Психическая атака из будущего. За Колчака и Каппеля!

Восторгу янки не было границ, парни загоготали, что твои гуси. А Ермаков только сейчас понял, что изрядно их напоил — на двести рублей золотом можно взять сто бутылей самогона, похожих на ту, что пустая осталась в его купе под полкой. А в том, что солдаты деньги вульгарно пропьют, Костя не сомневался — уж больно унылыми стали лица американских офицеров. И потому стоило им добавить…

— Господа! Русские офицеры не дерутся за деньги как цирковые артисты. Они могут драться за свою честь, родную землю, любовь. Как у нас говорится — за веру, царя и отечество! Но никак не за деньги. А боксом, господа, офицерам надо заниматься, дабы в случае необходимости быть достойными своих солдат!

Костя сделал паузу и повторил сказанное уже на русском. Собравшиеся солдаты двух армий встретили его слова одобрительным гулом. Костя козырнул Смиту и Радклифу, широко улыбнулся:

— Если желаете, то я вам дам несколько уроков бокса. Мы можем начать занятия в удобное для вас время.

— Конечно, сэр. Мы поздравляем вас с блестящей победой. Вы выиграли пари, и оружие ваше, оно будет достойно такого великого бойца. И благодарны вам за приглашение. — Капитан Смит говорил медленно, тщательно подбирая слова.

Шутка не удалась, и ему совсем не улыбалось заполучить плюху от русского офицера под видом урока. А к этому он и стремится, даже глаза горят зловредным пламенем. Ну уж нет, пусть поищет дураков в другом месте. Но кто ожидал, что этот офицер, который казался им горьким пьяницей, способен уделать «малыша Билли» за каких-то жалких полминуты.

— С радостью воспользуемся вашим предложением. Но, к нашему великому сожалению, у нас сейчас нет времени…

ГЛАВА ВТОРАЯ С огнем большевистским в груди… (25 декабря 1919 года)

Слюдянка

— Ваше высокоблагородие, господин ротмистр, — осторожный стук в дверь прервался. Но через несколько секунд по тонкой филенке ударили чуть сильнее, а раздавшийся следом голос был чуточку звонче:

— Константин Иванович! Вставайте, велели засветло разбудить!

Ермаков открыл глаза — и снова купе, заледенелое окно, а в тонкую дверную щель пробивается красная полоска света от керосиновой лампы.

Костя потер ладонью глаза, стирая этим нехитрым приемом остатки сна. И тут же вздохнул — это было не сновидение, не галлюцинация, он на самом деле переместился в тело ротмистра, который, вот смех-то, был старше его на добрых семьдесят лет. От войны к войне переход, от чеченской к гражданской. И Костя криво улыбнулся — он окончательно проснулся.

— Аким Андреевич, зажги лампу, — и не отзвучало последнее слово, как денщик открыл дверь, осторожно зашел, немного пошебуршал в темноте, и купе озарилось сполохами красного света.

Костя соскочил с полки, стремительно оделся, не отказываясь от помощи ловких рук Акима, и через минуту уже в полном параде пошел по освещенному коридору в туалет. А там все было готово к процедурам — на крючке чистое полотенце, на полке зубная щетка, небольшой кусок мыла с запахом дезертировавших тараканов, коробка зубного порошка. В умывальнике горячая вода, исходящая паром…

Совершив утренний туалет, Костя вернулся в купе, где его уже дожидался Трофим Платонович с чашками горячей воды, полотенцем, каким-то порошком и опасной бритвой. И ротмистр вспомнил, что вечером он распорядился привести себя в полный порядок — помыть, побрить, поодеколонить. Костя уселся на стул и предался рукам опытного цирюльника…

Через четверть часа, ровно в половине шестого утра, Костя уже сидел за столиком, на который Аким поставил завтрак — разогретую картошку с мясом (припасена с ужина), копченый омуль, хлеб, соленые огурцы. Горячий чай с сахаром и медом, сладкая коврижка и шаньга с творогом были поданы в завершение завтрака. Ермаков вспомнил вчерашний утренний рацион и усмехнулся — небо и земля.

