Психология проклятий

— Недели на две, — наконец-то выдохнула она.

— И не надейся, — уверенно ответила Ольи. — Ойтко тебя не отпустит. Она через эти две недели, когда ты им там перепишешь всё, что только можно переписать, новое задание найдёт — и заставит выполнять уже его. И что бы ты ни делала, всё равно — готовься к лету, проведённому в вузе… А чего такая мрачная?

Котэсса потупила взгляд. С Элеанор они не были ни подругами, ни даже хорошими знакомыми, обращались друг к другу на "ты" — но потому, что вместе сотрудничали и писали статью в научный журнал.

— Тётка на лето мою комнату уже сдала, — наконец-то промолвила девушка. — Так что, я теперь жду общежитие после лета, а летом…

— Жить негде?

Девушка мрачно кивнула. Признаваться в собственном бедственном положении отчего-то было совершенно неловко, и она чувствовала себя иждивенкой, дурой, которая не сумела ничего подобрать достойного, а теперь ходит и морочит всему честному народу голову проблемами, которых могло бы и не быть.

Элеанор вздохнула. Она громко постучала кулаком по стойке, привлекая внимание библиотекаря, и быстрым взглядом окинула Котэссу, словно пытаясь себе представить что-то и придумать удачные варианты решения проблемы.

— А Сагрон к тебе приходил? — ни с того, ни с сего спросила она.

— Приходил, — согласно кивнула девушка.

— И что хотел?

Арко покраснела. Ей казалось, что больше уже некуда — тепло деканата, сменившееся холодом библиотеки, оставило на её коже яркие красные пятна, не сходившие, наверное, почти никогда за лето, а жар то и дело ударял в голову, — но теперь чувствовала, как становилась ну попросту свекольной.

— Понятно… Эй! — Элеанор вновь стукнула по стойке кулаком, настойчиво разгоняя всю книжную магию библиотеки. — Мне тоже надо сдать книги, и чем быстрее я это сделаю, тем лучше!

Библиотекарь не отреагировала. Она как раз успокаивала книжку, которой попали на страницы несколько капелек дождя, и, кажется, пребывала в абсолютной прострации.

Элеанор закатила глаза.

— Ну вот что за человек? — недовольно вздохнула она. — Ладно. Говоришь, жить негде? Что, совсем беда?

Девушка кивнула, слишком резко, потому что яркие пятна расплылись и распрыгались перед глазами с невообразимой скоростью.

— Не удивлюсь, если у тебя ещё и температура зашкаливает, — подвела неутешительный итог Ольи. — Слушай, — она скосила быстрый взгляд на библиотекаршу, но та, кажется, до сих пор не обратила на новую гостью своего святилища никакого внимания. — А ты поэксплуатируй Сагрона.

Котэсса удивлённо посмотрела на него.

— А ты не знала? — удивилась Элеанор. — Его к тебе постоянно будет тянуть. Любое женское внимание чревато последствиями, а уж поверь, на него вешаются очень часто. Оттолкнуть привлекательную девушку для такого мужчины — та ещё беда, а потом год всё будет продлеваться и продлеваться. Да не пройдёт и месяца, как ты займёшь все его мысли!

— Мне это не нужно, — покачала головой Тэсса. — Тем более я не собираюсь с ним…

— И не надо! — отмахнулась от неё Ольи. — Нет… Но намекни на свои проблемы, на то, что все поцелуи, снимающие последствия его похождений — только после того, как ты хоть что-то получишь. Не раздавай исцеление бесплатно. К тому же, Сагрон, поверь, сам предложит тебе и пожить у него, и всё на свете. Я абсолютно уверена, что с каждым разом проклятье будет действовать всё ярче и ярче, а значит, и проблемы у него будут всё увеличиваться и увеличиваться.

— Это неправильно — издеваться над человеком, — возразила Арко. — К тому же, мне правда жаль, что так получилось, но я не могу снять с него заклинание. На то, что требует проклятие, я просто не пойду, а другого способа, он сам говорил, нет… Ох, а что с доцентом Роланом?

— Вот за него, — хмыкнула Элеанор, — можешь не переживать. К одной девушке могло привязать исключительно одного мужчину.

