Пройти чистилище

— Летом мы полетим с тобой в Хьюстон, Кемаль. Тебе нужно будет помогать дяде в его делах в Америке.

— Странно, — ответил Кемаль, — почему ничего не сказал сам дядя Юсеф? Он говорил, что хотел бы, чтобы мы прилетели туда вместе.

— Он и не скажет, — всхлипнул вдруг Намик Аббас, — он очень болен, Кемаль. Врачи считают, что ему осталось не так много жить. И он хочет, чтобы ты прилетел в Америку.

— Неужели советская разведка знала и это? — ошеломленно подумал Кемаль, в полной мере вдруг осознавая степень подготовленности этой операции и ее масштабы.

Глава 19

В Нью-Йорк он вернулся точно по расписанию. Они договорились с Сандрой, что она прилетит к нему через две недели в Нью-Йорк и остановится в одном из небольших отелей, которые можно найти в городе, не привлекая внимания остальных гостей. Правда Кемаль предлагал снять квартиру или встречаться у него дома, но Сандра отказалась наотрез. Ей казалось постыдным заниматься любовью на супружеской постели Кемаля, в его спальне, куда заходила Марта, пусть даже и не спавшая на этой кровати. А снятые частные квартиры просто вызывали у нее отвращение. Они хороши для девочек по вызову, гневно заявила Сандра и они больше не обсуждали этой темы.

Вернувшись в город, он снова встал перед нелегкой дилеммой выбора. Нужно либо было согласиться с мнением Тома и проводить исключительно рискованную операцию безо всяких шансов на успех, либо ждать, послав запрос по каналам чрезвычайного сообщения в Канаду. Помощь в этом случае могла придти не раньше чем через два-три месяца, раньше руководство ПГУ могло просто не успеть. А за это время окопавшийся в КГБ «крот» мог принести много вреда. Нужно было принимать меры, и как можно быстрее. Значит, придется соглашаться на вариант Тома. Альтернативы они просто не имели.

Но звонить Тому он не хотел. Отправив сообщение в Канаду с просьбой срочно выйти на связь, он три дня обдумывал сложившуюся ситуацию, пока ему не позвонил сам Том.

— Вы виделись с нашими друзьями? — спросил его связной. Они давно уже говорили на особом языке, понятном только им двоим.

— Нет, к сожалению не удалось. У них неприятность. Умер их поставщик, — коротко сообщил он.

— Интересно, — сразу все понял Том, — как все это сложно, Кемаль. Вам не кажется, что нужно что-то делать?

— Конечно, нужно, — согласился он, — но я не могу решить, как правильнее поступить в этой ситуации.

— Я к вам приеду, — решительным тоном сказан Том, — нам нужно вместе обсудить проблему.

— Хорошо, — обреченно согласился Кемаль, — я буду ждать вас завтра у себя в офисе.

На следующий день Том прилетел. Они встретились недалеко от Центрального парка, на восьмидесятой стрит, почти рядом со знаменитым на весь мир музеем «Метрополитен Арт», известным многочисленными шедеврами, собранными в его стенах. Музей располагался в южной части Центрального парка между восьмидесятой и восемьдесят четвертой стрит и, кроме всех своих достоинств внутри здания, выделялся и величественной архитектурой, вобравшей в себя лучшие достижения американского зодчества конца девятнадцатого века. Здание музея затем неоднократно перестраивалось, и стеклянная крыша над мощной колоннадой «Метрополитена» должна была символизировать новые веяния в архитектуре и создавала необходимый простор и большое пространство для экспонатов музея. По предложению Кемаля они пошли в музей, где решили спокойно поговорить.

