Психоаналитическая традиция и современность

3. Почему в рамках академической психологии (отечественной и зарубежной) чаще всего предпочитают говорить об измененных состояниях сознания, неосознаваемой психической деятельности и значительно реже о бессознательных психических процессах и тем паче о бессознательных пластах сознания? Связано ли это с терминологическими трудностями или интенциональностью сознания, предопределяющей исследовательский интерес ученого на объективное изучение субъективной реальности исключительно с позиций самого сознания? Обусловлено ли это нарциссическим ядром сознания ученого или латентным сопротивлением против признания того, что само сознание является, как это не парадоксально, в немалой степени бессознательным?

4. Является ли различение понятий «Я» и «Эго» (в диссертации используются такие понятия как «наблюдающее Я», «рефлексивное Я», «Ego (Я)», «Эго») терминологическим нюансом, связанным с трудностями адекватного перевода на русский язык зарубежных текстов, или за этим стоят содержательные, имеющий глубокий смысл составляющие, осмысление которых предполагает знакомство с психоаналитическими идеями и концепциями?

5. Почему многие отечественные и зарубежные психологи в лучшем случае с настороженностью, а в худшем случае с предвзятой критичностью относятся к психоанализу (констатируя данный факт, автор диссертационного исследования пишет о том, что «в настоящий момент принято считать, что психоанализ не является наукой, так как не соответствует критериям научности»)? Не свидетельствуют ли нашедшие отражение в диссертационном исследовании результаты эмпирических исследований А. В. Россохина о том, что психоанализ является не только и не столько психотерапией, сколько наукой, основанной на рефлексии и включающей функции научного объяснения и понимания? Если психология является, по крайней мере, для многих психологов, наукой, то почему, вопреки утверждению З. Фрейда о том, что психоанализ – это часть психологии как науки, те же самые психологи не признают за последним его научный статус? Может быть, потому, что соответствующую часть психологии он называл психологией бессознательного?

6. Предполагает ли исследовательская и практическая деятельность психолога такой конечный результат, когда в процессе соответствующей работы у человека будет уменьшена доля неосознанных составляющих его психики и увеличена ее сознательная составляющая, что обеспечит зрелость и стабильность его Я как центра личности, хотя, возможно, это является иллюзией самого ученого, порожденной тем, что он принимает за сознание? Или речь может идти об активизации заложенных природой способностей к самоорганизации, в результате чего смыслообразующим и смыслозначимым для индивида станет не его Я, отождествляемое с «нормальным» сознанием, а Самость, не только включающая в себя бессознательные и сознательные компоненты психики, но и регулирующая их функциональную деятельность, связанную с мышлением и поведением человека?

Полагаю, что размышления над этими вопросами могут оказаться отправной точкой для последующего углубленного анализа комплекса проблем, так или иначе связанных с перспективами развития психологии. В этом, как мне думается, состоит одно из несомненных достоинств диссертационного исследования А.В. Россохина, вызывающего желание к продолжению рефлексии о природе рефлексии и измененных и изменяющихся состояниях психики человека.

Литература

Россохин А. В. Психология рефлексии измененных состояний сознания: Автореф. дис. … докт. психол. наук. М., 2009.

2009

Часть III Проблема сексуальности и нарциссизма в психоанализе

Сексуальность и любовь в психоаналитическом дискурсе

Проблема соотношения любви и сексуальности является, пожалуй, одной из центральных, вызывающих непримиримые дискуссии в науке, философии, религии, искусстве. В Древней Греции эта дискуссия наиболее рельефно была выражена в споре по поводу соотношений трех видов любви: чувственной (пошлая, земная Афродита), между супругами и возвышенной любовью (небесная Афродита). В понимании Платона, именно возвышенная любовь, основанная не на чувственности, а на идеях красоты, блага и нравственного совершенства (любовь мужчины к прекрасному юноше и женщины к прекрасной женщине), является подлинной любовью, олицетворяющей собой стремление к бессмертию. С точки зрения Плутарха, только чувственная любовь, ведущая к соединению между собой пронизанных Эротом супругов, может считаться наиболее ценной и достойной.