— И с чего такая уверенность, что несчастье в виде Сагрона досталось именно мне?! — возмутилась Котэсса чуть громче, чем позволяли библиотечные правила, и на неё тихонько и шикнула книжка с ближайшей полки.

— Ну, — аспирантка закатила глаза, — не такое уж и несчастье. Мно-огие о таком только и мечтают — о том, чтобы Сагрон достался именно им. Не я, — Элеанор улыбнулась, — но я была изначально предупреждена мамой. Правда, ведь твои поцелуи уже однажды ему помогли? Поможет и всё остальное. Ну… Не стоит, если честно, пусть помучается — заслужил, — но я думаю, что ты не должна мёрзнуть, сидя на лавке. В крайнем случае, — она оглянулась в поисках какого-нибудь клочка бумаги, — можешь прийти к нам домой. Ты нравишься маме, она будет не против, пока отец в командировке. Вот если вернётся, то лучше не надо. Не то чтобы мать тогда возражала или ревновала, но папа может позволить себе лишнее.

Котэсса отрицательно покачала головой. Между глупыми язвительными выражениями Сагрона и посягательствами со стороны отца Элеанор она выбирала всё-таки первое. По крайней мере, для этого не приходилось разбивать никому сердце, семью и жизнь, а ещё — под прикрытием проклятия можно было и улизнуть.

Супруг Хелены Ольи, конечно, был не самым примерным мужчиной на свете, и почему госпожа профессор, при её-то статусе, доселе терпела своего мужа, никто не знал. Но — терпела, да, и никто не собирался вмешиваться в слаженный строй их семьи, разве что по незнанию.

— В общем, — продолжила Элеанор, — увидишь, Сагрон от тебя не отступится. Я не советую быть с ним ласковой и милостивой, это да, но, пожалуйста, не делай ничего себе в ущерб.

— Я и не собиралась, — хмуро ответила Котэсса.

— Сколько ночей ты уже провела на улице?

Девушка промолчала. Элеанор обладала пресловутым напором своей матушки, умела убеждать — а самое главное, наводила ряд замечательнейших аргументов.

— И вообще, у тебя же повышенная, — возмутилась она, когда наконец-то библиотекарь приняла и её книги, ласково покивав проректорской дочери. — Почему торчишь на улице и ждёшь общежития? Ты не напоминаешь мне девушку, что так легко и просто рассталась бы со всеми своими деньгами ради ненужного платья или каких-то гулянок!

— Родителям отправила, — Котэсса надеялась, что в её голосе не было ни единой нотки горечи, но, судя по тому, как нахмурилась Элеанор, трудно не понять, что происходило в её семье. — Они болеют…

— Ленью? — девушка скрестила руки на груди и сердито посмотрела на свою собеседницу. — Котэсса! Ты живёшь здесь, в столице, не требуешь от них ни гроша. Им должно быть стыдно просить у тебя хотя бы копейку. Сколько твоим родителям лет? Пожилые, бедные люди? Да ты выгрызаешь эти деньги, как можешь, страдаешь тут, колдуешь, сколько станет сил, а теперь носишься без крыши над головой. Я тебя прошу — поиздевайся хотя бы над Сагроном, вот уж кто-кто, а он этого точно заслужил, но не живи под открытым небом всё лето. Заболела уже, а потом затянет — умрёшь!

Арко не стала возражать. Она прекрасно знала, что затянувшийся насморк и кашель может перейти в воспаление, а там уже либо к очень высокооплачиваемым специалистам-целителям, либо как дадут Небеса, а дают они мало, плохо и очень-очень редко. Да, разумеется, Элеанор говорила правду, но не востребовать же обратно денежный перевод, тем более, родители и так обидятся, что она не приехала и не будет помогать им по хозяйству.

— Мне уже пора, — вздохнула она.

— Обещай, что ты не отступишься от Сагрона. И что не будешь больше спать на лавке! — сердито воскликнула Элеанор. — Если не предложит — ну, приходи ко мне, что-то да придумаем. Послушай, это ты ему нужна, это из-за него, я уверена, за тебя схватилась Ойтко…