Пройдённый путь (Книга 1)

Следует сказать несколько слов о нашем превосходстве в огне над противником. Речь в данном случае идет о вооружении конницы, а не всех белогвардейских войск. В целом армии белых были вооружены немецкими империалистами, а затем Антантой сильнее, чем была вооружена Красная Армия. Но наши кавалерийские части и соединения, как правило действовавшие в авангарде пехоты, первыми использовали богатые трофеи и за счет их имели возможность добиться превосходства над противником в пулеметах, артиллерии, револьверах, винтовках.

Это превосходство достигалось неимоверно упорными усилиями наших командиров. Особенно стремились они к тому, чтобы в их подразделениях было побольше пулеметов, которые мы ставили на тачанки. Такое новшество давало нам возможность маневрировать огнем, создавать превосходство в огне на нужных участках. К тому же многие наши кавалеристы ранее прошли службу в пехоте и владели стрелковым оружием лучше, чем казаки, сила которых была в умении владеть холодным оружием.

3

Пурга к ночи стихла. В домике, почти по крышу занесенном снегом, мы с командирами бригад обдумывали порядок дальнейших действий дивизии. Прежде всего решили связаться с нашим соседом Колесовым, наладить с его полком взаимодействие, а затем наступать на Большую Ивановку.

На рассвете, взяв с собой взвод ординарцев, я поехал верхом в штаб 1-го Иловлинского казачьего полка. По сведениям он должен был находиться в Семеновке, однако мы натолкнулись на Колесова, еще не доехав до Семеновки. Штаб полка расположился у высокой скирды сена. На вершине ее мы увидели широкого в плечах человека в белой барашковой папахе. Не отрывая глаз от бинокля, он неуклюже, по-медвежьи, двигался вперед и что есть мочи кричал:

–  Держи, держи, да правее же держи, сатана!

А потом вдруг резко остановился и начал пятиться назад. При этом он грозил кому-то кулаком, топал ногой и кричал:

–  Руби, от же паразиты, руби я вам говорю!

Кому он приказывал рубить, я не видел. Но он, должно быть, видел в бинокль кого-то, кто должен был рубить, но не рубил. Командуя, он увлекся и забыл, что находится на вершине скирды. Допятившись до края ее, он вскинул руки и полетел вниз. Человек, видимо, серьезно ушибся, однако я и мои ординарцы не могли удержаться от смеха.

Подъехав к группе командиров, стоявших у скирды, я поздоровался и спросил, где могу видеть командира полка Колесова. Мне указали на упавшего. Я спешился и подошел к нему. Он встал, отряхнулся, и мы представились друг другу.

Из информации Колесова я понял, что 1-й Иловлинский полк обороняет Усть-Погожье и Семеновку.

–  Противник за последние дни не ведет активного наступления, - сказал Колесов. - Происходят только стычки разъездов, - добавил он, показывая в ту сторону, куда только что смотрел в бинокль.

–  А какие перед полком силы белогвардейцев? - спросил я.

–  Не знаю, - ответил Колесов. - Я их не считал.

Заговорив о необходимости взаимодействия, я начал с того, что предложил Колесову совместно разгромить части противника, сосредоточенные в Большой Ивановке:

–  Наша дивизия нанесет главный удар со стороны Малой Ивановки, а 1-й Иловлинский казачий полк одновременно атакует противника с северо-востока, после чего будем вместе наступать на Лозное.

Колесов не только охотно согласился с моим предложением, но даже попросил включить его полк в состав дивизии. Я ответил, что самостоятельно решить этот вопрос не могу: необходимо решение командующего армией. Он, вероятно, подумал, что это только отговорка, и начал горячо доказывать, что присоединение его полка к нашей дивизии крайне необходимо для дела.

