Психея

Стук по поверхности двери. Я отлипаю от Тайлера, взглянув на Дилана, который хмуро смотрит в спину парня:

— Эй, — обращается, не скрывая грубость. — Имя твое?

Пози оборачивается, предварительно оценив состояние О’Брайена. Точно, он ведь всё о нем знает.

— Тайлер, — не протягивает руку, ведь знает, что Дилан никогда не пожмет её тому, кому не доверяет.

— Тебя Кристиан зовет, — удивлена, что Дилан не коверкает фамилию второго типа. Пози кивает, ещё раз взглянув на меня с улыбкой, и потирает затылок ладонью, покидая комнату. Я чувствую настоящее душевное спокойствие и силу, что помогает мне взглянуть на О’Брайена, который держит в руках телефон:

— Ты его знаешь?

— В клубе, — лгу, — помогал мне как-то, — улыбаюсь, а вот Дилану явно не весело:

— Зачем тебе в особняк? — решает оставить вопрос, касающийся Тайлера.

Хмурю брови, нервно потирая холодные ладони:

— Я хочу найти кое-что, — кусаю губы. — Одну куклу.

========== Глава 8. ==========

Вас двое

Лицо, озаряемое улыбкой, в глазах искрится неописуемое счастье от известия, которое не дает уснуть всю ночь. Переизбыток светлых эмоций наваливается на девушку, и она ещё понятия не имеет, что впереди её ждут двойные проблемы. Сам факт приносит ей радость, и желание поделиться этим со всеми, даже с теми людьми, с которыми давно утеряла контакт, не перебороть. Именно поэтому сейчас, ранним утром, девушка уже виснет на телефоне в своей небольшой и небогатой квартирке, говорит о своем счастье громко, не боясь разбудить молодого человека, что теперь обязан жениться на ней, но это не проблема, ведь они любят друг друга. Светлые стены кухни внушают девушке ощущение свободы, простота, так что она спокойно дышит полной грудью, с ожиданием считая гудки в трубке. Сжимает губы, не в силах прекратить улыбаться, и таким же образом не скрывает своих эмоций, воскликнув с полным, каким-то детским восторгом:

— Мам! — хихикает. Мать — человек, с которым у неё сложились непростые отношения, но сейчас она откидывает все обиды и непонимания между ними, и не дожидается ответа, объявив. — У меня, скорее всего, будет двойня! Представляешь? — девушка еле сдерживается, чтобы не поднять голову и не начать кружиться, словно в танце, её даже не напрягает натянутое молчание со стороны собеседника. Она знает свою мать, и та не в восторге, что её дочь так рано начала половую жизнь. Или проблема в другом?

Девушка всё-таки начинает кружиться, одну свободную руку отводя в сторону, а другой продолжает прижимать телефон к уху.

Человек по ту сторону трубки молчит. Женщина в строгом платье до пола и красивым воротником стоит прямо, оттягивая «вьющийся» провод телефона. Смотрит в стену перед собой, медленно переваривая в голове услышанное. На её лице не дергается ни один мускул, оно остается неподвижным. За окном светит яркое солнце, слышны голоса детей, играющих на площадке возле особняка. В доме убрано. Полный порядок после проводимой ежедневно уборки. Лучики солнца игриво скачут по стенам, отражаясь от хрустальных предметов. Женщина слегка покачивается на ногах, но удерживает равновесие, заставив себя говорить:

— Поздравляю, — трясущаяся от возраста рука спускается, сжимая телефонную трубку, — перед глазами все мгновенно мрачнеет. Весь мир теряет яркость в глазах той, которая знает, что теперь её жизнь изменится. Она чертовски надеялась, что этот век пройдет так же тихо. У всех есть свои страхи. И женщина боялась того, что именно в период её жизни оно начнется. Слышит смех детей. Её воспитанников. Ребятни, о которой она заботится столько времени. Её птенцы.

Первый этап — кровь невинных детей.

И в тот момент, как её дочь забеременела, в тот момент, как стало ясно, что их будет двое, как в писаниях Верховной. С этой секунды Они вступают в силу.

— Что с Вами? — с уважением обращается Мария, входящая в гостиную из коридора. Женщина смотрит в окно на побледневшее для неё навеки небо. Поникший взгляд опускается на детишек, играющих в салки. Она больше не может слышать их смех, ведь знает, что если даже окажет сопротивление, Они сделают так, чтобы всё началось.

Нет, Они уже это сделали.

Двойняшки. Двое невинных детей. И их судьбы уже решены, роли отведены.

Носитель и жертва.

