Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Уважаемый И. Р.!

Рукописи Вашего романа «Горячие сердца» и повести «Аня» залежались в редакции так долго по той причине, что Вы настоятельно просили, чтобы прочел их непременно я, не передавая никому другому из сотрудников. Просьба эта обычная со стороны молодых (а иногда и не молодых) авторов, присылающих свои рукописи в редакцию. Исходит она из того наивного представления, что будто бы в редакциях все работники, кроме главного редактора, только затем и сидят, чтобы «резать» талантливых авторов, «не пущать» их в литературу. Представление вздорное, но это, между прочим, к слову.

При беглом первоначальном ознакомлении с Вашими рукописями я, имея в этом деле некоторый опыт, увидел, что о напечатании их не может быть и речи.

Занятый чтением материала, предназначенного для очередных книг журнала, я отложил Ваши рукописи на неопределенное время. Я передал их одному из лучших, опытнейших наших рецензентов. Он дал отзыв, исключающий возможность напечатания или «доработки» этих Ваших рукописей, но в целом весьма доброжелательный и подробнейший. Мне отзыв показался весьма убедительным в соответствии с тем впечатлением, какое я получил от рукописей, но я придержал его, вспомнив о Вашем условии, до поры, когда сам смогу прочесть от начала до конца. Так я и сделал теперь в отношении повести «Аня» и не вижу необходимости читать подряд еще и 354 стр. романа, знакомого мне в общих чертах.

Повесть «Аня» — надуманная история «любви с первого взгляда» студентов Алексея Морозова и Ани, их разлуки по причине отъезда Алексея на Дальний Восток, измены его Ане и сближения с Наташей, а затем приезда на место действия Ани, неудачных родов и тяжелой болезни Наташи, самоотверженной заботы Ани о ее ребенке, вспыхнувшей вновь любви Алексея к ней, Наташиной драмы по ее выздоровлении и полной ликвидации «конфликта» благодаря взаимной самоотверженности сторон и намечающемуся сближению Наташи с врачом, излечившим ее от смертельной болезни, — повесть эта, скажу Вам прямо, находится вне литературы. Это — беспомощное подражание литературной форме, которое дается с тем большей легкостью, что автор не имеет представления о серьезности литературного труда, пользуется в сюжете, стиле, языке самыми невыносимыми схемами и штампами, просто мало начитан, даже, простите меня, малограмотен.

Таким образом, я увидел, что отзыв нашего рецензента куда более мягко и осторожно оценивает Вашу работу, чем это вынужден сделать я.

Я не имею возможности быть подробным, детально разбирать Ваши рукописи — это, на мой взгляд, отлично сделано рецензентом.

Вас удивляет, что уже четыре издательства (или редакции журналов) отклонили Ваши вещи, а удивляться-то не приходится. Я не уверен, что Вы смогли бы написать хотя бы небольшой хороший рассказ или очерк, — это очень нелегкое дело, а тут Вы предлагаете сразу роман и повесть, написанные, по-видимому, одновременно, так как они датированы одним годом и чуть ли не одним месяцем.

Поверьте мне, что не желание обидеть и огорчить Вас (это очень неприятно делать), а, напротив, уважение к Вашей профессии инженера, работающего в одном из отдаленных и суровых районов, который мне, как и Ваш Ангаоск, отчасти знакомы в личном смысле, — только это заставляет меня быть столь резким в оценке Ваших литературных опытов.

С уважением.

12 января 1959 г.

М. Щ-ну

Дорогой тов. Щ-н!

