Прыжки по лужам

– Это значит, что он гениально рисует или что-то типа того, - Клэй закатил глаза, и я добавила это к моему мысленному ужастику.

– Гении - умные, правильно?
– Харпер разыгрывала из себя настоящую блондинку перед этим придурком.

– Ага, умные. Он еще и «особенный», - пальцами он изобразил кавычки.

– Особенный... Как...
– я вообще не могла понять суть беседы, понимаете?
– Тебе что, мама не говорила, что ты особенный? Моя мне говорила.

– Особенный, как не совсем нормальный, - ответила за него Харпер.

– Ты ненормальная. Кто вообще нормальный?

Кого волнует, что Колтон такой?

Он - герой моего романа!

– Он – аутист..., - выдал нам Клэй.

Но я услышала «творческий» (прим. пер.
– игра слов «autistic» - аутист, и «artistic» - творческий) и послала ему взгляд: «Ты сейчас серьезно?»:

– Конечно, он творческий, он продает картины.

Клэй раздраженно что-то пробормотал и пошел к палатке.

Я покраснела, как только увидела, что он взял флайер с одного из столов и вернулся к нам, вручив его мне.

Это был первый раз, когда я услышала про Синдром Аспергера* (*Синдром Аспергера — одно из нарушений развития, характеризующееся серьезными трудностями в социальном взаимодействии, а также ограниченным, стереотипным, повторяющимся репертуаром интересов и занятий. От аутизма он отличается прежде всего тем, что речевые и когнитивные способности в целом остаются сохранными. Синдром часто характеризуется также выраженной неуклюжестью).

Глава 3

У Колтона Аспергер.

Аспергер.

Я повторила это слово миллион раз.

Это какое-то непонятное слово, правда?

Но я уверена, что есть много людей, которые знают это слово не понаслышке, и, к сожалению, я не одна из них.

Вы только представьте, я - пятнадцатилетняя девчонка со своими ежедневными глупыми сплетнями с Харпер, и вдруг я внезапно начинаю философствовать о разных типах аутизма и диапазоне нарушений в мире.

В основном мы с Харпер говорим о Модном Контроле (*телевизионное шоу) и прочей чепухе.

Но не о Колтоне и его диагнозе.

Я имею в виду, понятно, что он был многогранным человеком, и его картины невообразимо прекрасны.

Но я чувствовала, что если загуглю информацию об этом, то это будет выглядеть как мухлеж с моей стороны.

Есть много слов, которые могли бы меня охарактеризовать с годами: развитая не по годам, упрямая... Несокрушимая. Но я никогда не была любопытной.

Брошюра, которую я держу в руке, объясняет всю мельчайшую информацию, которая только существует, и я не могу заставить себя проверить это.

Он был обычным маленьким мальчиком, когда мы встретились. Как это возможно, что он другой?

Теперь-то я это лучше знаю. Я больше не так наивна. Но в то же время я не хочу быть такой.

Я чувствую, что меня тянет к нему, и я хочу узнать его ближе. Самостоятельно открыть его тайну.

Иногда мы сами отрицаем правду, в которую не хотим верить. Мы видим вещи такими, какими хотим их видеть.

Иногда мы выбираем жизнь в отрицании.

***

После ярмарки я ждала, пока мои родители заснут. Было около восьми часов и, давайте взглянем в лицо фактам, они уже старые, и после того как я убедилась, что они спят, я удрала через гараж.

Весь путь к его дому, который я проделала на своем велосипеде, я гадала, что же буду делать, когда доберусь до него. Мне просто хотелось увидеть его.

Не спрашивайте почему. Просто хотела.

Я помнила дорогу к его дому. Помнила дорогу к нему.

Я пробиралась через кусты у стен его дома, пока не очутилась напротив комнаты, которая была похожа на его комнату.

Это была та самая комната, из которой я в тот раз взяла матрац.

Освещения не было, и мое сердце вовсе перестало биться, а ужасное ощущение переполненного мочевого пузыря должно было заставить меня захотеть развернуться и бежать отсюда прочь.

Знаете, как трудно двигаться, когда вы так сильно хотите писать? Долбанные нервы.

Но вместо этого я пошла к другой стене, и, прижавшись к ней спиной, увидела, что в комнате над гаражом горит свет.

Так и было.

Глава 4

Он стоял в футе от меня, и я клянусь, что почти потеряла сознание.

Будто он был галлюцинацией, но я покончила с теми странными подростковыми штучками, о которых рассказывают в новостях, и моя творческая часть взяла верх, делая его более высоким и более привлекательным, потому что именно так было в моих фантазиях.

Он был настолько реален.

Я просто уставилась на него на секунду. Громко выдохнула, и ждала, что прозвенит будильник, но этого не произошло.

– Колтон?... - это должно быть прозвучало как вопрос, потому что я услышала, как на последних буквах его имени мой голос стал немного выше, чем обычно, а я чертовски уверена, что не пыталась изобразить британский акцент, так что...

Да, это должно быть был вопрос.

Его взгляд метнулся ко мне, и он кивнул, возвращая свое внимание к бумагам в его руке.

– Привет.

Его плечи были напряжены, подбородок опущен к груди так, будто он задумался о чем-то. И также внезапно, как появился, он ушел, крепко сжимая лямки рюкзака в одной руке и листы бумаги в другой.

С того раза, когда я видела его последний раз, видимо, я стала немного сталкером, так что я не могла в полной мере бороться со своей натурой.

Поэтому, впервые увидев его в нашей школе, я не отрывала взгляда от его задницы, передвигаясь за ним в толпе, пока он не свернул в кабинет, на который раньше я бы никогда не обратила внимание.

В кабинете было уже довольно много студентов, которые сидели за столами и болтали друг с другом.

Ну, за исключением Колтона, который остановился на мгновение, а потом занял пустой стол в дальнем углу.

Прежде чем я смогла мысленно собраться и помахать ему, стоя у двери, и увидеть, обратит ли он на меня внимание, в коридоре за спиной я услышала тяжелые шаги и обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть одного из выпускников-футболистов, поворачивающего за угол и остановившегося до того мгновения, как почти врезаться прямо в меня.