Психолухи. Индустрия обмана (интерлюдия)

– Рядом вон с теми неадекватными?- поинтересовалась Елена.

– И что здесь такого? Неадекватные – не люди, что ли? Они тебе здесь как-то угрожают?

– Нет, я не об этом. Несомненно, от них тоже есть определённая практическая польза. Просто, как говорится, каждому своё место...

Елена и Джонни продолжили этот разговор в кафе кинотеатра, где Джонни пил за триста рублей стаканчик апельсинового сока, литр которого в магазине стоит пятьдесят. Джонни не стал интересоваться у Елены, где же в этой жизни место неадекватным. Вероятно, она бы ответила, что в жёлтом доме, где также должно найтись место для тех, кто задаёт подобные вопросы. Поэтому Джонни решил подойти с другой стороны, и удивлённо поинтересовался: интересно, какая же практическая польза от ненормальных?

Елена удивлённо глянула на него, словно на неосведомлённого, наивного ребёнка, и принялась рассказывать, как на пациентах психиатрических больниц испытывают опасные для здоровья лекарства. В ответ Джонни вначале попытался защитить психофармакологию. Мол, мозг человека устроен настолько сложно, что даже когда средство работает, мы можем не знать в деталях механизм действия, а потому человеку может потребоваться, например, подбирать антидепрессанты методом проб и ошибок.

Когда Джонни принялся рассуждать на эту тему, Елена бросила презрительный взгляд на него, как на человека, который оказался более наивным, нежели она предполагала вначале. Как пояснила Елена, она имела в виду не психотропные препараты, а прочие лекарственные средства, которые негласно испытывают на душевнобольных на ранних этапах клинических испытаний, когда идёт проверка на токсичность больших доз и всё такое.

– Тебя не смущает такой подход?- не удержался и поинтересовался Джонни.

– А что здесь такого?- удивилась Елена и ещё презрительнее посмотрела на него.

– Ничего, что этих людей никто не спрашивал, и они не давали согласия проводить на них опыты, которые могут привести к летальному исходу?!

– Ах, ну конечно, может, им ещё и значительные денежные компенсации нужно выплачивать для компенсации возможного вреда их драгоценному здоровью?!- язвительно иронизировала Елена

– А вот об этом я как-то не подумал,- признался себе Джонни. Тем временем Елена продолжала: Знаешь, легко, конечно, прикидываться благородным, когда ты рассуждаешь абстрактно. Но, так или иначе, испытывать новые лекарственные средства на ком-то надо. Иначе вследствие непредвиденных побочных эффектов могут погибнуть нормальные, достойные люди. Так пусть уж лучше это будет дефективный человеческий материал. Те, кто никому не нужен и о чьём уходе никто не будет жалеть: бомжи, покинутые всеми хронические безработные... Они сами виноваты в том, что так опустились. Наконец, те же психически больные, которые всю свою никчёмную жизнь сидят на шее у налогоплательщиков. Они сами не живут и другим не дают, так как на поддержание их никому, даже им самим, не нужного существования расходуются значительные средства.

– Ты у всех без исключения поинтересовалась, нужно им их существование или нет, раз делаешь за них такие выводы?!

– Нет, конечно. Но ведь это и так очевидно! Потом, невменяемые в любом случае не могут дать разумный ответ. Поэтому лучше, если за них всё решат другие.

Если сказать, что Джонни был не в восторге от таких рассуждений Елены, это была бы ещё слишком мягкая формулировка. Он приготовился произнести в её адрес гневную тираду и откровенно сообщить ей своё мнение о ней лично и ей подобных. Джонни для начала собирался поинтересоваться, для кого же будет лучше, если некоторые люди, представители определённых категорий людей будут систематически становиться жертвами опасных опытов алчной фарминдустрии. Джонни никогда, ни при каких обстоятельствах не будет готов согласиться с умерщвлением людей, не приносящих другим активного вреда, ради чьей-то выгоды. Он вдруг почувствовал прилив ненависти к этим всем сытым, нормальным обывателям, «офисному планктону». С какого хрена они считают всех, кто стоит на ступеньку ниже их на социально-экономической лестнице, просто человеческим мусором?! Который они не просто хотят скинуть в яму, но ещё и использовать как компост.

Однако толкнуть свою пламенную речь Джонни не успел. В кинозале выключили свет, и начался фильм. Точнее, продолжительная реклама. Ведь за восемьсот рублей же нельзя никак посмотреть кинокартину без рекламы телевизоров Гнусмас (как некоторые переворачивали задом наперёд название этой южнокорейской торговой марки), а также напитков, состоящих из воды и ядохимикатов.

