Псевдоним Венеры

Галя попыталась возразить, но Лера успела занять удобную позицию рядом со стеной, на которой осталось большое пятно от просыпавшейся земли. Все и в самом деле выглядело так, словно Галя метнула в Леру горшок, а не наоборот.

Когда Галя попыталась заикнуться о том, что это неправда и что Лера все подстроила и это именно она виновата в появлении в тарелке супа куска стекла, Лера упала на пол, задрыгала ногами и закатила форменную истерику. При этом она не выпускала из рук дневник.

Родители Леры, люди добрые и хорошие, были сущим воском в руках злобной и искушенной в интригах дочурки. Да и представление Лера закатила отменное, вся труппа Кировского театра обзавидовалась бы.

Мама и папа Гали не знали, что и сказать. Галя попыталась настоять на своем и потребовала, чтобы Лера отдала взрослым свой дневник.

– Там все написано! – заявила она. – Прочитайте, и тогда вы поймете, что она врет!

Лицо Леры перекосилось от злобы, она запыхтела, заявляя, что никому не позволит вторгаться в свою личную жизнь. Родители девочек затеяли перепалку, Лера воспользовалась этим и, заявив, что у нее ужасно болит голова, потребовала, чтобы все ушли из ее комнаты.

Всю ночь Галя не спала, то и дело выходя в коридор. Дверь в комнату Леры была плотно закрыта, и, судя по полоске света, она тоже не спала. Галя была уверена, что она замышляла очередную пакость, но не могла сказать, какую именно.

Утром отец Гали в ультимативной форме потребовал, чтобы родители Леры изъяли у своей дочери дневник. Они долго сопротивлялись, да и Лера подливала масла в огонь, заявляя, что никому не покажет тайник, где хранились ее записи.

– Если моя дочь говорит, что не она бросала этот злосчастный горшок, значит, так оно и есть! – заявил в сердцах отец Гали и даже ударил кулаком по столу.

Наконец родители Леры сдались. Лера кричала, вопила, заявила, что никому не даст дневник, и настаивала на своей невиновности. Но потом вдруг с какой-то необыкновенной легкостью согласилась на требования родителей и исчезла в своей комнате, заявив, что сама принесет дневник.

Галя опасалась, что Лера уничтожит эту улику, но она вернулась через минуту, держа в руке тетрадку в кожаном переплете, ту, что Галя видела на софе и в которой прочла шокирующие откровения.

Лера протянула тетрадку родителям и отошла в сторону. Галя увидела на лице кузины странную ухмылку, явно торжествующую. Однако почему она праздновала победу, ведь причин для этого не было? Или она просто вырвала компрометирующие ее страницы? Но ведь весь дневник пестрел гадкими и страшными записями!

Родители обеих девочек положили дневник на стол и склонились над ним. Они нашли последние записи и погрузились в их изучение. Вдруг отец Леры подскочил и, наливаясь кровью, заявил:

– Вот видите, что я говорил! Лерочка говорила правду!

Отец и мама посмотрели на Галю с укоризной, и она на ватных ногах подошла к столу. Да, это был дневник Леры. Да, это был ее почерк. Да, это была та же самая тетрадь. Но записи были совершенно иные.

Речь в них шла о том, что Галя обижает ее, свою двоюродную сестру, третирует, называет мерзкими словами. И все по той причине, что она, Галя, решила отбить у Леры юного ухажера. А далее Галя с ужасом прочитала, что она якобы сама призналась Лере, что хочет подсунуть в еду своей маме стекло – просто так, из подлости.

Потрясая дневником, дядя ринулся к Гале и принялся ругать ее. Мать Леры присоединилась к нему, а родители Гали стояли в стороне и не вмешивались. Глотая слезы, Галя смотрела на притаившуюся за спинами родителей Леру и пыталась понять, как ей удалось проделать этот трюк.

И вдруг поняла: тетрадь была не та же, а похожая. Теперь стало ясно, чем Лера занималась всю ночь: она в спешном порядке писала новый дневник, который выставлял ее саму исключительно в выгодном свете, а Галю – в дурном.

Из Ленинграда домой они тогда вернулись на два дня раньше, чем было запланировано. У Гали состоялся серьезный разговор с родителями, которые не верили ее объяснениям. А с Лерой с тех пор Галя не общалась. Вплоть до того дня, когда не приехала в Ленинград, но уже не как гостья, а в качестве члена семьи.

Тетя Надя и дядя Витя относились к племяннице, над которой взяли опекунство, трепетно и нежно. Историю четырехгодичной давности о куске стекла в супе и дневнике они, кажется, уже забыли. Но Галя не забыла ее.

Как, впрочем, и Лера. За прошедшие годы она превратилась в удивительно грациозную и красивую девочку-подростка, в еще большей степени став похожей на сказочную принцессу. Лера по-прежнему носила воздушные платьица, отказавшись, правда, от бантиков. Вместо этого у нее на пальцах появились золотые кольца, а в ушах – сережки с настоящими бриллиантами. Для своей ненаглядной дочки родители не жалели буквально ничего.

Встретила Лера двоюродную сестру более чем радушно, и именно это и насторожило Галю. Она ведь помнила, как они расстались в последний раз – в буквальном смысле на ножах. Теперь же, стоило Гале переступить порог квартиры тети и дяди, Лера бросилась к ней и повисла у нее на шее, пытаясь даже поцеловать.

– Как я рада видеть тебя, сестричка! И как мне жаль, что с твоими родителями произошел такой ужас! – запричитала она приторным голоском. Галя попыталась отстраниться, но у нее ничего не вышло – Лера была как липучка.

Наконец Лера поцеловала ее в лоб, а затем прошептала на ухо так, что слова слышала только сама Галя, а не стоявшие чуть поодаль родители:

– Добро пожаловать в ад, гнида! Я так рада, что эти чертовы зануды, твои мерзкие родители, сдохли! Так им и надо!

Галя оттолкнула от себя Леру, причем с такой силой, что она отлетела к стене и едва не ударилась об нее головой. Тетя и дядя ошеломленно уставились на это, а Лера, снова изображая из себя невинность, просюсюкала:

– Ах, Галечка, у тебя наверняка после всей этой трагедии расшатаны нервы! Ничего, в моем лице ты обрела любящую сестренку!

Но Галя поняла, что в лице Леры обрела заклятого врага. Затем последовал торжественный ужин, после чего Лера отправилась в свою комнату. А у Гали состоялся серьезный разговор с тетей и дядей.

Они все же припомнили случай со стеклом в супе и с дневником и заявили Гале, что не потерпят от нее подобных выходок. Галя молчала, понимая, что протестовать бессмысленно. Для всех виновной была именно она.

Ей отвели собственную комнату, обставленную, правда, весьма скромно. Комната же Леры была завалена дорогими плюшевыми игрушками и походила на будуар королевичны.

Единственным, кто искренне радовался появлению Гали, был Никита. Мальчику было почти семь лет, и он, забравшись на кровать, обнял ее и прошептал:

– Как я рад, что у меня появилась сестричка! Настоящая, а не Лерка!

– А что, – спросила осторожно Галя, – разве Лера не твоя сестра?

Никита выпятил нижнюю губу и покачал головой: