Прозрачные Драконы

— Да им тут есть особо-то нечего, наверное, — пробурчал Уоллес. — Но и нам не на кого охотиться, а запасы продовольствия подходят к концу. Повару не так-то просто.

Ларон приказал остановиться, чтобы рекконы могли вернуться и скрыть следы, свои и лошадей, в том месте, где они сменили направление движения. Дорога напоминала путь к какой-то ферме, поэтому хотелось надеяться, что преследователи не заметят ее или не обратят внимания. Корма для лошадей было мало, но они пока не были сильно голодны. Время от времени им встречались небольшие домики, из трубы которых шел дым, но никто ни разу не вышел оттуда, желая поприветствовать гостей.

— Просто вообрази, как же там живется, — сказал Эндри. — До ближайшей таверны еще идти и идти.

— И ближайший приличный рынок — в городе Карунзель, — добавил Уоллес.

Странная заброшенная тропа вела их все выше, и вскоре вместо редких домиков им стали встречаться лишь руины. Ночью величественная мерцающая пелена — Стена Драконов — была так близко, что, казалось, краем своей радуги касалась головы и сияла подобно Миралю.

Мираль теперь поднимался около восьми часов утра и садился через пару часов после захода солнца. В полдень двадцать восьмого дня Пятого месяца отряд подошел к внушительных размеров, однако не лишенной изящества стене. Она была не менее шестидесяти футов в вышину и перекрывала ущелье, по которому пролегала дорога. В основании находилась двойная дверь из крепкого дерева, а на скале выше значилось слово «Альпенфаст».

Не успел отряд дойти до стены, как отворилась левая половина двери. Появился караульный в блестящем стальном шлеме и доспехах и поднял руку. Ларон слез с лошади и направился к нему.

— Кто вы? — спросил караульный на придворном сарголанском.

— Мое имя — капитан Алиасар, и я действую от имени принцессы Сентерри из Сарголанской Империи. Прошу предоставить нам убежище от мятежников из Альпенниен.

— Немногие путешественники приходят по этой дороге, — ответил караульный. — Только мародеры и бандиты. Именно поэтому мы и построили стену.

— Мы шли так, желая укрыться от преследователей, у нас не было выбора. Каким будет ваш ответ? Большинство из нас серьезно ранено.

— Вижу, у вас трое пленников.

— Да, из отрядов, которые напали на нас.

Караульный скрылся за дверью, но не стал закрывать ее за собой. Прошло несколько минут, и он вновь появился перед Лароном.

— Капитан Алиасар, я могу предложить вам убежище от имени моего господина. Но в Альпенфасте царят мир и покой. Ваших пленников придется освободить.

— Принцесса Сентерри знает о ваших правилах и обычаях. Она хочет отпустить их здесь на свободу.

— В таком случае — добро пожаловать!

К вечеру они подошли к самому Альпенфасту. Он был скорее похож не на город, а на монастырь: множество храмов вокруг огромного университета, и некоторые из зданий тянулись вплоть до самого озера «Небесное Зеркало» — широкой спокойной водной глади, окруженной горами. Отряд прибыл тихим вечером: вершины и склоны отчетливо отражались на неподвижной поверхности воды.

— Здесь живут этеорены, — объяснил Ларон, огибая Небесное зеркало по дороге, вымощенной красным гранитом, и подходя к домам. — Жрецы, посвятившие себя изучению эфирных сил и небесного свода. Они живут здесь уже более четырех тысяч лет.

— Их прибрежные храмы и дворцы — настоящие шедевры искусства, — добавила Долвьенн.

— Да, разве они не прекрасны? Они являют собой одиннадцать важнейших архитектурных стилей и школ акреманской цивилизации, успевшей возникнуть и пасть за то время, пока этеорены вели свои научные изыскания.

— Там строится дворец в сарголанском стиле, — сказал Уоллес, сидя в повозке и указывая на здание с изогнутыми куполами и огромными сводчатыми окнами.

— Даже если когда-нибудь Сарголанская империя встретит свой конец, в том дворце будут жить, — произнес Ларон.

— Хорошее место, — заметил Эндри. — Как бы остаться здесь навсегда?

— Они умерщвляют свою плоть и дают обет безбрачия на всю жизнь.

— Ох. Ну тогда только зайти в гости, не более.

— Я думал, ты бросил пить, Эндри?

— Почти, но мне нравится компания тех, кто пьет. Кстати, у меня есть возлюбленная.

— В таком смысле это слово употребляют впервые, — произнес Уоллес.

— Ты не понимаешь значения, — ответил Эндри.

— Она заморила себя голодом и теперь не может даже двигаться.

— Да, но я уважаю ее за это. Она делает так из-за меня.

— Я бы никогда не заморил себя голодом из-за женщины.

— Уоллес, ты бы предпочел, чтобы женщина тебя бросила?

— Ох. Э-э-э… Ну, конечно, меня всегда очаровывали маленькие глупости, которые делают влюбленные, желая доказать свою страсть. Поцелуй ее от меня, Эндри.

— Сомневаюсь, что ей это понравится.

Каждому из отряда было оказано внимание со стороны жрецов, когда они дошли до дворца, построенного этеоренами пятьсот лет назад для своих гостей. У многих началась лихорадка: раны стали воспаляться, несмотря на все усилия, приложенные Лароном и Эссеном. Удивительно, но Гилврэй, получивший самые серьезные травмы, быстро шел на поправку. В свете предстоящего обеда Ларон решил формально передать ему командование Регентской Гвардией. Жрецы настаивали, что пленников не следует отпускать до тех пор, пока принцесса Сентерри и ее свита также не соберутся в путь, чтобы ни у кого не было преимущества во времени.

После обеда Сентерри, Долвьенн, Ларону и Гилврэю подали хмельной мед на каменном балконе на отвесной стене, откуда открывался прекрасный вид на озеро.

— Вода такая спокойная, что видно, как в ней отражаются звезды, — произнес Гилврэй.

— Озеро кажется отверстием в земле, через которое проглядывает другое небо, — сказала Долвьенн.

— Жрецы говорят, нам повезло, — добавил Ларон, перегнувшись через мраморные перила и глядя в воду. — Торейские бури обычно вызывают волны. Вероятно, Стена Драконов и на самом деле сдерживает их.

— Разве не для этого ее и создавали? — спросила Сентерри.

— Да, Ваше Высочество, но не всегда получается именно так, как было задумано.

Они немного помолчали, наслаждаясь тем, что никуда не нужно ехать, а можно спокойно отдохнуть на чем-то более удобном, чем седло, скала, трава и козлы повозки Уоллеса. Воздух быстро свежел, ветер сменился к ночи. Когда Долвьенн, съежившись от холода, начала дрожать, Гилврэй дал ей свой плащ.

— Хотелось бы знать, сколько гвардейцев и улан полегло в той битве, — произнесла задумчиво Сентерри, словно обращаясь сама к себе.