Провокация

– Алексей, да?.. – Ларин позволил ухмылке перекосить лицо, зачеркнув всякие потуги на вежливость. – Алешей тебя звать, да?

Зубов сонно кивнул.

– Алексей-Алеша, а скажи-ка ты мне, дорогой, какого, скажи, хрена фигова у тебя две «варежки» к ремешку прилеплено, а? Для красоты, да? Или для дела, а?

Зубов вроде бы начал потихонечку просыпаться. По крайней мере в глазах его появились живость и интерес.

– Для дела, – кивнул Зубов бодрее, чем раньше. – А что?

– А то, что я тебе, Леша-Алексей, не верю ни фига. Деловому, а не фраеру, и одной «варежки» до фига хватает, нет? Не согласен? А я так считаю и могу доказать. На деле, – Ларин картинно оттопырил правый локоть, его сухая ладошка легла поверх притороченной к ремню «боевой перчатки». Одной с правого бока.

– Предлагаешь развлечься? – Зубов выпрямил спину, окончательно ожил лицом, надменно улыбнулся уголком рта, блеснул глазами. – Давай, я готов.

– Командир? – Ларин энергично повернулся к начальнику. – Разрешишь, да?

А то как же! Ожидал Федор Палыч подобного поворота событий. Как же иначе? Наизусть выучил повадки товарищей подчиненных выбранный ими начальник. И, будьте уверены, окажись новенький свойским парнем с двумя «варежками», – да хоть с тремя! – давно бы вмешался и приструнил чемпиона Саню.

Но Зубов свойским, мягко говоря, не был. А Саня Ларин был Мастером бесконтактного боя, Мастером с большой буквы. В прошлом году в Новгороде, на региональной Олимпиаде по прикладным видам спорта, Ларин завоевал титул «Первой Перчатки», а это вам не хухры-мухры!

– Разрешить?.. – Федор Палыч почесал лысину, делая вид, что задумался. – Оно, конечно, почему нет? Но без защитных костюмов, сами знаете, соревновательные поединки не...

– Палыч! – перебил командира Ларин. – Мы согласные без защиток! Ага, Леха-Алексей? Да? И я согласен, и ты, да?

Понял Ларин отца командира! Влет просек фишку! А ведь есть, наличествуют в хозяйстве-то защитные-то костюмчики! Только какой смысл опускать говнюка в защитке? Победа по очкам, «победная статистика», так сказать, это один расклад, а когда побежденный валяется в дауне под ногами, это совершенно другая песня.

– Я в защитке вообще не работаю, – неожиданно заявил Зубов, поднимаясь со стула. – Где устроим развлекуху? Прямо здесь?

Такое впечатление, что со стула встал совершенно другой человек. Собранный, подтянутый, с волевым серьезным лицом, с колючими глазами хищной птицы. С глазами убийцы.

«Прям оборотень какой-то... – удивился Федор Палыч, и мозг под его лысым черепом обожгла предательская мыслишка: – Черт, а вдруг он Саньку уделает?..»

Схожая мыслишка-уголек, похоже, полыхнула и у Вовки Баранкина, который взглянул на друга Саньку, будто матрос на капитана тонущего корабля.

Самого Ларина метаморфозы Лехи-Алехи ничуть не смутили. Напротив – порадовали. Чем больше гонора у придурка, тем приятнее будет его обламывать. В финале прошлогодней Олимпиады Санька дважды выигрывал вчистую у такого же «героя» в кавычках. Сначала по очкам, под аплодисменты трибун, а потом ночью, в рекреации общаги для участников спортивного мероприятия, без всяких защиток, вживую доказал гоношистому «герою» свое право называться «Первой Перчаткой».

– Так-таки никогда вообще защитку не надевал, что ли? – усмехнулся Ларин. – Не врешь, нет? Без защиток учился с «варежками» обращаться, да? Или вообще не учился, а?

Боевые перчатки, они же на сленге – «варежки», выпускаются для правшей и левшей, для правой и левой руки. «Варежка» подгоняется по индивидуальным размерам и снабжена персональным индентификатором хозяина. Боевую перчатку имеет каждый полицейский. Не возбраняется и ношение пары. Также разрешено иметь в своем распоряжении хоть «варежку», хоть две, но выходить на работу без оных, вооружаться старыми-добрыми резиновыми дубинками, едкими и газовыми «брызгалками», электрошокерами, чем хочешь. Боевая перчатка – символ причастности к братству полицейских, эффективный, проверенный, зарекомендовавший себя, но необязательный для повседневного ношения.

