ПСС, т.1

тот свое представление о процессе основывает на «фокусах»! Г. Михайловский может извлечь отсюда небесполезную для него мораль, что одних благих намерений для какого бы то ни было дела немножко мало.

172 В. И. ЛЕНИН

даже 6-летним ребятам, Маркс на стр. 56 (русс. изд. стр. ЗО)⁵³ предполагает «союз сво­бодных людей, работающих общими средствами производства и планомерно расхо­дующих свои индивидуальные рабочие силы как одну общественную рабочую силу», т. е. социалистически организованную общину, и говорит: «Весь продукт труда пред­ставляет из себя общественный продукт. Часть этого продукта служит снова в качестве средств производства. Она остается общественной. Но другая часть потребляется в качестве жизненных средств членами союза. Поэтому она должна быть распределена между ними». Должно же это быть достаточно ясно даже и для г. Дюринга.

Собственность и индивидуальная и общинная в то же время, — эта туманная урод­ливость, эта нелепица, получающаяся из гегелевской диалектики, эта путаница, эта глубокомысленная диалектическая загадка, которую Маркс предоставляет решить сво­им адептам, — опять-таки является вольным сочинением и выдумкой г. Дюринга...

Теперь — продолжает Энгельс — какую же роль играет у Маркса отрицание отри­цания? На стр. 791 и следующих (русс. изд. стр. 648 и ел.) сопоставляет он оконча­тельные результаты изложенного на предыдущих 50 (русс. изд. — 35-ти) страницах экономического и исторического исследования о так называемом первоначальном на­коплении капитала. До капиталистической эры существовало, по крайней мере в Анг­лии, мелкое производство на основании частной собственности работника на его сред­ства производства. Так называемое первоначальное накопление состояло здесь в экс­проприации этих непосредственных производителей, т. е. в уничтожении частной соб­ственности, основанной на собственном труде. Это уничтожение сделалось возможным потому, что упомянутое мелкое производство совместимо только с узкими, примитив­ными рамками производства и общества, и на известной ступени развития оно само создает материальные основания для своего уничтожения. Это уничтожение, превра­щение индивидуальных и раздробленных орудий

ЧТО ТАКОЕ «ДРУЗЬЯ НАРОДА» 173

производства в общественно-концентрированные — образует собой первоначальную историю капитала. Как скоро работники были превращены в пролетариев, а их средства производства в капитал, как скоро капиталистический способ производства стал на собственные ноги, — дальнейшее обобществление труда и дальнейшее превращение земли и других средств производства (в капитал), а следовательно, и дальнейшая экс­проприация частных собственников приобретает новую форму. «Теперь подлежит экс­проприированию уже не работник, ведущий свое хозяйство, а капиталист, эксплуати­рующий многих рабочих. Эта экспроприация совершается игрой имманентных законов самого капиталистического производства, вследствие концентрации капиталов. Один капиталист побивает насмерть многих. Рука об руку с этой концентрацией, или экспро­приацией многих капиталистов немногими, развивается кооперативная форма процесса труда в постоянно расширяющихся размерах, развивается сознательное технологиче­ское применение науки, планомерная общественная эксплуатация земли, превращение орудий труда в такие, которые могут быть употреблены только общинно, и экономизи-рование всех средств производства вследствие употребления их в качестве общинных средств производства комбинированного общественного труда. Вместе с постоянно уменьшающимся числом магнатов капитала, узурпирующих и монополизирующих все выгоды этого превращения, растет масса нищеты, угнетения, рабства, деградации, экс­плуатации, но также и возмущения постоянно растущего рабочего класса, обучаемого, объединяемого и организуемого самим механизмом капиталистического процесса про­изводства. Капитал становится оковами того способа производства, который расцвел вместе с ним и под его покровом. Концентрация средств производства и обобществле­ние труда достигают такого пункта, когда они становятся несовместимы с их капитали­стической оболочкой. Она разрывается. Бьет час капиталистической частной собствен­ности. Экспроприаторов экспроприируют».

174 В. И. ЛЕНИН

И теперь спрашиваю я читателя, где диалектические хитрые завитки и арабески, где смешение понятий, сводящее все различия к нулю, где диалектические чудеса для пра­воверных и фокусы по масштабу гегелевского учения о логосе, без которых Маркс, по словам Дюринга, не мог довести до конца своего изложения? Маркс доказывает исто­рически и здесь вкратце резюмирует, что точно так же, как некогда мелкое производст­во своим собственным развитием породило условия своего уничтожения, так точно те­перь капиталистическое производство породило само материальные условия, от кото­рых оно должно погибнуть. Таков исторический процесс, и если он в то же время ока­зывается диалектическим, то это уже не вина Маркса, как бы фатально это ни казалось г. Дюрингу.

Только теперь, покончивши с своим историко-экономическим доказательством, Маркс продолжает: «Капиталистический способ производства и присвоения, а следова­тельно, и капиталистическая частная собственность, есть первое отрицание индивиду­альной собственности, основанной на собственном труде. Отрицание капиталистиче­ского производства производится им самим, с необходимостью естественно-исторического процесса. Это — отрицание отрицания» и т. д. (как выше цитировано).

