Прячась от света

Эмма помедлила, вдруг почувствовав себя как-то неловко. Всякий раз, проходя по саду, она останавливалась здесь и бессознательно оглядывалась через плечо. Почему она так делала? Она невольно вздрогнула и поспешила дальше, там была калитка в травяной сад. Грядки с травами, дикими и неухоженными, располагались вокруг старого дощатого сарая, а за ним была теплица, сломанная и вся заплесневелая, где когда-то всходили саженцы. Ей нравился этот сарай. Очевидно, здесь был своеобразный «деловой центр», когда в усадьбе еще кипела работа и регулярно подавались вода и электричество. Здесь стояли две скамейки, были полки со старыми горшками и сломанными инструментами, табличками, банками для варенья – всем, что не стоило так долго хранить.

Обе части сада были обнесены кирпичной стеной высотой около восьми футов. С третьей стороны, откуда Эмма пришла сюда, большая часть стены скрывалась под зарослями плюща и глицинии, укрытая еще и шпалерными фруктовыми деревьями, когда-то стриженными, – кажется, сливами. Созданная обеими стенами защита от ветра оберегала прекрасный райский уголок. Эмма подумала, что когда-то это был, наверное, один из кухонных огородов. С четвертой стороны травяного сада стена почти полностью отсутствовала, и ее место теперь занимала высокая, давно не стриженная живая изгородь. За ней простирались три акра луга, покрытого полегшим от ветра чертополохом и полынью. Прогуливаясь между грядками, Эмма сорвала цветок розмарина и растерла его в ладонях. Следующей весной надо будет многое сделать и здесь. А пока что она посвятит себя дому и ознакомлению с окрестностями. Вдруг нахлынула волна счастья. Она была уверена, что не ошиблась, приехав сюда!

Вернувшись в кухню с букетом трав и роз, Эмма поставила его в графин, отнесла в гостиную и озабоченно огляделась. Что-то слишком мрачно даже при всех включенных лампах. Она почувствовала себя как-то странно, словно из ее комнаты только что кто-то вышел. Эмма нахмурилась, выглянув в окно, но в саду, конечно, было пусто, калитка была заперта. Прикусив губу, она попыталась избавиться от странного ощущения. Возможно, если пододвинуть торшер поближе к креслу и подбросить еще одно полено в камин, в комнате станет светлее?.. Стоя у окна, Эмма вдруг вспомнила о куске красной веревки в своем кармане и почувствовала внезапный жар. С возгласом отвращения она быстро вынула ее и вновь принялась внимательно рассматривать. Что же это такое на самом-то деле? Ее откопала Мин, а потом на эту веревку так оскалилась... Почему? Эмма направилась к камину. Что бы это ни было, самое подходящее место для этой грязной веревки – в огне! Когда она бросила веревку на тлеющие поленья, они резко зашипели и ярко вспыхнули, словно рассердились. Через мгновение огонь полностью уничтожил обрывок. И вдруг в комнате посветлело!..

Когда в тот вечер зазвонил телефон, Эмма отмывала руки от грязи после пересадки цветов из старых горшков.

– Эм? – прозвучал в трубке голос Пайерса. – Привет. Вот, звоню узнать, как ты.

Она закрыла глаза, сопротивляясь внезапному приступу боли, вызванному его голосом.

– Я в порядке. Я... счастлива. – Она вдруг поняла, что у нее по лицу текут слезы. Ты приедешь нас навестить? – Глубоко вздохнув, она с трудом заставила себя говорить спокойно.

Их расставание было тяжелым. Ничего не было сказано вслух о том, что это конец их отношений. Пайерс был непреклонен. Он помог ей собираться, упаковал кошачьи корзинки на сиденье рядом с ней, поцеловал ее на прощанье и помахал рукой, когда она отъезжала. И это было все.

Она все ждала и ждала, когда он позвонит. Гордость не позволяла ей поднять трубку и позвонить первой.

– Кошки по тебе скучают, Пайерс.

– Только кошки?

Она не могла понять, был ли он раздражен или пытался шутить.

– Нет, я... я тоже скучаю.

Минута молчания.

– Ты ведь знаешь, я пытался этому помешать, – тихо сказал он. Еще мгновение он молчал. – Ты уверена, что все в полном порядке?

– Да, конечно! Пэгги и Дэн приезжают на выходные с чем-то вкусным от «Вейтроуза». Они почему-то думают, что я тут голодаю. Так глупо! Здесь два миленьких продуктовых магазинчика...

