Психомех
Шрифт:
— Кто? — выдохнул Шредер, ударяясь о стену коридора.
Один из юнцов выхватил пистолет. Автомат в руках капрала издал резкое “клинк”, когда Гаррисон снял его с предохранителя. И в следующее мгновение это оружие, казалось, зажило своей смертоносной жизнью. Оно выдало стаккато смерти, которое отбросило юнцов от двери 506-го и заставило их кружиться вдоль белой стены. Там, где они касались ее, стена становилась красной. Затем они упали, неуклюже раскинувшись в коридоре и умирая под эхо автоматных выстрелов.
Встав на одно колено, Гаррисон поливал их свинцом. Пули, отскакивавшие рикошетом
Одетый в спортивный костюм ребенок, только недавно начавший ходить, плача и протягивая ручки, ковылял, как механическая игрушка, по комнате. На кровати лежала молодая красивая женщина с кляпом во рту. Она была связана. Ее широко открытые глаза молили о помощи. Пожилая женщина лежала вытянувшись на полу, преграждая путь малышу. Узел ее темных волос был красным от крови, как и ковер, где она лежала. На тумбочке находился завернутый в коричневую бумагу сверток в форме шестидюймового кубика. Над ним смертоносной спиралью вился едкий дымок. Верхний край бумаги чернел и сморщивался, появился крошечный язычок пламени, пробившийся сквозь свернувшуюся бумагу.
— Бомба! — пронзительно закричал капрал. Он сгреб женщину с кровати, как тряпичную куклу, и сунул ее в руки Шредеру, выталкивая промышленника обратно в коридор. Затем, переступив мертвую женщину, Гаррисон подхватил плачущего ребенка.
— Мой ребенок! Мой сын! — оставив жену в коридоре, Шредер опять появился в дверях. Он шагнул в комнату.
— Назад! — заорал Гаррисон. — Ради Бога, назад!
Он перебросил ребенка через комнату в руки отца, метнулся к двери, но споткнулся о распростертое тело няни. Пролетев головой вперед между бомбой и дверным проемом, он растянулся на полу, отчаянно желая как можно быстрее оказаться в коридоре, его взгляд был прикован к горящему свертку.
Это был его конец, и он знал это. Гаррисон знал, — каким-то образом почувствовал, — что бомба собирается взорваться.
И именно в этот момент она взорвалась.
Глава 2
Когда к Шредеру вернулось сознание, он обнаружил, что находится на больничной койке. Его жизнь поддерживалась причудливым переплетением множества трубок, капельниц, проводов, инструментов и механизмов. Кених в марлевой маске сидел у края кровати. Его голова склонилась, и слезы падали на руки, скрещенные на коленях. Слезы не были в характере Вилли Кениха.
— Вилли, — почти шепотом позвал Шредер. — Где я? — Он говорил по-немецки.
Кених поднял глаза, его рот открылся, свет возвращения к жизни замерцал в его налитых кровью глазах.
— Полковник! Полковник, я...
— Где я? — настаивал Шредер.
— Все еще в Ирландии, — ответил Кених. — Вас нельзя было перевозить, вот уже восемь, нет, почти девять дней. Но теперь — теперь вы поправитесь!
— Да, я поправлюсь, но...
— Да, господин полковник?
Шредер попытался улыбнуться, но получилась гримаса.
— Вилли, мы здесь одни. Зови
меня Томас. И вообще, с этого момента ты должен всегда называть меня Томас.Кених кивнул в ответ светловолосой головой.
— Вилли, — снова произнес Шредер, — я обязательно поправлюсь, да. Но ты должен знать то, что знаю я. Та бомба прикончила меня. Мне остался год, два, если повезет. Я чувствую это.
Кених опустился на колени у края кровати. Он взял руку своего полковника и погладил ее. Пожатие Шредера было удивительно сильным. Он сжал руку Кениха, повинуясь нахлынувшим воспоминаниям.
— Вилли, бомба! Мой ребенок! Мой Генрих!
— Произошло чудо, — быстро ответил ему Кених, ни царапинки, ни отметинки.
— Ты не лжешь мне?
— Конечно, нет, Томас. С мальчиком все в порядке. С его матерью тоже.
— А... Герда?
Кених отвел взгляд.
Шредер на секунду прикрыл глаза.
— Она страдала?
— Нет, совсем нет. Бомба взорвала часть наружной стены отеля. Герда взорвалась вместе с ней. Нашли.., только части тела. Возможно, это и к лучшему.
Шредер тяжело кивнул.
— Это урок, — прошептал он. — Никогда не надо смешивать дело с удовольствием. Прямо отсюда мы должны были лететь в Австралию. Мне не стоило брать семью с собой.
— Кто мог знать, — ответил Кених Шредер нахмурился так, что весь лоб покрылся морщинками.
— Это так тяжело вспоминать. Все произошло так быстро. Там был еще кто-то.., молодой человек. Высокий. Красивый мальчик. Ах, да! Красноголовый. Британский военный полицейский. Что с ним?
— Он жив, — сказал Кених, — но ослеп. Ран у него было совсем немного, но глаза отказали.
Обдумав услышанное, Шредер кивнул, а затем медленно покачал головой.
— Это очень плохо, — сказал он. — Он спас меня, моего ребенка, мою жену. Спас нам жизни, а сам ослеп... — Мгновение он лежал молча, затем принял какое-то решение. Он схватил руку Кениха. — Вилли, не теряй из виду этого молодого человека. — Шредер снова помолчал. — Он.., говорил мне свое имя.., но...
— Ричард Гаррисон, Томас.
— Да, именно так. Позже, когда мне станет лучше, я захочу узнать о нем все. Кених кивнул.
— А сейчас мне нужно поспать, Вилли, — слабеющим голосом завершил разговор Шредер. — Но сначала мне надо...
— Все уже сделано, полковник, э... Томас, — сказал Кених. — Это частная больница. Девять из наших лучших людей прибыли сюда из Германии. Вы в полной безопасности. Урмгард и Генрих сейчас в Кельне. Их тоже охраняют. Как только вы немного поправитесь, мы полетим в санаторий Зиберта в Харце. Вам там будет лучше.
— А мои доктора? — голос Шредера угасал.
Кених наклонился к уху полковника.
— Их доктора залатали вас на скорую руку. Через несколько часов здесь были наши. Они сказали, что такие как у вас внутренние повреждения могли бы убить любого. Взрыв — это жуткая штука. Он раздавил ваши внутренности. Но не убил вас. Не вас, господин полковник, не вас.
Глаза Шредера были закрыты. Он уплывал прочь.
— Гаррисон, — его шепот был почти дыханием. — Не забудь... Ричард... Гаррисон...
— Я не забуду, — также шепотом ответил Кених. Он положил руку хозяина на кровать, нежно отпустил ее и встал.