Пряди о Боре Законнике

— На дрейка похож, — сказал гибберлинг.

— Наверное, Ледяной бог… Так?

Ург согласно кивнул.

— Если твоя хотеть ходить к богам, надо пить Вода Прозрения. Старейшина часто пить… Его ходить на Небо. Его нравиться говорить с бог. Его получать сила.

Гнилой Зуб указал на кожаный бурдючок, что был приторочен у старейшины справа.

— Это и есть та самая Вода? — поинтересовались мы.

— Верно… Вода — кровь бога. Много пить, много знать, много видеть.

Я откупорил горлышко и понюхал жидкость. В нос ударил неприятный резкий запах, чуть не сваливший меня с ног.

— Фу ты! Ну, и вонище… Что-то расхотелось пить. Ладно, уходим отсюда…

На плечо легла чья-то рука и я словно очнулся от сна.

Где я? — огляделся по сторонам.

На корабле… Вокруг спокойное астральное море, лениво переливающееся тёмными сполохами.

Рука принадлежала Стояне. Мой взгляд скользнул по серебряному браслету на её запястье. В груди защемило: точно такой же браслет она подарила мне накануне нашего похода.

Это было вечером. Помню, что снова был не в настроении. В хижину бесшумно скользнула Стояна. Она подошла ко мне сзади и закрыла ладошками глаза.

— Я услышал тебя ещё с улицы.

Друидка тихо засмеялась. Она, в принципе, и не таилась, так что услышать, а тем более узнать её шаги было не трудно.

— У меня кое-что есть, — тихо сказала она, обнимая меня за шею. — Вот…

Стояна показала плетёную змейку серебряного обруча, что одевался на запястье.

— Красиво, — бросил я.

Хотя, если честно, украшения меня не очень прельщали.

— Это браслеты… Мне их один канийский торговец продал.

— Их?

— Да… Это пара.

Я обернулся и увидел на второй руке друидки подобный же обруч.

— Зачем столько?

— Один я хочу отдать тебе, чтобы…

Стояна вдруг запнулась и густо покраснела. Я поднял взгляд на девчушку и вдруг почувствовал, как сильно защемило сердце.

Глазки Стояны — ясные в день, а в ночи… в ночи — томные, манящие. И глянет на тебя так, что аж за душу цепляет.

В Молчановой каким-то непонятным образом уживались сразу двое: девчушка-подросток, только начавшая познавать мир, и нежная хищница… уверенная… умная… верная… как рысь. Да, да, именно рысь.

— Это тебе. Пообещай мне, что не снимешь браслет… никогда не снимешь…

Я принял из её рук серебряную змейку обруча и твёрдо сказал:

— Обещаю!..

И сейчас Стояна внимательно глядела на моё запястье. Вид браслета её явно удовлетворил. Видно было, что она внутренне успокоилась.

Я вдруг отметил, что нос девчушки весь был в игривых конопушках. Отчего этого раньше не замечал?

Стояна смешно сморщила его, перевоплощаясь в милого сердцу, доброго человечка. Это безвинное личико… добродушное, в чём-то наивное…

Ловлю себя на том, что еле слышно бормочу: «Моя… она вся моя… моя… не отдам… никому не отдам…»

Неужто я определился? Неужто уже понял, кто для меня эта девчушка? Или это простая алчность, типа она должна быть моей, и больше ничьей?

Я долго прижимал к себе Стояну. А в это время в голове варилась невообразимая каша из мыслей… эмоций… неопределённых чувств…

О, Сарн! Да помоги же ты мне! У всего этого должно быть название… Должно! Дай же мне определиться, дай силы понять!

Стояна внимательно разглядывала моё лицо, проводя пальчиками по затянувшимся царапинам. Так на меня когда-то смотрела Зая…

«Отчего мне вдруг вспомнилась Корчакова? — промчалось в мозгу. — Бор, забудь… забудь… Слышишь? Прекрати думать о ней! Не надо жить прошлым…»

Я принаклонился к Стояне и осторожно коснулся своими губами её шеи. Потом мы снова встретились глазами. На какое-то мгновение мне показалось, что она хочет что-то сказать… что-то важное… но тут подошёл один из матросов, и друидка потупила взор.

— Господин Бор! Всё готово.

Стояна тут же отпрянула в сторону, словно чего-то стесняясь. Я кивнул головой матросу и, бросив взгляд на отстранившуюся друидку, пошёл в трюм.

На острове у меня не было времени досконально поговорить с ургом. А сделать это надо было… Ведь множество вопросов до сих пор были без ответов…. Множество…

Поначалу Гнилой Зуб не сильно рвался к откровениям. Его речь была весьма расплывчата, но чуть разговорившись, он довольно много чего мне смог поведать.

Окружающий мир арвы воспринимали весьма своеобразно. Я не сразу смог всё понять, и потому несколько раз просил урга объяснить.

В представлении горняков их вселенная делилась на три части. Срединный мир состоял из четырех «земель», его верхний, соответственно, прозывался Небом, а нижний, конечно же, «преисподней».

— Шесть миров? — на всякий случай переспросил я.

Ий отрицательно мотнул головой:

— Три… Юхээ-Дойт — Небо, Орхт-Дойт — Срединный мир, и Алара-а-Дойт — Нижний. Три!

Гнилой Зуб чуть помолчал, как бы давая мне возможность подумать и понять смысл сказанного. И лишь после этого добавил, что в Срединном мире на одной из «земель» живут арвы, на другой — урги.

Тут Ий вдруг тяжко вздохнул.

— Наши стать злой. Так желать Ледяной бог. Его прилетать и забрать алая жизнь. Наши прятаться, но приходить старейшина арвов. Его говорить — надо быть сильным. Так хотеть бог… Урги не хотеть зло. Совсем не хотеть. Старейшина говорить, что Ледяной бог всегда прилетать на «земли», всегда убить ургов, и арвов, и иных…

— И гибберлингов? — поинтересовался я.

— Не верно! Их жить «преисподняя»… Ледяной бог там не летать.

Ий показал большой палец руки.

— Три части, — снова стал объяснять Ий.

Я слушал его, полузакрыв глаза, пытаясь представить всю картину. И тут, как гром среди ясного неба: Кольца. Перед «входом» в них лежали четыре валуна, а в стороне ещё один…

— Подожди-ка, а ну ещё раз.

Гнилой Зуб запнулся.

— Небо, Срединный мир… и…

Стоп! Выходит… выходит… выходит, что «земли» — это острова архипелага! Но камней-то пять!