ПСС, т.1

И подобные господа толкуют об «идеалах отцов», претендуют на то, что они, имен­но они хранят традиции тех времен, когда Франция разливала по всей Европе идеи со­циализма — и когда восприятие этих идей давало в России теории и учения Герцена, Чернышевского. Это уже совсем безобразие, которое было бы глубоко возмутительно и обидно, если бы «Русское Богатство» не было слишком забавно, если бы подобные за­явления на страницах такого журнала не вызывали только гомерического смеха. Да, вы пачкаете эти идеалы! В самом деле, в чем состояли эти идеалы у первых русских со­циалистов, социалистов той эпохи, которую так метко охарактеризовал Каутский сло­вами:

— «когда каждый социалист был поэтом и каждый поэт — социалистом».

— Вера в особый уклад, в общинный строй русской жизни; отсюда — вера в воз­ можность крестьянской социалистической революции, — вот что одушевляло их, поднимало десятки и сотни людей на геройскую борьбу с правительством. И вы не сможете упрекнуть социал-демократов в том, чтобы они не умели ценить громад ной исторической заслуги этих лучших людей своего времени, не умели глубоко уважать их памяти. Но я спрашиваю вас: где же она теперь, эта вера? — Ее нет, до такой степе­ ни нет, что когда г. В. В. в прошлом году попробовал было толковать о том, что общи­ на воспитывает народ к солидарной деятельности, служит очагом альтруистических чувств и т. п. , — то даже г. Михайловский усовестился и стыдливо стал выговаривать г-ну В. В., что «нет такого исследования, которое

272 В. И. ЛЕНИН

бы доказывало связь нашей общины с альтруизмом» . И действительно, такого иссле­дования нет. А вот подите же: — было время — и без всякого исследования люди вери­ли и верили беззаветно.

Как? почему? на каком основании?..

— «каждый социалист был поэтом и каждый поэт — социалистом».

И потом — добавляет тот же г. Михайловский — все добросовестные исследователи согласны в том, что деревня раскалывается, выделяя, с одной стороны, массу пролета­риата, с другой — кучку «кулаков», держащих под своей пятой остальное население. И опять-таки он прав: деревня действительно раскалывается. Мало того, деревня давно уже совершенно раскололась. Вместе с ней раскололся и старый русский крестьянский социализм, уступив место, с одной стороны, рабочему социализму; с другой — выро­дившись в пошлый мещанский радикализм. Иначе как вырождением нельзя назвать этого превращения. Из доктрины об особом укладе крестьянской жизни, о совершенно самобытных путях нашего развития — вырос какой-то жиденький эклектизм, который не может уже отрицать, что товарное хозяйство стало основой экономического разви­тия, что оно переросло в капитализм, и который не хочет только видеть буржуазного характера всех производственных отношений, не хочет видеть необходимости классо­вой борьбы при этом строе. Из политической программы, рассчитанной на то, чтобы поднять крестьянство на социалистическую революцию против основ современного общества — выросла программа, рассчитанная на то, чтобы заштопать, «улучшить» положение крестьянства при сохранении основ современного общества.

Собственно говоря, все предыдущее могло уже дать представление о том, какой «критики» можно ждать

К этому сводились, в сущности, все наши старые революционные программы, — начиная хотя бы бакунистами и бунтарями⁷⁸, продолжая народниками и кончая народовольцами⁷⁹, у которых, ведь, тоже уверенность в том, что крестьянство пошлет подавляющее количество социалистов в будущий Земский собор⁸⁰, занимала далеко не последнее место.

ЧТО ТАКОЕ «ДРУЗЬЯ НАРОДА» 273

от этих господ из «Русского Богатства», когда они берутся «громить» социал-демократов. Нет и попытки прямо и добросовестно изложить их понимание русской действительности (в отношении цензурном это вполне возможно бы было, если бы на­пирать особенно на экономическую сторону, если бы держаться таких же общих, от­части эзоповских, выражений, в которых и велась вся их «полемика») и возражать про­тив него по существу, возражать против правильности практических выводов из него. Вместо этого они предпочитают отделываться бессодержательнейшими фразами об аб­страктных схемах и вере в них, об убеждении в необходимости пройти для каждой страны через фазу... и т. п. ерунде, с которой мы достаточно познакомились уже у г-на Михайловского. При этом попадаются прямые искажения. Г-н Кривенко, например, за­являет, что Маркс «признавал для нас возможным при желании (? ! ! Итак, по Марксу, эволюция общественно-экономических отношений зависит от воли и сознания людей?? Что это такое — невежество ли безмерное, нахальство ли беспримерное?!) и соответст­венной деятельности избежать капиталистических перипетий и идти по другому, более целесообразному пути (sic! ! !)».