Как и следовало ожидать, фильм оказался совершенно непримечательным. Разве что Джонни обратил внимание на то, как много молодых людей пришло посмотреть, как девушки бьют друг друга ногами по лицу. Интересно, почему женские драки вызывают такой интерес у мужчин?- недоумевал Джонни. Ему захотелось понять это феномен.

На обратном пути из кинотеатра до метро Елена принялась сетовать на то, как выродились мужчины – не осталось настоящих. Она так долго искала достойных, а попадались только отстойные неудачники. Кругом сплошь никчёмное быдло. Когда Джонни попытался деликатно поинтересоваться, кого же она так величает, Елена пояснила: это простые рабочие, которые ни к чему не стремятся. Джонни не стал пытаться уточнять, о каких высоких стремлениях идёт речь. Идея и так была ему ясна. Он мог хорошо представить себе офисных крыс, пытающихся обогнать друг друга на бегах, устроенных их хозяевами. Рвущихся из младших стать просто менеджерами, потом старшими, главными, ведущими, завидущими, загребущими. Потом директорами, владельцами компаний.

Эти солидные (и пока ещё не очень) господа презирали содержательный, созидательный человеческий труд, составляющий, на их просвещённый взгляд, удел неудачников, никчёмного быдла, предпочитая более благородную деятельность – заключение сделок, перебирание бумажек, распил собственности. При этом надо было видеть, какими пафосными комментариями их представители сопровождали своё голосование в интернете за усыпление (эвфемизм, который двуногие твари привычно используют для обозначения узаконенного умерщвления своих не нужных более «братьев меньших», в данной ситуации они распространили на тех людей, которых они считают биологическим мусором) всех нетрудоспособных инвалидов. Мол, надо избавляться от бесперспективных иждивенцев. И не беда, что сами эти господа в своей бурной деятельности ни хрена не производят никакой потребительной стоимости! А потребляют, естественно, куда больше, нежели несчастные инвалиды!

Джонни более ни о чём не спрашивал Елену. Её омерзительная человеческая позиция была ему и так ясна в целом, а детали он особо не хотел знать. Его внезапно начало сильно тошнить морально от этого уютненького мира нормальных людей, у которых всё как положено. Джонни осознавал, что никогда, никогда не будет принят как полноценный участник их сообщества. Его удел, как бы это ни было трудно,- идти по жизни в одиночку.

Казалось бы, теперь, когда разбились последние надежды обрести хоть какой-то неформальный человеческий контакт в реальном мире, ему было самое время впасть в отчаяние. Но вместо этого Джонни неожиданно ощутил сильный эмоциональный подъём. Он вдруг почувствовал себя героем, которому в те немногие дни, которые ему ещё оставалось прожить, предстоит великая миссия.

Такое необычное для него оптимистическое ощущение возникло у Джонни в результате одного эпизода в разговоре с Еленой. Как обычно, не зная о чём говорить с женщиной, Джонни в какой-то момент принялся рассказывать ей о том, откуда берётся зло в людях. По его словам, с одной стороны, есть те, кто в силу аномалий характера постоянно носит его в себе. Такие, как Леночка (о которой, правда, Джонни не решился рассказывать Елене – тем более у него для этого в любом случае было слишком мало времени) и прочие «друзья» – психопаты, с которыми его свела жизнь. А есть люди, творящие зло в силу ситуационных факторов, определённой окружающей обстановки...

По реакции Елены Джонни понял: она была неглупой женщиной. Жаль только, у них не было шанса найти общий язык из-за кардинальных различий в жизненных позициях. Елена принялась описывать ему, как она видела в интернете ролик о том, как «проводили эксперимент над заключёнными»...

Джонни сразу же понял, о чём идёт речь, и поспешил её поправить. Он сразу же вспомнил бодрого деда Филиппа, который (несмотря на серьёзные расхождения во взглядах; а впрочем, с кем вообще у него не было серьёзных расхождений?!) с некоторых пор стал для Джонни олицетворением «психолуха с человеческим лицом».

Давным-давно, примерно за год до рождения Джонни, когда Филипп был ещё не дедом, а мужчиной в самом расцвете сил, он решил поставить опыт на студентах. Именно студентах, а не заключённых, как неверно истолковала увиденное мельком Елена. В ходе эксперимента Филипп пытался выяснить, как будут вести себя нормальные, достаточно образованные люди, оказавшись в роли надзирателей и заключённых. С этой целью он при помощи жребия (так принято делать в подобных экспериментах, чтобы исключить влияние особенностей характера участников и личных предпочтений) поделил студентов, согласившихся принять участие в его исследовании, на две группы. Одной группе предстояло играть роль персонала «тюрьмы», другим – осуждённых.