Вопрос, который Вы ставите в своем письме, обычный вопрос молодого автора, обращающегося к более опытному в литературе человеку. И ответить на него по-настоящему, не обиняками, трудно, почти невозможно. И я обычно не берусь отвечать на него. Откуда, в самом деле, я могу знать, должны Вы или не должны продолжать писать? Кто, кроме Вас, может решить этот вопрос? Я лишь одно замечу, пусть это будет жестковато, что вопрос этот происходит от желания «легкой жизни». Пусть, мол, некий дядя скажет мне, стоит ли мне рисковать, стоит ли ставить на карту судьбу? А ведь, зная наперед — стоит или не стоит, — очень легко было бы избирать дорогу жизни. А эта дорога — литературная — она попросту не может быть легкой, не бывает, по крайней мере, до сих пор таких случаев не было. Так что оставим этот вопрос открытым. Если Ваше призвание глубоко, то что бы и кто бы Вам ни говорил, наперекор ему Вы пойдете своим путем, а если

нет, то как бы Вас ни поощряли — толку не будет.

Что касается Ваших поэм «Судьба» и «Ты и знакомые твои», — в них есть какие-то черты воспроизводимого в стихотворной форме жизненного опыта, ранних раздумий, но все это еще неотчетливо, многословно, школьнически подражательно (особенно «Ты и знакомые твои»).

Мой совет: погодите с поэмами, это Вам еще не под силу, покажите себя определившимся мастером в жанре небольшого стихотворения, приучите себя к четкости, ясности выражения, к дисциплине словесного строя. Когда получится что-нибудь, что Вам покажется отличающимся от стиха этих поэм, — присылайте.

Желаю всего доброго.

Рукопись возвращаю.

14 января 1959 г.

Л. Н. В-му

Дорогой тов. В-кий!

Ваши стихи долго залежались в редакции именно потому, что Вы хотели, чтобы ответил Вам только я, а я читаю не только стихи, да и стихов всегда — штабеля.

Стихи цикла «Пушкинская земля», вообще говоря, вполне приличные, их легко напечатать в любом месте, особенно если приурочить к какой-нибудь пушкинской дате. Но раз уж Вы ко мне с ними обратились, то скажу прямо: они вроде серии тех «художественных» открыток, что посвящаются каким-либо достопримечательным местам с их памятниками, живописными окрестностями и т. п.

Их идейно-содержательный, как говорится, вес — весьма невысок.

Растет береза год от года

И барбарис цветет опять;

И только Пушкина природа

Еще не может воссоздать.

Кажется — куда как хлестко, а вдумайтесь сами: не «еще не может», а вообще не может, да и не должна этого делать — зачем был бы еще раз Пушкин? Если же речь идет вообще о гениальном художнике слова, то природа после Пушкина уже подарила нам их целую плеяду и еще, даст бог, подарит.

Когда же Вы хотите в этих стихах дать приметы нынешнего времени, то получается тоже не очень густо.

Да, точно так же стелются луга,

Такой же ветер ходит меж стогами,

Но только эти пышные стога

Сегодня сложены не рабскими руками.

Уже с 1861 г. стога складывались не рабскими (в смысле не крепостными) руками. Маловато это для нынешнего дня.

Или:

Хлынул с центров и окраин

Гул моторов, звон копыт…

В письме Вы говорите, что Вам «поэтический возраст» не позволяет бить челом тирану — сиречь зав. отделом поэзии. А пишется все же не с центров, а из.

Не обижайтесь — но стихи, так или иначе связанные с именем Пушкина, должны быть во всех смыслах безукоризненны.

Что будет нового — присылайте.

14 января 1959 г.

С. Т.

Присланные Вами стихи попросту никуда не годятся, и о напечатании их не может быть речи. Мне кажется, что вообще Вы напрасно занялись этим делом в столь преклонном возрасте и связываете с этими занятиями надежды определенного порядка. Литература — дело трудное, суровое, она требует всей жизни человека и, в первую очередь, лучшей ее части — молодости — для образования и труда, да и то далеко не всегда опыты и усилия в этой области увенчиваются успехом. Конечно, никто Вам не может запретить заниматься писанием стихов, раз это доставляет Вам известную радость на досуге, но я советовал бы Вам поберечь свою старость и не вступать в пространную и безнадежную «полемику» с редакциями и литконсультантами, справедливо оценивающими Ваши стихи как непригодные для печати.

Поделиться с друзьями: