Псевдоисторик Суворов и загадки Второй мировой войны
Шрифт:
Немецкий генерал Л. Рендулич придерживается того же мнения:
«… По-моему, русское командование не извлекло уроков из [немецкой] западной кампании и придавало слишком большое значение развертыванию сил в начальной стадии войны, рассчитывая на затяжные бои передовых частей, в то время как немецкая армия, как и на Западе, обрушилась на русских сразу всеми своими силами» (Рендулич Л. Управление войсками. С. 139).
Надо сказать, что советский оперплан от 18 сентября 1940 года был в принципе верным, но он годился на февраль, март и апрель 1941 года. Позднее немцы сконцентрировали на нашей границе столь крупные силы, что о «прикрытии границы» не могло быть и речи; требовалось создавать полноценный фронт и мобилизовывать всю Красную Армию, а при явном развертывании немцами войск для нападения —
В оперплане от 15 мая 1941 года говорилось:
«Учитывая, что Германия в настоящее время держит свою армию отмобилизованной, с развернутыми тылами, она имеет возможность предупредить нас в развертывании и нанести внезапный удар.
Чтобы предотвратить это, считаю необходимым ни в коем случае не давать инициативы действий Германскому Командованию, упредив противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие родов войск» (Пит. по: Соколов Б. Неизвестный Жуков: портрет без ретуши в зеркале эпохи. С. 208).
Вопреки утверждению Бунича, этот план не был утвержден. В «Воспоминаниях и размышлениях» Г. К. Жуков пишет, что в 1941 году действовал уточненный план 1940 года (который разрабатывался не при Жукове). Экземпляр (единственный) плана от 15 мая 1941 года имеет место для подписей наркома обороны и начальника Генштаба, но самих подписей нет — как и резолюции Сталина.
Какова была судьба этого оперплана? По свидетельству В. А. Анфилова, в 1964 году Жуков рассказывал ему следующее:
«Идея предупредить нападение Германии появилась у нас с Тимошенко в связи с речью Сталина 5 мая 1941 г. перед выпускниками военных академий, в которой он говорил о возможности действовать наступательным образом. Это выступление в обстановке, когда враг сосредотачивал силы у наших границ, убедило нас в необходимости разработать директиву, предусматривающую предупредительный удар. Конкретная задача была поручена A. M. Василевскому. 15 мая он доложил проект директивы наркому и мне. Однако мы этот документ не подписали, решили предварительно доложить его Сталину. Но он прямо-таки закипел, услышав о предупредительном ударе по немецким войскам. «Вы что, с ума сошли, немцев хотите спровоцировать?» — раздраженно бросил Сталин. Мы сослались на складывающуюся у границ СССР обстановку, на идеи, содержащиеся в его выступлении 5 мая… «Так я сказал, чтобы подбодрить присутствующих, чтобы они думали не о победе, а о непобедимости немецкой армии, о чем трубят газеты всего мира», — прорычал Сталин. Так была похоронена идея о предупредительном ударе…» (Военно-исторический журнал. 1995. № 3. С. 41).
План, естественно, не был принят. Если бы план был утвержден, он бы приобрел форму соответствующих распоряжений и был бы выслан в войска, но никаких важных директив после 15 мая в войска не поступало. По крайней мере, до нас не дошло ни единого документа и даже ни единого косвенного упоминания. Единственное, что получили войска перед началом войны, — оперативную директиву начала мая 1941 года.
«В первой половине мая всем военным округам были направлены директивы Генштаба с требованием подготовить к концу месяца детально разработанные планы прикрытия государственной границы. Позднее других, 2 июня 1941 года, такой план представил Прибалтийский округ. Во всех округах ставились сугубо оборонительные задачи. Только для Киевского округа предусматривалось: «При благоприятных условиях всем обороняющимся войскам и резервам армий округа быть готовым, по указанию Главного Командования, к нанесению стремительных ударов для разгрома группировок противника, перенесению боевых действий на его территорию и захвату выгодных рубежей» (Соколов Б. Неизвестный Жуков: портрет без ретуши в зеркале эпохи. С. 210–211). Но и Киевский округ имел оборонительную задачу, поскольку речь шла о перенесении в ходе обороны военных действий, не о прямом нападении на территорию противника.