–  Мой полк, - говорил Колесов, - является единственной кавалерийской частью на Камышинском боевом участке. Противник у нас маневренный и часто прорывает нашу оборону. Поэтому полк все время бросают с одного направления на другое и нередко для выполнения задач, которые должна выполнять пехота. Кроме того, чуть ли не каждый день полк переподчиняют новым начальникам. Все требуют активных действий, но никто не желает помочь боеприпасами, оружием и всем другим, необходимым для жизни и боя.

Но как он ни убеждал меня, я все-таки не согласился без ведома начальника Камышинского боевого участка и решения командующего 10-й армией включить его полк в состав своей дивизии. Мы договорились на том, что вернемся к этому вопросу после взятия Большой Ивановки. Кстати, подумал я, и присмотрюсь в бою к его казакам.

В тот же день вечером - это было 26 января - кавалерийская дивизия совместно с полком Колесова атаковала белогвардейцев в Большой Ивановке. Противник в беспорядке отошел и рассеялся в степи.

1-й Иловлинский полк во главе со своим командиром действовал в этом бою хорошо. После боя он расположился на ночлег вместе с дивизией в Большой Ивановке. Я попытался связаться с командующим армией и с начальником Камышинского боевого участка, но сделать это не удалось. Приходилось действовать самостоятельно. Обстановка требовала неотложного решения вопроса о включении полка Колесова в состав кавдивизии, и я отдал приказ об этом, считая, что в дальнейшем он будет подтвержден командующим армией. Организационное построение полка Колесова было строго выдержано по схеме всех остальных полков дивизии, однако он не входил в состав какой-либо бригады, а значился особым полком.

27 января дивизия, уже в составе пяти полков, повела наступление на Лозное. По данным разведки и показаниям пленных, в районе Лозного и Садков располагались три полка пехоты и два полка кавалерии белых, входившие в состав казачьей бригады полковника Яковлева.

Пехота белогвардейцев, занимавшая линию обороны по реке Лозной, а также по южным и восточным скатам высоты близ Лозного, не успела принять боя, как оказалась в плену. Кавалерийские полки белых, расположенные в самом Лозном, панически устремились в поселок Садки, где находились три полка пехоты белых. В Садках поднялась паника. Полковник Яковлев, спасая свою жизнь, бросил бригаду и с небольшой группой всадников скрылся в сторону хутора Заварыкин.

Предвидя бегство белогвардейцев из Садков, я приказал своим частям перехватить пути их отхода. В результате стремительного броска частей кавдивизии пути отхода противнику были отрезаны. Пехота белогвардейцев, оказавшись окруженной, воткнув штыки в землю, сдалась в плен. Конные казаки тоже были настолько деморализованы, что не оказали никакого сопротивления и, бросив оружие, сдались.

На этом закончилась операция по разгрому белогвардейцев в Лозном и Садках. В общем итоге боев за 26 и 27 января в Большой Ивановке, Лозном и Садках Особая кавалерийская дивизия разгромила четыре полка кавалерии и шесть полков пехоты противника. Было взято в плен семь тысяч триста солдат и офицеров, захвачено восемнадцать орудий, сорок пулеметов, тысяча триста лошадей с седлами, большой обоз с боеприпасами и различным военным имуществом. В этих же районах у белых было отбито пять тысяч голов скота. Часть этого скота мы раздали крестьянам, а часть оставили для нужд дивизии.

К исходу 28 января дивизия расположилась на ночлег в Садках. Прежде всего необходимо было решить вопрос, что делать с пленными и обозами. Они становились помехой для дивизии, тормозили ее продвижение и отвлекали значительное число бойцов для конвоя. Однако все наши попытки связаться с нашими стрелковыми частями, чтобы передать им пленных и весь лишний груз для последующей отправки в армейский тыл, оказались безуспешными. Поэтому все это осталось при дивизии.

Связи со штабом армии по-прежнему не было. Лично допросив нескольких пленных офицеров, я установил, что противник занимает Котлубань, Гумрак, Песчанку, Большие и Малые Чапурники, Райгород.