Психическая атака из будущего. За Колчака и Каппеля!
Шрифт:
Русский бронепоезд вырос внезапно, будто из ничего. С военной точки зрения это практически полный ноль — бронирование почти отсутствует, пушка погонная, с узким сектором стрельбы, те же проблемы и для пулеметов. Тупая нация, до простейшей башенной установки не додумались, недаром их японцы 15 лет назад вдрызг разбили.
Одно хорошо — окраска. Тут Смит подумал, что такое нужно и для армии US перенять. Чья-то хитрая голова беленый вагон серыми изломанными линиями расчертила, и пропал разом силуэт, разбившись на множество причудливых контуров, похожих на здешние скальники…
— Сэр,
— Я думаю, мы их возьмем, лейтенант, — Смит посмотрел прямо в глаза лейтенанту. — Действуем строго по плану, как и задумали. Ты со своими солдатами попроси часового, чтобы русский офицер вышел из вагона для переговоров, и метни вовнутрь гранату. Взрыв служит сигналом, и парни захватывают паровоз и вагон. Только бы боекомплект внутри не рванул, а то нам всем достаться может. Давай, лейтенант, сейчас остановимся. Дверь оставь открытой, не закрывай — пусть видят, что теплушки пустые.
— Есть, сэр!
— Удачи тебе, парень…
Тенделл встал, а Смит накинул на себя брезент и прильнул к щели. Мысль с маскировкой он придумал вчера, и полковник одобрил ее. Внутри каждого вагона в один ряд поставили плоские ящики, сколоченные из тонких досок, отодвинув их от стенок.
В вагонах укрылись по две дюжины солдат с офицером — в первом сам Смит, во втором лейтенант Радклифф. Приставленный от полковника Морроу лейтенант Тенделл из полковой разведки должен был с квартетом своих головорезов отвлечь внимание русских и забросать их гранатами — у каждого американца по штуке было засунуто в рукава шинелей. Просто и ясно, и сейчас капитан ждал результата…
— Эй, парень! Я первый лейтенант американской армии Тенделл, 27-й полк. Могу я видеть командира этой вонючей лоханки есаула Гордеева!
Русский часовой, закутанный в башлык до кончика носа, чем напомнил Смиту здешних сельских вумен, пробормотал в ответ что-то непонятное на своем варварском наречии.
Как жаль, что рядовой Мобельз сидит далеко от него, перевести не может. У него в роте полдесятка парней прекрасно знает русский, их специально отбирали в штабах для длительной сибирской экспедиции.
Эти несчастные евреи бежали из России от погромов и потому прекрасно знали быт и нравы этой страны. Они сторонники демократии большевиков, взявших власть, и потому испытывали неприязнь к белому движению, скопищу подонков, погромщиков и реакционеров, как объясняли всем американским солдатам.
Многие верили, но сам Смит не очень, хоть и не был антисемитом. Капитан довольно негативно относился к ним, постоянно замечая, как они распродают все, до чего только дотянутся их блудливые ручонки…
И тут у Смита бешено заколотилось сердце — русский часовой, вместо того, чтобы вызвать офицера, встал на скобу трапа, отдернул бронированную дверь наружу, откинул какую-то тряпку, что висела пологом, и полез в чрево бронеплощадки, где что-то загремело. Что пологом завесили, то понятно — внутри топится печка, а тряпка не выпускает тепло наружу. И сейчас там русские спят, разомлев в теплом вагоне.
— Тенделл, что ты тупишь! Зачем ждать офицера, забрасывай гранаты в вагон, — яростно зашептал Смит, до боли сжав кулаки.
Словно
услышав мысленный приказ капитана, Тенделл выхватил гранату из рукава, выдернул чеку. Один из его солдат подпрыгнул, цепко ухватился за тряпку…— Вперед, парни, задайте русским жару! — во весь голос заорал капитан Смит, продолжая смотреть в щель.
С грохотом стали рушиться ящики, а из-за них с ревом кинулись солдаты его роты. Но тут сердце, как показалось Смиту, почти замерло в груди, секунды потекли настолько медленно, что капитану показалось, что они превратились в минуты.
Солдат, прижав тряпку к груди, уже падал на грязный от угольной копоти снег, а граната, выпуская струйку дыма, летела в вагонное нутро. Вот только за тряпкой оказался плотно приставленный металлический лист, и граната с лязгом отскочила от него, упав на заоравшего от ужаса солдата. Так вот что лязгало внутри — мысль молнией осенила Смита — русские за тряпку поставили металлический лист. О Боже!
Взрыв отбросил капитана на ящики, хорошо, что глаза успел закрыть, иначе бы запорошило. И тут же в воздухе разнеслась громкая разноголосица криков, стонов, воплей и брани. Вразнобой загремели винтовочные выстрелы.
Капитан кое-как разбросал ящики и, наступив на чье-то тело, выпрыгнул из вагона. Его парни безуспешно штурмовали бронепоезд, пытались выломать железный лист, прикрывающий все еще открытый дверной проем.
— Нет! Не делай этого!!! — дико закричал Смит, когда увидел, что капрал Хиксон забрался на броневагон и выдернул чеку у гранаты. Однако попытка просунуть ее в пулеметную амбразуру не увенчалась успехом — изнутри кто-то крепко держал заслонку.
Из затеи ничего не вышло, но капрал это даже не осознал — хлопок взрыва, и изодранное осколками тело рухнуло на окровавленный снег. Многие солдаты стреляли в борта, но пули их не пробивали.
Некоторые парни в отчаянии лупили прикладами — попытки вызвали дружный хохот русских, которые засели в этой крепости, которая показалась в этот момент капитану Смиту неуязвимой. И это — просто набитый шпалами вагон! Волосы офицера встали дыбом — он на секунду представил, если бы сейчас перед ним был настоящий бронепоезд, с башнями и с катаной броней.
Однако русские не могли ответно стрелять через закрытые амбразуры, и это придало Смиту уверенности — рано или поздно его парни найдут щель и вкатят туда гранату. И тут бронированный паровоз выпустил струю горячего пара, шипящую и белую, а затем раздался гудок.
С дикими воплями солдаты отпрыгнули в сторону, изрыгая хулу в адрес зловредного русского машиниста. Они бы с радостью добрались до него, но толстая железная дверь наружной бронировки паровозной будки уверенно держала винтовочные пули.
И тут бронепоезд дернулся вперед и стал тихо ползти, постепенно убыстряя ход. Солдаты, выплевывая проклятия, кинулись следом, но уже через минуту стало ясным полное преимущество парового котла перед двумя ногами.
Но самым пакостным было другое — стоило бронепоезду отойти на три тысячи футов, намного опередив самых резвых солдат, как из амбразур стали вылезать толстые пулеметные хоботы. И вскоре пулеметная очередь вздыбила снег фонтанчиками перед их эшелоном.