Прыжок к звездам
Шрифт:
— Ваше личное одиночество, — догадался Сергей. После этого разговора он испытал к ней вполне человеческую симпатию.
— Да и это тоже, ведь у меня впереди еще вечность… Я буду «жить» пока существует этот корабль. И рядом не будет никого из своих!
— С точки зрения нормального человека, ситуация просто трагическая, — подумал лейтенант, — вот Айртон, в «Необитаемом острове» у Жуль Верна, за несколько лет сошёл с ума от полного одиночества, хотя знал, что за ним должны вернуться… В данном случае и срок не ограничен и необитаемой оказывается целая вселенная… И тут трагедии, — мелькнула у него мысль, наполнившая душу каким то сосущим чувством.
— Подождите немного… девушка вышла из поля зрения и экран снова погас.
Теперь лейтенант даже не пытался бороться со своим подсознательным антропоморфизмом,
— Ну, хлопцы, смотри у меня, — он напрягся, так что под пятнистым кителем резко обозначились узлы тугих мышц, — чтоб усё было в этих самых рамках, чтоб державу мне не позорили и батьку с мамкой тоже! — прапорщик обвёл «хлопцев» свирепым взглядом, особо многозначительно остановив его на вертолётчиках, — пока эта самая наша «епопея» не кончится — никаких глупостей… Всем смотреть в оба глаза и вертеть башкой так чтобы шея отвалилась! Вот разберёмся чуток, где ж тут собака порылась…
Позади них раздалось легкое шуршание. Обернувшись, лейтенант увидел, как сегмент стены отъехал в сторону и на пороге стояла она… Тонкая, бледно-салатовая ткань облегала стройную, изящную фигуру.
— Не надо удивляться, товарищи, это всего лишь голограмма — бесплотное изображение — ее голос звучал казалось отовсюду.
Состояние у всех парней, по меткому выражению Викторыча, было «в порядке общего обалдения», тишина установилась такая, что будь здесь муха, её жужжание было бы слышно за километр. Первым опомнился лейтенант, подавив в себе желание, стремительно вскочить, он медленно поднялся на ноги, держа раскрытые ладони на виду… жест этот у него получился чисто бессознательно — он вытянул руки перед собой и в абсолютной тишине медленно сделал шаг вперёд… Виалла, как зачарованная, повторила его движение… их руки: тонкая бледно-голубая и загорелая мускулистая соединились кончиками пальцев, и прошли друг сквозь друга — чуда не случилось, но на мгновение образовался как бы мост над пропастью… пропастью тысячелетий и звёздных бездн… В детстве Виноградов в запой читал Ефремова, братьев Стругацких и многих иных… но даже в самых смелых мечтах не мог представить, что нечто подобное произойдёт и с ним самим… Человеку, воспитанному, например, на литературе подобной «Войне миров» или прочим ксенофобским писаниям про «ужасных инопланетных монстров», вряд ли мог помочь самый мощный транквилизатор.
В тот самый момент, когда они как бы коснулись друг друга, между ними, на какое то мгновение, возникла мысленная связь… Когда всё кончилось, Виноградов был уверен только в одном, но зато в самом главном — Виалла их не обманывала, в её целях, мотивах поступков и эмоциях не было ничего такого, что могло бы показаться непонятным или же отталкивающим… Скорее всего это была не просто голограмма, а нечто большее… какое то почти материальное воплощение «духа и разума».
Она тоже улыбнулась, только улыбка вышла чуть-чуть испуганной, будто перед ней стояла стая ручных, разумных, но смертельно опасных зверей. Глубоко вздохнув, она успокоилась и произнесла нараспев, — Идите за мной, я покажу вам корабль.
За ее спиной находился длинный и широкий коридор с множеством странно закругленных дверей. Когда все вышли, Виалла произнесла, — Это верхняя палуба, или палуба номер один, или палуба А, или главная палуба, называйте как хотите, на ней находятся семьдесят двухместных кают и зал для отдыха, из которого мы только что вышли, — Виалла положила узкую ладонь на ярко-красный выступ одной из дверей, которая после секундной паузы скользнула в сторону…
Строители корабля явно не поскупились на комфорт и размеры, — в случае необходимости его можно было использовать и как пассажирский и как военный. Обширные лаборатории, заставленные непонятным оборудованием, наводили на мысль о том, что по замыслу конструктора, основной функцией корабля было проведение исследований в полностью неизведанных зонах пространства, эту же мысль подтверждала и высокая автономность всех систем. Корабль, и в активном режиме, мог десятилетиями не заходить на базу… Даже более трёх тысяч лет консервации не вывели из строя ни одного агрегата,
то есть всё выглядело так, будто корабль только что покинул стапеля какой-нибудь космической верфи… Время совсем не оставило на нём своих следов.— Да здесь можно весь наш разведбат растолкать, и еще место останется! — пробормотал сержант Николаев, прикидывая в уме возможное количество пассажиров.