Умываю лицо. Набираю в ладони ледяной воды, позволяя холоду засесть под кожей, ополаскиваю рот, желая избавиться от металлического привкуса. Процедура не приносит результатов — и вскидываю голову, уставившись в свои карие глаза, что отражаются в заляпанном зеркале ванной комнаты. Глубоко дышу, опираясь руками на край раковины, и слегка сутулю спину, борясь с чувством дискомфорта во всем теле, что мешает мне держать осанку прямо. Шмыгаю носом, начиная нервно тереть мокрыми ладонями горячую шею, поднимаюсь к вискам, массируя их пальцами, и отвожу взгляд от зеркала, бредя кругами по небольшому помещению. Собираюсь с мыслями. Собираю всю себя по частям, чтобы спуститься к остальным в здравом рассудке, и щелкаю пальцами, мучаясь в догадках — почему образ Тайлера так внезапно всплывает в моем сознании? Что помогла мне так резко вспомнить человека, который занимал место в моей жизни раньше? У него была сильная связь с Диланом, тогда по какой причине у него воспоминаний ни в одном глазу? Тайлера Пози не помнят. Может, дело в кулоне? Он принадлежит мне, я — его носитель. Что, если это помогло установить связь? Таким же образом я вспомнила в свое время Джошуа, когда тот впервые показался мне.

Прижимаю ладонь ко лбу. Чем больше думаю, тем сильнее тону в своем разуме, теряясь в догадках. Сложно отыскать ответы. Втягиваю в легкие воздуха, выпрямив голову, и продолжаю испытывать свой мозг и бродить по комнате.

Благодаря кулону я была связана с Джошуа. Его жизнедеятельность поддерживалась моей жизненной силой или энергетикой. Черт возьми, бабушка даже не постаралась оставить мне какой-нибудь справочник, где объяснялись бы все эти тонкости. Это звучит настолько глупо, но от подобной помощи я бы не отказалась.

Торможу, тяжело выдохнув, и опускаю взгляд на мраморную раковину, уходя глубоко в себя, ухватываясь за безумную мысль, что промчалась быстро в голове.

Если Джошуа жил за счет меня, то можно ли предположить, что Тайлер так же зависим? Что теперь я помогаю ему держаться в этом мире?

Это связь между нами.

Касаюсь пальцами края раковины, внезапно почувствовав, как в голову бьет боль, и легкое головокружение заставляет пошатнуться. Прижимаю ладонь к виску, щупая горячую кожу, и прикрываю опухшие веки, склоняя голову над умывальником. Всё ещё с трудом верю в то, что ужас постепенно проникает в мое тело, в мою жизнь, затрагивая людей, которые дороги мне. Я всячески отрицаю в глубине себя сам факт, что всё может начаться сначала, но жить в подобной иллюзии мне дают недолго. Реальность всегда напомнит о себе. И тогда ты либо примешь её, хватаясь за свое самосознание, либо продолжишь отрицать. И оба варианта не греют мне душу.

Что-то теплое капает на тыльную сторону моей ладони, стекая по напряженным костяшкам. Открываю веки, хмуро уставившись на алый след и темную каплю, что скользит по раковине, оставляя за собой след. Приоткрываю губы, хорошо ощутив, как нижняя дрогнула, и поднимаю голову, с растущим страхом наблюдая за тем, как кровь струится из моего носа. Медленно касаюсь алой жидкости пальцами, невольно глотнув кислорода, чтобы побороть слабость в теле.

Прошлая «я» бы спокойно смыла её, но сейчас меня охватывает паника.

И это самое страшное, ведь в большей степени за счет своей безэмоциональности я смогла выжить «во времена Джошуа», смогла бороться и противостоять. Но как обернется моя судьба теперь?

Теперь, когда я трясусь от вида собственной крови.

***

На кухне главенствует натянутое напряжение, молчание, которое часто возникает между людьми, не умеющими доверять друг другу. Джейн держится ближе к Дилану, ища на полках кружки:

— Куда подевалась вся твоя посуда? — оглядывается, оценив молчание друга, и решает больше не задавать вопросов, ведь тот явно в полном отсутствии, отрешенности от реального мира. О’Брайен опирается копчиком на столешницу, держит руки на груди, пальцами одной нервно оттягивая нижнюю губу, постоянно мельком поглядывает на Коди и Тайлера, с недоверием щурясь. Следит за ними, не желая спускать с глаз. Его раздражает тот факт, что чужие, незнакомые ему люди торчат в его доме, но эти двое знают о Джошуа, значит, они могут обладать ещё большей информацией и так же молчать о ней. Это чувство взаимное.