Прямо по замкнутому кругу

– Ну… – Алина смутилась. – Может, тогда просто секс?

Андрей задумался. Наверное, ей очень хочется выяснить, откуда он знает о массажисте, и еще, возможно, она собирается его задобрить – на всякий случай.

– Позвони, решим на месте, – он протянул ей визитку и удрал.

Ее удивление Андрей ощущал спиной.

Ура! Он ее сделал! Ха!

Они сильно напились в тот вечер. Яна с Ниязом потерялись в «Раю», потом Нияз нашелся, но без Яны… а уж как они очутились в «Технике молодежи», Андрей и понятия не имел.

В такси он почувствовл, что опьянение идет волнами – он то совсем ничего не понимает, то вдруг реальность пробивается сквозь толщу текилы, но скоро уже задыхается в волнах, беспомощно машет руками – и тонет…

Глаша буквально втащила его в квартиру, бросила на диван и сказала, что у нее есть волшебное средство, которое немедленно приведет его в порядок. Втайне от нее, Андрей сбегал в ванную, разболтал марганцовку и нагнулся над унитазом. Больше его не тошнило, но вертолеты со страшным шумом все еще летали вокруг, слепя глаза прожекторами.

Глаша притащила бульонную кружку чего-то, что пахло лавандой, и заставила его выпить.

– Это шутка? – спросил он минут через десять.

Глаша покачала головой.

Он был все еще пьян. Но то было приятное опьянение, волнительное, благолепное!

– Ты ведьма? – полюбопытствовал он.

– Если бы ты знал, сколько стоит эта отрава, не задавал бы глупых вопросов, – Глаша вытянулась на диване.

Андрей вспомнил об обязанностях радушного хозяина и соблазнителя. Зажег свечи, поставил музыку.

– Мы не будем снимать кино по твоему сценарию, – сказала Глаша.

– Что? – насторожился Андрей.

– Я говорю, что романтическая мелодрама отменяется, – Глаша повысила голос. – Забудь о сексе.

– Почему? – Андрей так растерялся, что спросил без нажима, совершенно искренне.

– Момент утрачен, – ответила Глаша. – Так что пока будем дружить. У тебя, говорят, есть отличная терраса?

– Кто говорит?

– Ты сам и говорил!

Глаша заставила его найти свитера, носки, пледы, перенесла чай на террасу и устроилась в шезлонге.

– Не жарко, – пожаловался Андрей, который уже не чувствовал так остро удовольствия от чудесного чая.

– Я расскажу сказку, это тебя согреет, – пообещала Глаша.

– Что за сказка?

– Неважно. Просто сказка. Итак, в одном царстве-государстве жил-был бедный крестьянин…

Хозяйство у него было небогатое – то волки овец порвут, то коров свалит мор, то разбойники нападут по дороге с ярмарки и ограбят, то засуха выжжет посевы. Худо-бедно дожил крестьянин до тридцати лет. У него не было ни жены, ни детей, а дом, отцовское наследство, приходил в негодность, так как денег на ремонт не хватало. Крестьянин всю жизнь честно работал, вставал спозаранок, и все никак не мог взять в толк, отчего же у него такая горемычная доля.

И вот, сидел он как-то на пастбище, пас коров – это были особенно трудные времена, даже на пастуха он не мог разориться – и вдруг увидел женщину, которая шла к нему через поле.

Женщина была одета в роскошное платье, драгоценности сверкали на ее пальцах, на шее и в ушах, прическу украшали жемчужные шпильки в окаймлении бриллиантов… и она была очень красива.

Крестьянин уставился на нее в полном недоумении. В городе он видел нарядных барышень, но, конечно, не таких – просто девушек в шелковых платьях, с лентами, розанами и всякой ерундой. Эта же дама казалась царицей, и крестьянин был уверен, что она не может просто так ходить по полю в туфельках с драгоценными пряжками. Он даже было решил, что от голода и расстройства заболел, и дама ему мерещится.

– День добрый, – приветствовал ее крестьянин.

– Я к тебе, – сказала дама.

– Вы меня знаете? – испугался он.

– Конечно! – усмехнулась она. – Ты самый несчастный человек в округе.

Крестьянин не знал, что на это сказать. Дама присела рядом с ним на пригорок, распластав подол по траве.

– Что тебе нужно для счастья? – поинтересовалась она. – Назови все, что угодно.

Разговор был странный. Крестьянин-то думал, что даму понесла лошадь, и она попросит проводить ее до ближайшей деревни… Не могла такая роскошная особа интересоваться его убогой жизнью.

– Ты хотел бы стать… князем? Богатым, уважаемым… – соблазняла красавица.

– Да что вы такое говорите… – вконец смутился крестьянин.

Давно, в молодости, и он не прочь был пофантазировать, но жизнь так разочаровала его, порушив все его начинания, затоптав в грязь мечты, что уже много лет он уповал лишь на то, чтобы овцы были целы, да крыша не прохудилась.

Женщина провела рукой по его волосам. Было и щекотно, и приятно, и мурашки побежали. Из головы одна за другой бросились врассыпную тревожные мысли, и он уже смотрел не под ноги, а за горизонт – туда, куда уходили мечты.

– Князем? – улыбнулся он. – Князем я бы не прочь стать…

У него был бы вороной конь… и гнедой, и в яблоках, и карета, да не одна… И стоял бы замок – величественный, как собор, и цвели бы сады, и летом воздух наполнялся бы ароматом яблок и вишни… И была бы жена – первая красавица княжества, и полный дом гостей, и повара, и прислуга, и верные подданные… И жене бы он дарил украшения с рубинами, изумрудами и бриллиантами…

– Ты был бы счастлив? – Красавица неожиданно разрушила воздушные сады, что он возвел одним усилием мысли.

– Да уж, наверное! – крестьянин даже обиделся.

– То есть все, что тебе надо – титул, почет, деньги, красавицу жену и угодья?

– А чего же еще хотеть? – усмехнулся простак.

– Я могу тебе все это дать, – как-то странно глядя на него, сказала незнакомка.

– Да ну? – крестьянин даже отодвинулся от нее.

– Не веришь?

– Вы уж простите… – забормотал он, но красотка покачала головой.

– Сними рубашку, – велела она.

Тот смутился.

– Не о том думаешь. – Она, кажется, стала злиться. – Другой возможности у тебя уже не будет.

Рубашку он снял.

– Ну, что, заключаем договор? – ни с того ни с сего развеселилась красавица.

– Чтобы я князем стал? – в ответ ей рассмеялся крестьянин.

– Ага, – кивнула она и так взглянула на него, что крестьянину вдруг все стало нипочем.

– Заключаем!

Дама поднесла руку к губам и дыхнула на тяжелый золотой перстень с большим бриллиантом. Крестьянин испугаться не успел, как она приложила печатку к его плечу – и грани камня врезались в кожу, боль пронзила его до самых косточек.