Если бы план от 15 мая 1941
года был принят, вся конфигурация размещенных у границы советских войск должна была бы измениться, а не осталась бы в оборонительным виде, предписанном оперпланом 1940 года: пограничники, за ними части прикрытия, за ними — стрелковые соединения, за ними, в глубине, — мехкорпуса, за ними — оперативный резерв. В стране была бы объявлена мобилизация (а ее не было, кроме призыва 800 000 резервистов). Чтобы не дать противнику сорвать мобилизацию, к границе должны были бы подойти дивизии прикрытия. Сталин же, напротив, в июне отводил от границы дивизии прикрытия, чтобы не спровоцировать немцев, — вопреки командующим, которые пытались это распоряжение саботировать.И. Х. Баграмян пишет в книге «Мои воспоминания»:
«20 июня, т. е. за два дня до начала войны, Генеральный штаб распорядился отвести все части дивизии из этого района в тыл, чтобы не вызвать провокационных действий со стороны фашистов. Но все же, чувствуя приближение войны, Алябушев на свой риск оставил в предполье укрепленного района три стрелковых батальона, которые в последующем сыграли весьма положительную роль в развертывании боевых действий дивизии».
Командующий 8-й армией ПрибОВО П. П. Собенников:
«В ночь на 22 июня я лично получил приказание от начальника штаба округа генерал-лейтенанта Клёнова П. С. в весьма категоричной форме — к рассвету 22 июня отвести войска от границы».
В. А. Анфилов в книге «Крушение похода Гитлера на Москву, 1941»:
«10 июня генерал-полковнику М. П. Кирпоносу было приказано немедленно отменить отданные распоряжения о занятии предполья частями укрепленных районов и к 16 июня доложить об этом».
Но вернемся к Буничу. Мы за всеми этими «красными пакетами» совсем забыли о его книге.
Бунич рисует план Жукова от 15 мая 1941 года. Слишком долго для плана, который не был принят. Впрочем, вспомним: Бунич-то «принял» этот план 16 мая.
План предусматривал разгром сконцентрированной у советских границ немецкой группировки. Неплохой план с военной точки зрения, и, читая его, поневоле испытываешь удивление, почему он не был реализован. Не погибли бы десятки миллионов человек.
Но план хорош только с военной точки зрения. Сталин был политиком — он видел шире и дальше, чем Жуков, и потому план отверг. Много позже описываемых событий писатель Ф. Чуев беседовал про период войны с Молотовым.
«— А вы допускали такое, что если не они, то мы первые начнем?
— Такой план мы не разрабатывали. У нас пятилетки. Союзников у нас не было. Тогда бы они объединились с Германией против нас. Америка-то была против нас, Англия — против, Франция бы не отстала.
— Но тогда официальная доктрина была: воевать будем на чужой территории, малой кровью.
— Кто же может готовить такую доктрину, что, пожалуйста, приходите на нашу территорию и, пожалуйста, у нас Воюйте?! (Чуев Ф. Ветер истории // Роман-газета. 1999. № 14).
«У нас пятилетки»…
Перевооружение армии должно было завершиться с окончанием пятилетки, в 1942 году. Только в 1942 году созданные мехкорпуса были бы укомплектованы. А на 22 июня 1941 года вместо положенной тысячи с лишним танков они имели: 17-й мехкорпус — 63 танка, 20-й — 94, 24-й — 222, 26-й — 184, 21-й — 175 и т. д. (См.: Мельтюхов М. И. Упущенный шанс Сталина. С. 603). В 1942 году авиация бы располагала современными истребителями, которых на 22 июня 1941 года было 1946, но они не были освоены летным составом, поскольку, к примеру, на освоение МиГа требовалось около года.
«Как вспоминает М. И. Гуревич (один из создателей МиГа. — А. П.),в мае 1941 года на одном из совещаний Сталин сказал, что истребители строить дешевле и проще, чем бомбардировщики, и потому их число надо наращивать. Он даже назвал цифру — дать армии не менее двадцати тысяч истребителей. Конструкторы ушли убежденные, что до войны осталось, как минимум, полтора года. Она началась через полтора месяца» (Арлазоров М. Артем Микоян. М., 1978. С. 84).
Молотов говорил: «Мы делали все, чтобы оттянуть войну. И нам это удалось — на год и десять месяцев. Хотелось бы, конечно, больше. Сталин еще перед войной считал, что только к 1943 году мы сможем встретить немца на равных» (Чуев Ф. Ветер истории).