Он любил бывать здесь. Этот музей был зримым свидетельством человеческой славы. Входивший в число самых крупных музеев мира, он потерял право называться только музеем даже такой великой и богатой страны, как Соединенные Штаты. Подобно Лувру или Эрмитажу, он был достоянием всего человечества. И в полной мере осознавая себя этим достоянием, он помогал любому пришедшему сюда посетителю ощутить мощь и разум человеческой мысли, помогал выстоять и победить столь тщедушному существу, как человек, казалось обреченный с самого рождения на смерть и забвение, но попирающий века и тысячелетия своим гением и трудом.

Здесь было представлено все — от египетских пирамид и древних греков до современного искусства. Лучшие полотна Рембрандта, Рафаэля, Босха, Брейгеля казались несокрушимым гимном человеческим чувствам. Но больше всего Кемаль любил творчество импрессионистов, столь блестяще представленное в музее. Он поднимался на второй этаж, где были расположены залы с картинами импрессионистов и снова и снова погружался в сладостный мир искусства. Тулуз-Лотрек и Сезанн, Монэ и Гоген, Сера и Ренуар. Он мог любоваться их мастерством вечно, такое наслаждение получал он от этого совершенства.

Они поднимались по лестницам, после того как сдали свою верхнюю одежду, купили билеты и прицепили к лацканам пиджаков фирменные значки музея. Кемаль хотел провести Тома, никогда не бывавшего здесь, в залы импрессионистов и потому так нетерпеливо проходил остальные, не давая своему связному даже оглядеться, хотя Том и не собирался задерживаться. Его мало волновали картины. Его больше интересовал сегодняшний разговор с Кемалем. Он приехал в Америку, уже имея солидный стаж работы и практику за рубежом. Он приобрел опыт, но потерял способность радоваться увиденному и какую-то детскую познавательность. За все в этой жизни следовало платить. Опытом люди часто называют устоявшуюся привычку, а выход из детского возраста почему-то нарекли переходным периодом. Может, все гении человечества счастливо избежали этого переходного периода, получив уникальную возможность остаться в своем детстве и осознавать мир с уникальной детской непосредственностью и радостью. Том был лишен этого. И потому, он шел по залам, даже не обращая внимания на картины, лишь сознавая, что место выбранное для встречи действительно удобно, так как в этих залах трудно спрятаться человеку, решившему подслушать их разговор.

В отличие от него, Кемаль попал в Америку совсем молодым человеком, что требовалось по легенде. И, несмотря на строгий отбор в КГБ и суровую подготовку, сумел сохранить в душе удивительное чувство прекрасного. Попав впервые в этот город, такой огромный и такой непонятный одновременно, он поспешил в этот музей, чтобы увидеть воочию картины, о которых он мог лишь слышать. И увиденное потрясло его.

— Ты пытался выйти на связь со своим связным? — спросил его Том, когда они уже поднялись на второй этаж.

— Он умер. Нет, его не убили, — сразу поправился Кемаль, заметив выражение лица помощника, — он действительно умер в больнице. И перед смертью просил предупредить о предстоящей операции.

— Кого просил? — не понял Том.

— Свою соседку. Свое завещание на нее он переписал.

— И ты разговаривал с этой соседкой? — Том остановился в изумления.

— Не останавливайся, — попросил Кемаль, — я хочу показать тебе картины импрессионистов. Идем дальше.

— О чем вы с ней говорили? Она сказала тебе пароль? — прошипел рассерженный Том. Он отвечал и за безопасность Кемаля.

— Сказала. Только успокойся. Ничего страшного не произошло. Он сообщил ей пароль с таким расчетом, чтобы она ничего не поняла. Она ничего и не поняла. Просто рассказала мне о его болезни и смерти. По-настоящему он герой, о котором никто никогда не узнает. И это очень обидно.

— Этот «герой» оставил нас без связи, — фыркнул Том, — что думаешь делать?

— Пока не знаю. У меня есть канал чрезвычайной связи на самый крайний случай. Но меня предупреждали, что в таком случае сообщение может дойти не очень быстро. Этот канал был для исключительных случаев, если мне нужно, не привлекая к себе внимания попросить новую связь или…