген Янсен покинул дом Мюйра минут сорок назад и обстановка вокруг дома нормальная. Его тачку мы не заметили, хотя она должны была находиться где-то поблизости, потому что уверенный съем информации с чипа, который я переправил в жилище Мюйра с помощью розы, мог осуществляться с расстояния не больше трехсот метров.

"Двушку" Томаса мы оставили в соседнем переулке, Мухе я приказал контролировать ситуацию снаружи, а сам вошел вслед за Томасом в обиталище старого паука.

Мюйр встретил нас на пороге прихожей. Он был в белой крахмальной рубашке и в свободном джемпере. Чувствовалось, что день у него был не из легких и возраст все-таки давал о себе знать. Небольшим пультом вроде телевизионного он заблокировал дверь, сухо предложил:

– Раздевайтесь, молодые люди.

Томас решительно отказался:

– Не стоит, господин Мюйр, мы спешим.

Я не понял, куда мы спешим, Мюйр этого тоже не понял, но не стал настаивать. Он провел нас в просторную комнату, которая казалась небольшой из-за очень высокого, не меньше чем пятиметрового потолка. Довольно крутая деревянная лестница с перилами вела вверх, в другую комнату, низкую, под одним потолком с первой. Я сообразил, что эта вторая комната располагалась над аркой дома, из которой был вход в квартиру.

Когда я вез Мюйра домой, он рассказал, что уже лет двадцать живет один, а его хозяйство ведет русская молодая пара, дворники. Поэтому в квартире было чисто, все на своих местах. Но все это я отметил мимолетно, потому что основное мое внимание привлекла высокая хрустальная ваза на круглом столе. В вазе красовалась роза. Лучшее место для нее трудно было придумать.

Мюйр принес из кухни поднос с графином и тремя крошечными лафитничками.

– "МартеЛем" я вас угостить не могу, но у меня есть кое-что не хуже, проговорил он, разливая по лафитничкам чайного цвета жидкость.
– Это моя фирменная настойка.

Но Томас проявил твердость.

– Господин Мюйр, сначала дело.

Он выложил на стол пакет с долларами и развернул оберточную бумагу:

– Ваши бабки. Ровно пятьдесят штук.

– Что ж, дело так дело.

Мюйр извлек из книжного шкафа серый кейс и раскрыл перед Томасом:

– Ваши купчие.

В кейсе действительно лежали три пачки гербовых бумаг, перевязанных шпагатом.

Что-то не сходилось. Я был уверен, что Мюйр оставил купчие в банке. А снова съездить за ними он не мог, потому что к тому времени, когда он вернулся домой после нашей прогулки по Тоомпарку, банк уже был закрыт.

– Вы спрашиваете себя, юноша, что я оставил в банке?
– с суховатой усмешкой поинтересовался Мюйр.
– Нечто гораздо более ценное, чем эти бумаги. Догадались?

– Подлинник завещания, - сказал я.

– Совершенно верно. Мы присутствуем при событии в некотором роде историческом. Прошлое соединяется с настоящим. Наследство Альфонса Ребане соединяется с его наследником. Но ключик от будущего держу в своих руках я. Проверили, друг мой?

– Да, - кивнул Томас.
– Все в порядке.

– Тогда давайте посмотрим на ваши деньги.

Мюйр не ограничился, как Томас, проверкой купюр только из одной пачки. Он вскрыл банковские бандероли на всех, из каждой выбрал по нескольку банкнот и внимательно их изучил.

– Я вам расскажу, как определить подлинность баксов, - предложил свои услуги Томас.
– Есть двенадцать признаков...

– Не трудитесь, - прервал его Мюйр.

Закончив проверку, он внимательно взглянул на Томаса.

– Вы уверены, что здесь пятьдесят тысяч?

Томас смутился:

– Извините, господин Мюйр. Я не хочу вас обманывать. Да, здесь только сорок девять. Понимаете, у меня был долг. Важный. Человеку, который... Страшный человек, господин Мюйр. Просто страшный. Да вот Сергей видел его. Скажи, Серж!
– обратился он ко мне.
– Ты же его видел! Такой толстый!

– Видел, - подтвердил я, хотя толстый администратор из гей-клуба не показался мне страшным. И что-то я не заметил, чтобы Томас его боялся. Но я решил обойтись без этого уточнения, чтобы не портить Томасу игру, которую он вел в каких-то своих, непонятных мне целях.

– И я... в общем, я заехал и отдал ему штуку из ваших денег. Господин Мюйр, это всего два процента! Неужели не прогнетесь на такой мизер?

– Ладно, уговорили, - кивнул Мюйр.
– Прогнусь.

– Спасибо, господин Мюйр, большое спасибо, - горячо поблагодарил Томас.
– А все остальные - вот. Проверяйте, господин Мюйр.

– Поверю.

– Нет-нет, считайте!
– настаивал Томас.
– Давайте вместе считать!

– Я же сказал, что верю, - повторил Мюйр.

– Как хотите, - согласился Томас. Он аккуратно завернул деньги и посоветовал: - Спрячьте их подальше. Это большие бабки, господин Мюйр. Они требуют уважения.

– Я потом уберу.

– Лучше сразу. Я положу их вот сюда, на книги.

Томас встал, чтобы подойти к книжному шкафу, но Мюйр не без раздражения проговорил:

– Оставьте! Положите на стол, и пусть лежат.

– Как скажете.

Томас вернул сверток на стол и начал перекладывать купчие в черный полиэтиленовый пакет.

– Можете взять вместе с кейсом, - разрешил Мюйр.

– Мне неудобно, - засмущался Томас.
– Это дорогой кейс.

– По сравнению с купчими он не дороже вашей оберточной бумаги.

– Вы очень добры, господин Мюйр.
– Томас вернул купчие в кейс.
– И что мне теперь делать с этими бумагами?

– Вам скажут. Вам все объяснит господин Юрген Янсен. Дам только один совет. Эти бумаги не имеют никакой ценности без вас. А вы - без них.

– Что вы этим хотите сказать?
– встревожился Томас.

– Не отдавайте их никому. Эти документы уникальны. Они существуют в единственном экземпляре. В гостинице есть сейф. Держите их там. А еще лучше - абонируйте ячейку в банке. И главное - не давайте никому доверенности на них. Ваша подпись на этой доверенности будет означать для вас смертный приговор.

– Вы меня пугаете, господин Мюйр.

– Нет. Предупреждаю.

– Спасибо за предупреждение. Я запомню ваши слова. И все-таки вы меня напугали. Да, напугали, - повторил Томас.
– Мне, наверное, не нужно связываться с этим делом. Как ты считаешь?
– обратился он ко мне.

– Это решать тебе.

Томас глубоко задумался и заключил:

– Да, не нужно. Господин Мюйр, я погорячился. Вот ваши бумаги. Я забираю бабки, и ну их в баню, все эти дела. Если человек к тридцати двум годам не научился делать большие бабки, нечего и дергаться. Значит, Им не дано. Есть люди, которым дано, а есть, которым не дано. К сожалению, я из тех, кому не дано.