– Я, Леша-Алексей, вообще-то парень добрый, и если ты передумаешь...

– Долго еще трепаться будешь, парень добрый? – оборвал раздухарившегося Ларина новичок.

– И то правда! Пошли, Леха-Алеха. Айда за мной в Ка Пэ Зэ, там у нас просторно, вольготно, развлечемся на славу! Смотрите нас по монитору.

Фразу про монитор Ларин адресовал Федор Палычу и Вовке Баранкину. Системы наблюдения в КПЗ наличествуют, и картинка, и звук выводятся на монитор, что стоит на столе у начальника, и на прочие экраны в отделении.

– Айда, Леха-Алеха, не отставай, – Ларин первым, за ним Зубов, вышли из кабинета. Дверь за ними закрылась.

– Палыч, батя, и с ентой какашкой Зубовым нам вместе служить прикажешь? – Вовка закатил глаза, сострил мученическую мину. – За что такое наказание? – Баранкин, вихляя бедрами, обогнул начальственный стол, встал за спиной у Федор Палыча так, чтоб видеть экран монитора. – Чем мы провинились?

– Баранкин, будь человеком, не трави душу, – Федор Палыч включил аппаратуру, стукнул по клавишам, вошел в меню «Надзор», выбрал опцию «КПЗ». На экране возникли квадратики с видами КПЗ во всех ракурсах.

КПЗ —камера предварительного заключения – смогла бы вместить человек двадцать легко, либо человек шестьдесят впритирку. Реально в просторном помещении без мебели и без окон редко дожидался допроса одинокий огородник, хвативший лишку алкоголя, которого, после соответствующей воспитательной беседы, похмельного, отпускали.

– Батька Палыч, я дико извиняюсь, однакося, коли ента какаха Зубов победит нашего непобедимого Санька, тоды – ой! Тогда он та-а-ак нос задерет, что хоть...

Словоизлияния балагура Вовки, который шутил по привычке, а на монитор поглядывал с заметной опаской, пресек зуммер встроенного в столешницу селектора. Начальника вызывал дежурный по отделению, Максимка Белов.

Щелкнув тумблером, Федор Палыч наклонился к селектору:

– Да, Максим?

– Аркадий вышел на связь, – сказал селектор искаженным до неузнаваемости голосом Белова. – Аркаша на околице чужака подобрал, везет сюда.

– Хо-хо! – хохотнул Баранкин. – Надо ж! Аркашка службу несет. Я-то, грешник, думал, что он у своей этой, сисястой, в парнике парится.

– Кто там у вас хихикает? – спросил селектор. – Вовчик, ты?

– Кончайте мне тут службу в балаган превращать! – Федор Палыч треснул кулаком по столу, крутанул шеей, одарил Баранкина негодующим взглядом и вновь нагнулся к селектору: – Максим! Кого Аркадий конвоирует? Конкретнее он докладывал?

– Чужак обозвался пилигримом. Федор Палыч, а как там новенький наш? Еще у вас?

– Не твое дело! Когда Аркадий привезет задержанного, проведите идентификацию и доложись мне. Все! – Начальник, щелкнув тумблером, перевел селектор в пассивное состояние.

– Новичок прибыл, пилигрим нарисовался. Сегодня у нас аншлаг. Палыч, ты...

– Баранкин! Будь человеком, замолкни. Без тебя голова трещит.

– О! Шеф! Внимание на экран! В Ка Пэ Зэ вот-вот начнется дуэль!

Пропустив вперед себя Зубова и войдя в КПЗ следом, Ларин плотно прикрыл тяжелую дверь. Зубов задрал голову, прищурился, кивнул – потолочные неонопанели обеспечивают нормальное освещение, не яркое и не тусклое, в самый раз. Ларин, проходя мимо остановившегося сразу за порогом Зубова, как бы нечаянно, задел Лешу-Алексея плечом. Шагая неспешно, Ларин отлепил от ремня «боевую перчатку», натянул на правую кисть, пошевелил пальцами. Остановился, не доходя пары метров до противоположной, дальней от двери стены, повернулся лицом к Зубову.