Да и в самом купе были разительные перемены — он укрывался ночью не шинелью, а теплым ватным одеялом, спал на мягком матрасе, в чистых исподниках. Само купе было выскоблено от грязи, а вагон всю ночь был натопленным. Благодать, о таком комфорте можно только мечтать в военное время. По крайней мере, по своему времени Костя не смог припомнить хотя бы что-то подобное. Там все было гораздо хуже и проще, а обычный спальник казался недостижимым роскошеством.

Костя глянул на противоположную полку — там была радостная для его сердца картина. В ворохе ременной амуниции — три выигранных у американцев пистолета, неплохой отбалансированный кинжал в потертых ножнах, бинокль в футляре, а под полкой выглядывал самым краешком дощатого угла ящик с пистолетными патронами. Ага, как же — ротмистр Костя Арчегов, легенда русского бокса!

А ведь еще вечерком он добавил всем жару — собрал офицеров и десантников с «Грозного» и «Атамана» и устроил показательную тренировку по рукопашному бою: и валял бойцов, и сшибал на снег молодецкими ударами, а в завершение показал САКНОБ — специальный армейский комплекс ножевого боя. Вот тут офицеры не выдержали, и на Ермакова обрушился град вопросов, зачастую ну очень неудобных.

Пришлось отговориться тем, что в кавказских станицах живут мастера старинного пластунского боя, и тут он нисколько не лгал — боевое самбо именно от них начинало свой путь. И теперь придется трижды в день по часу заниматься с бойцами, жаль только — времени отпущено мало…

— Ваше высокоблагородие, — Костя вырвался из омута мыслей. Боже, как хорошо сидеть в тепле, хорошо поесть, напиться от души чайку, а теперь покурить всласть папироску.

— Мы тут с Трофимом Платоновичем вам подарки кой-какие приготовили, — в приоткрытую дверь чуть протиснулся денщик.

Вроде уже пожилой человек, а ведет себя чистым ребенком. И в глазах щенячий восторг, вот только смотрит иногда как-то странно, с непониманием. Да оно и понятно — ведь его ротмистр кардинально изменил свое поведение, есть над чем задуматься солдату и поломать голову.

В купе неожиданно влезло толстое рыло «Льюиса», а за ним показалась довольная рожа унтера Огородникова. Ермаков очумело захлопал глазами — откуда это чудо заморское уволокли, ухари. Пулемет был новенький, обернут промасленной бумагой, еще в заводской смазке. Трофим тут же ответил на невысказанный вопрос офицера:

— Мы вчера с парнями на вас все деньги поставили, и нам талеров, рублей ихних, целых две сотни уплатили. А после солдатик мериканский появился. Грит, хошь, ребята, за выигрыш свой заместо денежек «Люську»? Лопочет по-нашенски хорошо. Ну, мы переглянулись и согласились — деньги же ихние здесь мало хожи, все в Маньчжурии покупать треба. А «Люська» нужна позарез, вы же всем говорили.

— Молодцы вы, Трофим Платонович, — Ермаков порывисто встал и обнял старого унтера. — Мы теперь покажем им сучью мать. А пулемет отдай на «Грозный», там в них нужда сильная. А на «Беспощадном» их вообще нет.

— Подъесаул Гордеев две тысячи талеров ихних выиграл, он всю экономию бронепоезда поставил, одним золотом больше трех сотен высыпал…

— И что? — Костя был заинтригован: ну дает Михаил Николаевич, растратчик казенного имущества.

— Ему три американца два «Кольки» со станками-треногами ночью приволокли. И патронов к ним с полдюжины ящиков, и еще что-то — я в темноте не разглядел, да и далеко было. Вроде маленькие такие коробки, и провода какие, что ли…