Прыжок леопарда

– Медведь?
– догадался я.

– Он, проклятущий. Слово откуда знаешь?

– Отец говорил.

– Дать бы ему, твоему отцу! Ты посторонний. Тебе не положено...

Он долго еще высказывал свое возмущение по поводу несоблюдения ведомственных инструкций. А в самом конце произнес и вовсе загадочную фразу:

– Слышь, дьяволенок? Мушкетов помнит добро. И платит за него в трехкратном размере. Будем считать, что счет два - один.

Прошла неделя, вторая. Я ежедневно ходил отмечаться и, даже, получил за это зарплату. Но как-то утром инспектор сказал:

– Что-то ты, ёк макарёк, долго в резерве стоишь.

– Мне тоже так кажется, - ответил я с возмущением.

– А что делать?

– Ты у Попова был?
– постным тоном спросил Кирпич.

– Был.

– И что он тебе сказал?

– Ничего не сказал. Направил сюда, в Мурманск.

– Ты у какого Попова был?

– Да там, в Архангельске, начальник отдела кадров.

– Твою мать!
– инспектор подпрыгнул на стуле.
– Здесь, в Мурманске, есть у тебя групповой инженер - Евгений Селиверстович Попов. Дуй скорее к нему. Иначе повиснешь в воздухе!

За дверью с надписью "Механики" было шумно. В кабинете не протолкнуться. Сразу несколько человек разговаривали по телефону. Выбрав подходящий момент, я громко спросил:

– Кто здесь будет Попов Евгений Селиверстович?

– Я. А что?
– послышалось из-за спины.

В голосе чувствовалась тревога. Таким обреченным тоном общается с нарядом милиции потенциальный клиент медвытрезвителя.

В кабинете все вдруг замолчали. Несколько сочувственных взглядов устремились к объекту за моим левым плечом. Я обернулся.

В углу, за видавшим виды столом, воробышком сидел человек в засаленном на локтях стареньком пиджаке. Судя по цвету лица, водочку он любил искренне и самозабвенно. Родись товарищ Попов в другой семье, быть бы ему вконец опустившимся алкоголиком. Но фамилия, мать ее так! Она крепко-накрепко пристегнула его к такой хлопотливой профессии.

– Я Попов. А в чем, собственно, дело?

– Дело в том, - пояснил я, - что я тут у вас работаю.

– Интере-е-есно!
– протянул Селиверстович.
– И давно это вы... тут у меня работаете?

М-да, сарказм он еще не пропил.

– Третья неделя пошла, - ответил я вежливо и корректно.

– Вот как, и кем же вы у меня работаете?!
– закипая, спросил групповой инженер.

– Начальником радиостанции.

– На работу кто принимал?
– тоном прожженного следака, рявкнул Попов.

Это физиология. Испуганный человек всегда выпускает пар после того как. Только что, вроде, Бога молил: Господи, пронеси и помилуй! А как пронесет - он того боженьку и по матушке.

– Там, в Архангельске, меня принимали, - тихо ответил я, не желая прилюдно светить благодетеля.

– Совсем конторские ох...ели!
– Групповой инженер поднял голову, приглашая присутствующих разделить его возмущение.
– Кто там, в Архангельске на работу вас принимал?!
– грозно спросил он, хватаясь за телефон.

Что ж, сам напросился! Я еще раз прикинулся дурачком, делая вид, что усиленно что-то припоминаю.

– Ну?! (А подать сюда Тяпкина-Ляпкина!)

– Да какой-то там... Пономарев.

– Гык!
– сказал Селиверстович и плотно уселся на стуле.

Телефонная трубка повисла в воздухе. Он крутил ее в правой руке, не зная куда приспособить.

– Так это, - продолжил он исключительно для меня через пару минут после "гык", - вам надо пройти обучение по КИПам и АСВ. Это у седьмой проходной. Сейчас я выпишу разовый пропуск. А уж как с этими делами покончите, милости просим сюда, на проверку знаний...