Если не вдаваться в тонкости природы этих трех видов любви, то в целом, начиная с древнего мира и кончая современностью, в центре дискуссий оказывается вопрос о соотношениях между платонической (романтической, рыцарской, возвышенной) любовью и любовью-страстью, где эротичность и сексуальность предопределяют желания и действия человека.

С одной стороны, на всем протяжении истории писатели и поэты чаще всего воспевали возвышенные формы любви, хотя во все времена в художественной литературе находила отражение тенденция, связанная с описанием чувственного наслаждения, сладострастия и даже техники, способствующей достижению наивысшего сексуального удовольствия. С другой стороны, по мере развития культуры и цивилизации в целом формировались различного рода нравственные нормы, религиозные запреты, медицинские представления о патологии и юридические санкции, предназначенные для регламентации сексуальной деятельности людей.

К концу ХIХ века, когда З. Фрейд сформулировал свои первые представления о психоанализе, в основе которых лежала идея о сексуальной этиологии неврозов, выявление роли и значения сексуальности в жизни человека потребовало от него отказа от привычного для того времени убеждения, что врач не имеет права вторгаться в сексуальные тайны своих пациентов и по этическим соображениям ему не следует затрагивать каких-либо сексуальных вопросов. Раскрытие фактов из сексуальной жизни обращавшихся к нему за помощью пациентов привело его к выдвижению положения о том, что при неврастении сексуальная этиология носит актуальный характер, в то время как при психоневрозах – инфантильный. В целом речь шла о том, что для понимания причин возникновения психических заболеваний следует опираться на данные науки о сексуальности, которая не является чем-то постыдным, как это было принято раннее считать.

В статье «Сексуальность в этиологии неврозов» (1898) Фрейд сформулировал несколько положений. Наиболее важными представляются следующие:

• сексуальные причины психических заболеваний – это то, что дает врачу основание для терапевтического воздействия;

• люди заболевают не потому, что пытаются исполнять несложные для цивилизованного мозга обязанности, а потому, что пренебрегают в это время сексуальной жизнью;

• только сексуальная этиология позволяет в дальнейшем понять все нюансы историй болезни неврастеников;

• истинную этиологию при психоневрозе следует искать в переживаниях детства и в впечатлениях, касающихся сексуальной жизни ребенка;

• поступают неправильно, когда полностью пренебрегают сексуальной жизнью детей;

• половая жизнь не начинается лишь с пубертата, как это может показаться родителям и воспитателям;

• сексуальные переживания детского возраста воздействуют патогенно, и их последующее воздействие может проявляться в более поздние периоды созревания;

• в ответ на воздействие ранних сексуальных переживаний со временем следует ненормальная психическая реакция, способствующая возникновению психопатологических образований;

• в общественном мнении необходимо создать пространство для обсуждения проблем сексуальной жизни;

• нужно уметь говорить о сексуальных проблемах так, чтобы не прослыть тем, кто спекулирует на низменных инстинктах;

• наша цивилизация должна научиться жить в ладу с требованиями сексуальности человека.

Эти концептуальные положения Фрейда получили свое дальнейшее обоснование и развитие в последующих его работах. В частности, в «Трех очерках по теории сексуальности» (1905) он не только пересмотрел привычные для того времени представления о нормальной и перверсной сексуальной деятельности человека, но и предложил психоаналитическое видение проблематики сексуальности как таковой. Обращая внимание на относительность связи между сексуальным влечением и сексуальным объектом, он сформулировал ряд идей, имеющих принципиальное значение для психоаналитического понимания сексуальности человека.

В обобщенном виде эти идеи сводятся, по меньшей мере, к следующему:

• психическая оценка сексуального объекта в качестве желанной цели сексуального влечения не ограничивается его гениталиями, а распространяется на все тело и имеет тенденцию включать в себя все ощущения, исходящие от сексуального объекта;

• предрасположение к перверсиям представляет собой общее первоначальное предрасположение полового влечения человека, из которого вследствие органических изменений и психических торможений в процессе созревания развивается нормальное сексуальное поведение;