Пружина для мышеловки

Внезапно Истомина перестала плакать, подняла лицо и улыбнулась.

– Ничего, Игорь, – спокойно произнесла она, вытирая слезы. – Ничего. Все правильно. Все хорошо. Пусть так и будет. Я это заслужила. Я сама когда-то так поступила, теперь так поступили со мной. Все вернулось. Так и должно быть, все обязательно должно возвращаться. Налить вам еще чаю?

* * *

В спальном вагоне поезда «Санкт-Петербург – Москва» было жарко натоплено, и Андрей Мусатов сразу вместе с курткой снял джемпер, оставшись в джинсах и рубашке. Он провел выходные с родителями и теперь возвращался в Москву. Завтра на работу.

Хорошо бы ехать без попутчиков, без ненужных разговоров. Раздеться и лечь. Ему иногда везло, если вторым пассажиром в двухместном купе оказывалась женщина и она просила проводника перевести ее в «женское» купе. Даже в наше характеризующееся свободой нравов время есть еще много женщин, которые не хотят проводить ночь в поезде наедине с незнакомым мужчиной. Бывало, что женщину переводили в другое купе, а на ее место приходил мужчина, но бывало и так, что женщина уходила и Мусатов оставался один. Вот если бы сегодня так получилось!

Но не получилось. Вторым пассажиром оказалась молодая женщина, привлекательная и, к неудовольствию Андрея, общительная, которая прямо с порога начала знакомиться и сообщила, что ее зовут Ликой.

– Хотите, я попрошу проводника перевести вас в купе, где едет дама? – предложил Андрей, втайне надеясь получить согласие.

– Да нет, зачем? – лучезарно улыбнулась попутчица. – Я и здесь отлично высплюсь. Вы меня совершенно не стесните.

До отхода поезда оставалось еще пятнадцать минут, по коридору ходил продавец газет и журналов, зычным голосом предлагая пассажирам свой товар. Попутчица выглянула из купе:

– Будьте добры.

Продавец зашел и разложил на полке прессу. Лика выбрала две газеты и протянула купюру в пятьсот рублей.

– Да что вы, девушка, у меня сдачи не будет.

– Но у меня нет мелких денег.

– Ну поищите. Всего-то нужно восемнадцать рублей, а вы мне пятьсот даете.

– Да нет у меня, я же сказала.

Андрей с досадой вздохнул и полез в карман висящего на вешалке пиджака за бумажником.

– Я дам.

– Ой, спасибо вам, – благодарно защебетала Лика. – Я потом у проводника разменяю и вам отдам.

Андрей дал продавцу пятьдесят рублей, получил сдачу и начал аккуратно складывать деньги в бумажник, купюры – в одно отделение, монеты – в другое, на молнии.

– Ой, это ваша мама? – Лика стояла рядом и не стесняясь рассматривала маленькую цветную фотографию Ксении Георгиевны, вставленную с закрытое прозрачной пленкой отделение бумажника.

– Да, – сухо ответил он.

– А это?

Рядом с фотографией матери была еще одна, черно-белая. Она появилась там совсем недавно. Андрей почувствовал, как губы свело судорогой. Он знал, что рано или поздно наступит момент, когда ему придется произнести это вслух. И знал, что это будет трудно. Ну что ж, сейчас – так сейчас.

– Это мой отец, – сказал он и улыбнулся.

Ему показалось, что стена рухнула, и за ней открылся прекрасный и сияющий мир.