После этого разговора она долго смотрела в окно кухни, чувствуя себя какой-то обездоленной.

Макс вспрыгнул на подоконник, и Эмма почесала ему загривок.

– Он сказал, что приедет, – прошептала она. – Но, я думаю, он сказал это... просто так...

Ночи становились все холоднее, лето переходило в осень. В последнее время был сильный туман. Эмма включала в спальне электрокамин. Скоро ей понадобится центральное отопление. Придется поискать местного умельца, чтобы он занялся ремонтом дома.

Обе кошки уснули на кровати, она заперла двери внизу. Времени на ночные экскурсии у кошек было предостаточно. Эмма весьма кстати обнаружила, что во входной двери был сделан кошачий лаз.

Надев халатик, она на цыпочках спустилась в ванную. Там было невыносимо холодно, на полу лежал растрескавшийся от старости линолеум, щербатый грязно-белый кафель отставал от стен.

Однако электронагреватель, спрятанный в бельевом шкафчике, неожиданно сработал исправно, пошла горячая вода. Эмма налила ванну, добавив в воду немного геля. Сюда нужен коврик, смеситель с душем, сушилка для полотенец... да, она записала все это в список.

Эмма стерла пар с зеркала краем полотенца и уставилась на свое отражение. Вид у нее ужасный: грязь и земля размазаны на лице и по носу, волосы слиплись, она вся была какая-то серая от усталости. Нахмурившись, она подумала, что это не похоже на лицо женщины, осуществившей свою заветную мечту, и всмотрелась пристальнее в зеркало. На мгновение ей вдруг померещилось, что лицо в зеркале вообще не ее, что оно чье-то чужое. Эмма даже оглянулась, но, конечно, за ее спиной никого не было.

От сильной усталости она заснула в тот же миг, как ее голова коснулась подушки. Одна кошка устроилась у нее в ногах, другая улеглась на сгибе руки. В ванной медленно рассеивался пар.

Остывая, старые дубовые балки под потолком заскрипели, плотнее укладываясь в привычные пазы.

Потихоньку Мин выбралась из-под руки спящей Эммы и, спрыгнув с кровати, забралась на подоконник и уселась там, свесив хвост и глядя вниз, в сад.

22

Сон будто бы поджидал ее. В какой-то момент Эмма находилась где-то между реальностью и забытьем, пока устраивалась поудобнее на новых, еще непривычных матрасах, скучая по умиротворяющему присутствию Пайерса рядом. А в следующий момент она уже стояла, одетая в длинное платье и вышитую шаль, в какой-то незнакомой комнате, у громоздкого дубового стола возле открытого окна. И кто-то позвал ее из окна по имени.

– Госпожа Сара! Скорее! – Человек за окном озирался вокруг с откровенной опаской. – Хопкинс и его сумасшедшая компания пришли за Лизой. Вы должны пойти со мной!

От страха у нее подвело живот.

Это был Хол. Его отец, Том, управлял фермой Беннетов. Она поспешила к двери.

– Хол? Ты где?

Но он уже убежал.

Она взволнованно и часто дышала, во рту у нее пересохло от ужаса. Хопкинс был крайне опасным человеком. Она знала, как он действует: настраивает одного соседа против другого. Поощряет взаимные доносы, сеющие подозрительность и ненависть. Всякий, кто вставал на его пути или задавал какие-то вопросы о его методах, подлежал аресту. Хопкинса презирали все, но в обстановке всеобщего страха, учитывая заявления Хопкинса о его особых полномочиях, предоставленных ему парламентом, никто не осмеливался всерьез ему противостоять. Никто!

С замирающим сердцем она неуклюже перелезла через ограду и на цыпочках прошла вдоль живой изгороди за коттедж. Ей были слышны громкие крики мужчин и женщин, которые, должно быть, отыскали Лизу где-то в саду. О Господи, молю тебя, не дай ее в обиду! Потом раздались ликующие вопли. Она подкралась ближе, но так ничего и не смогла увидеть за углом. Держась как можно дальше от окон, она побежала к коттеджу, прильнула к стене, спрятавшись за высокими штокрозами, и осторожно выглянула из-за угла. Теперь всех их было видно, толпу мужчин и женщин в аллее. Они что-то – или кого-то – привязывали к телеге. Послышался еще один радостный крик, и вот они ушли. Было слышно, как стучат по камням конские копыта, и снова донеслись смех и крики толпы, следовавшей за повозкой.