***

В общем, помог мне тогда Виктор Игнатьевич. Крепко помог. Теперь, если верить тексту письма, я должен ждать он него неприятностей. Отец такой человек, что зря ничего не напишет. С чего бы он стал оговаривать старого друга? Значит, Момоновец. Когда он сделает первый ход? Или уже сделал? Вот нутром чую: на судне что-то не так. Не слишком ли много случайностей и совпадений для одного, еще не закончившегося дня?

– думал я, стучась, для проформы, в открытую дверь капитанской каюты. Но все мои подозрения пока оставались лишь подозрениями.

Слишком долго я жил, думал и поступал, как все.

В апартаментах было по-прежнему чисто. Наверное, гости еще до конца не освоились. Но, судя по остаткам в бутылке, выпито было достаточно. Не теряют времени защитники Родины, а ведь только-только проскочили Североморск. Горизонт заслонила долгая тень "короля рейда" - авианесущего крейсера "Киев". Все были на взводе, хоть до "ты меня уважаешь" дело еще не дошло.

Сергей Павлович выглядел каким-то неестественно возбужденным. Крупные капли пота горошинами катились по лбу. Он глянул на меня расширенными зрачками, и я понял, что этот поезд уже несется без тормозов.

– Вот и морконя!
– сказал он с глуповатым восторгом, тыча в мою сторону кружкой, как учитель указкой.
– А мы его уже заждались! Проходи, Антоха, присаживайся. Опоздавшим положено догонять ушедших вперед. Так что не обижайся, а принимай на грудь штрафные сто пятьдесят!

Опоили, что ли, нашего Палыча? Совсем позабыл, о чем мы с ним только что договаривались. Нашел, блин, скорохода! Знает же, что сегодня мне уезжать. А отступать поздно. Я принял из рук капитана стандартную флотскую кружку и нацелился на закуску.

– Ну, давай, мужики, за знакомство!
– с готовностью приподнял свою тару и давешний капитан третьего ранга. Тот самый, у которого шрам у виска.
– Зовите меня Стас.

– Игорь.

– Никита.

Я тоже назвал себя. Рукопожатия, оценивающие взгляды - все как в обычной компании. Повышенного интереса к своей персоне я не заметил. Вот и славно!

Проще всего расколоть человека во время совместной попойки. Это важнейшая составляющая агентурной работы. Тут главное что? Больше слушать, а свой рот держать на замке. Не надо заканчивать разведшколу, чтобы дойти до этой простой истины. "Пьян да умен - два угодья в нем" - гласит народная мудрость. Американец Карнега - и тот сообразил, что самые выгодные контракты заключаются за столом. Хочешь иметь выгодный бизнес?
– пей со своими деловыми партнерами. Вот почему пьянство как мафия: бессмертно и не имеет границ. Это, конечно, не отпечатки пальцев, но даже по тому, как человек держит стакан, можно сказать очень многое о его характере и образе жизни.

Водки я пью много. И не пьянею без всякой химии. Флотские тоже держались монолитами. Сказывались, видимо, годы упорных тренировок. Я исподволь наблюдал за подводниками, пытаясь понять для себя: стоит их опасаться, или не стоит?

Стас за столом балагурил. Тонкие, злые губы под волевым подбородком источали веселье. Но было оно каким-то фальшивым. Люди с его типом лица не умеют рассказывать анекдоты. Было оно слишком аморфным, небогатым на мимику. Да и нос у капитана третьего ранга вырос настолько прямым, что малейшая гримаса делала его лицо горбоносым. Спирт он не разводил и пил его маленькими глотками - как будто забивал гвозди. Что касается глаз, то я их опять не смог рассмотреть. Стас даже в каюте не снимал дымчатые очки. Предвосхищая возможный вопрос, он успел пояснить, что глаза, мол, подпалил в Арктике. Причем, пояснил очень ловко, не заостряя на этом внимания.