Таким образом, называя этот процесс отрицанием отрицания, Маркс и не помышля­ет о том, чтобы в этом видеть доказательство его исторической необходимости. Напро­тив того: после того как он доказал исторически, что процесс этот отчасти уже дейст­вительно совершился, отчасти еще должен совершиться, только после этого характери­зует он его как такой процесс, который притом происходит по известному диалектиче­скому закону. Вот и все. Таким образом, это — опять-таки чистейшая передержка г. Дюринга, когда он утверждает, что отрицание отрицания оказывает здесь услуги по­вивальной, бабки, при помощи которых будущее высвобождается из недр прошедшего, или будто бы Маркс требует, чтобы кто-нибудь убеждался в необходимости общинного владения землей и капиталом на основании веры в закон отрицания отрицания» (стр. 125).

ЧТО ТАКОЕ «ДРУЗЬЯ НАРОДА» 175

Читатель видит, что вся эта прекрасная отповедь Энгельса Дюрингу целиком отно­сится и к г. Михайловскому, утверждающему точно так же, что будущее у Маркса дер­жится исключительно на конце гегелевской цепи и что убеждение в его неизбежности может основываться только на вере .

Все различие между Дюрингом и г. Михайловским сводится к 2-м следующим не­большим пунктам: во-первых, Дюринг — несмотря на то, что он без пены у рта не мо­жет говорить о Марксе, тем не менее счел необходимым в следующем параграфе своей «Истории» упомянуть о том, что Маркс в послесловии категорически отвергает обви­нение в гегельянстве. Г-н же Михайловский об этом (вышеприведенном) совершенно определенном и ясном изложении Марксом того, что он понимает под диалектическим методом, умолчал.

Во-вторых. Вторая оригинальность г. Михайловского состоит в том, что он сосредо­точил все внимание на употреблении времен глаголов. Почему, говоря о будущем, Маркс употребляет настоящее время? — с победоносным видом спрашивает наш фило­соф. Об этом вы можете справиться в каждой грамматике, достопочтенный критик: вам скажут, что настоящее употребляется вместо будущего, когда это будущее представля­ется неизбежным и несомненным. Но почему же это, почему оно несомненно? — тре­вожится г. Михайловский, желая изобразить такое сильное волнение, чтобы оно могло оправдать даже передержку. — И на этот счет Маркс дал совершенно определенный ответ. Можно считать его недостаточным или неверным, но тогда надо показать, в чем именно и почему именно он неверен, а не говорить вздора о гегельянстве.

Не лишнее, кажется, отметить по этому поводу, что все это разъяснение Энгельса помещено в той же главе, где он рассуждает о зерне, об учении Руссо и др. примерах диалектического процесса. Казалось бы, одного сопоставления этих примеров с такими ясными и категорическими заявлениями Энгельса (и Маркса, которому читана была предварительно рукопись этого сочинения), что не может быть и речи о том, чтобы доказывать что-нибудь триадами, или о том, чтобы подсовывать в изображение действи­тельного процесса «условные члены» этих триад, — совершенно достаточно, чтобы понять нелепость обвинения марксизма в гегелевской диалектике.

176 В. И. ЛЕНИН

Было время, когда г. Михайловский не только сам знал, в чем состоит этот ответ, но и других поучал. Г-н Жуковский — писал он в 1877 г. — мог основательно считать га­дательным построение Маркса насчет будущего, но он «не имел нравственного права» обходить вопрос об обобществлении труда, «которому Маркс придает огромное значе­ние». Ну, конечно! Жуковский в 1877 г. не имел нравственного права обходить вопрос, а г. Михайловский в 1894 г. имеет такое нравственное право! Может быть, — quod licet Jovi, non licet bovi ?!

Не могу не вспомнить здесь одного курьеза насчет понимания этого обобществле­ния, высказанного некогда «Отечественными Записками» . В № 7 за 1883 г. помещено было там «Письмо в редакцию» некоего г. Постороннего, который точно так же, как и г. Михайловский, считал «построение» Маркса насчет будущего гадательным. «В сущ­ности, — рассуждает этот господин, — общественная форма труда, при господстве ка­питализма, сводится к тому, что несколько сот или тысяч рабочих точат, бьют, вертят, накладывают, подкладывают, тянут и совершают еще множество других операций в одном помещении. Общий же характер этого режима прекрасно выражается поговор­кой: «каждый за себя, а уж бог за всех». При чем тут общественная форма труда?»

Вот это сразу уже видно, что понял человек, в чем дело! «Общественная форма тру­да» «сводится» к «работе в одном помещении»!! И после таких диких мыслей в одном из лучших еще русских журналов — нас хотят уверить, что теоретическая часть «Капи­тала» общепризнана наукой. Да, не будучи в силах ничего мало-мальски серьезного возразить против «Капитала», «общепризнанная наука» стала расшаркиваться перед ним, продолжая в то же время выказывать самое элементарное невежество и повторять старые пошлости школьной экономии. Приходится остановиться несколько на этом во­просе, чтобы показать г. Михайловскому, в чем состоит сущность дела, кото-