Пройдя до конца коридора, через широкие, двустворчатые двери, все вышли на широкий балкон.
Виалла показала рукой вниз, — Командный пост — мозг корабля!
Больше десятка ложементов, большой обзорный экран, множество дисплеев… По широкой лестнице в два пролета спустились вниз.
— Здесь работают навигатор и пилоты, — Виалла подвела их к трем центральным ложементам. Чуть правее оказались места командира и двух его помощников, здесь же рядом ложементы офицера связи, бортинженера и главного энергетика, и у каждого по два помощника.
— Большая команда, однако, на вахте стояла… — старший лейтенант Голиков провёл рукой по поверхности ложемента, наученный горьким опытом он предпочёл не касаться пульта, — Можно? — обернулся он к Виалле.
— Да, пожалуйста! — кивнула она головой, — Только будьте осторожны…
— Разумеется, мадам! — опустившийся в ложемент, вертолётчик был счастлив как ребёнок, получивший в руки новую красивую игрушку. Окинув беглым взглядом расположенные прямо перед ним дисплеи, он указал пальцем на центральный из них, — Это, как я понимаю, должен быть вид прямо по курсу и в видимом диапазоне… а это что такое? — Голиков указал на правый дисплей, — вроде похоже на радар…
— Подождите… — Виалла сделала несколько шагов в сторону и оказалась возле массивного куба, примерно двухметровой высоты, — по крайней мере, у меня есть ключи доступа к Главной консоли Центрального Компьютера. Тем более что, доступ к нему возможен и из любой точки корабля, — после короткого прикосновения к боковой грани, перед ней возникла откидная консоль с дисплеем, — Но некоторые операции выполняются только с Главной консоли… «Нгоина Врева», — пробормотала она себе под нос и добавила уже по русски, — Ваш язык достаточно богат техническими терминами и организован вполне логично… Сейчас я попробую переключить на него лингвистические цепи, — она несколько раз провела пальцем по дисплею, на котором замелькали какие то таблицы, схемы и графики, — Так, есть доступ к глобальной языковой поддержке! — ещё несколько движений и в углу дисплея замелькали цепочки странных символов… — Создаётся нелинейный, ассоциативный словарь соответствий… Надо немного подождать… — прокомментировав свои действия, Виалла отошла в сторону от дисплея.
— Должна вам кое-что объяснить, — она опустилась на край свободного ложемента, естественным движением закинув ногу на ногу, — Детекторы электромагнитных волн на борту корабля фиксируют все доступные излучения, доступные им по чувствительности, а все упорядоченные сигналы, в обязательном порядке заносятся в память компьютера… Все ваши телевизионные и радио передачи, наводки и помехи от линий связи, телеметрия ваших спутников все это было записано в памяти компьютеров… В конце концов, мне осталось только пропустить эту груду «информационного хлама» через несколько анализирующих программ…
— Проблема «Розеттского камня» — сержант Басманов размышлял вслух, — должен же быть хоть какой-нибудь ключ?
— Ключ был… — Виалла на минуту замолчала, — как вам это объяснить? — она накрутила тёмно-синий локон, на палец, — Есть такая машина, которая может прочитать память, выделить из неё цепи акустическо-визуальных ассоциаций…
— Таким образом, не надо задавать аборигену вопросы типа «Что это?» — глаза сержанта Басманова настороженно прищурились, — Только мы считаем, что такие методы не этичны!
— Я старалась обходить массивы личных воспоминаний, мы тоже не любим «залезать в душу» другим… — Виалла на некоторое время замолчала, будто обдумывая — надо ли говорить больше, — Я могу только извиниться, только это не всегда получалось, например я знаю, что лично у тебя, на правом бедре есть шрам, в детстве ты упал с этой двухколёсной штуки, «велосипед» называется, и сломал ногу… — ассоциация со словом «боль» буквально затащила меня в это воспоминание… можешь считать, что я пережила эту боль вместе с тобой? Постарайтесь простить меня за этот поступок, просто я не видела другого выхода…