Этот вздор наш рыцарь получил возможность говорить при посредстве прямой пере­держки. Цитируя известное «Письмо К. Маркса» («Юрид. Вест.», 1888 г., № 10) — то место, где Маркс говорит о своем высоком уважении к Чернышевскому, который счи­тал возможным для России «не претерпевать мучений капиталистического строя», г. Кривенко, закрыв кавычки, т. е. покончив точное воспроизведение слов Маркса (кон­чающееся так: «он (Чернышевский) высказывается в смысле последнего решения»), — добавляет: «И я, говорит Маркс, разделяю (курсив г-на Кривенко) эти взгляды» (стр. 186, № 12).

А у Маркса на самом деле сказано: «И мой почтенный критик имел, по меньшей ме­ре, столько же основания из моего уважения к этому «великому русскому ученому и критику» вывести заключение, что я разделяю

274 В. И. ЛЕНИН

взгляды последнего на этот вопрос, как и наоборот, из моей полемической выходки против русского «беллетриста» и панслависта сделать вывод, что я их отвергаю» («Ю. В.», 1888 г., № 10, стр. 271).

Итак, Маркс говорит, что г. Михайловский не имел права видеть в нем противника идеи об особом развитии России, потому что он с уважением относится и к тем, кто стоит за эту идею, — а г. Кривенко перетолковывает так, будто Маркс «признавал» это особое развитие. Прямое перевирание. Цитированное заявление Маркса совершенно ясно показывает, что он уклоняется от ответа по существу: «г. Михайловский мог бы взять за основание какое угодно из двух противоречивых замечаний, т. е. не имел осно­вания ни на том, ни на другом строить свои заключения о моем взгляде на русские дела вообще». И чтобы эти замечания не давали повода к перетолкованиям, Маркс в этом же «письме» прямо дал ответ на вопрос, какое приложение может иметь его теория к Рос­сии. Ответ этот с особенной наглядностью показывает, что Маркс уклоняется от ответа по существу, от разбора русских данных, которые одни только и могут решить вопрос: «Если Россия, — отвечал он, — стремится стать нацией капиталистической по образцу западноевропейских наций, — а в течение последних лет она наделала себе в этом смысле много вреда, — она не достигнет этого, не преобразовав предварительно доб­рой доли своих крестьян в пролетариев»⁸².

Кажется, это уже совсем ясно: вопрос состоял именно в том, стремится ли Россия быть капиталистической нацией, есть ли разорение ее крестьянства — процесс созда­ния капиталистических порядков, капиталистического пролетариата; а Маркс говорит, что «если» она стремится, то для этого необходимо обратить добрую долю крестьян в пролетариев. Другими словами, теория Маркса состоит в исследовании и объяснении эволюции хозяйственных порядков известных стран, и «приложение» ее к России мо­жет состоять только в том, чтобы, ПОЛЬЗУЯСЬ выработанными приемами МАТЕ­РИАЛИСТИЧЕСКОГО метода и ТЕОРЕТИЧЕСКОЙ поли-

ЧТО ТАКОЕ «ДРУЗЬЯ НАРОДА» 275

тической экономии, ИССЛЕДОВАТЬ русские производственные отношения и их эво­люцию .

Выработка новой методологической и политико-экономической теории означала та­кой гигантский прогресс общественной науки, такой колоссальный шаг вперед социа­лизма, что для русских социалистов почти тотчас же после появления «Капитала» главным теоретическим вопросом сделался вопрос о «судьбах капитализма в России»; около этого вопроса сосредоточивались самые жгучие прения, в зависимости от него решались самые важные программные положения. И замечательно, что когда появи­лась (лет 10 тому назад) особая группа социалистов, решавшая вопрос о капиталисти­ческой эволюции России в утвердительном смысле и основывающая это решение на данных русской экономической действительности, — она не встретила прямой и опре­деленной критики по существу, критики, которая бы принимала те же общие методоло­гические и теоретические основоположения и иначе объясняла соответствующие дан­ные.

«Друзья народа», предприняв целый поход против марксистов, равным образом ар­гументируют не разбором фактических данных. Они отделываются, как мы видели в 1-ой статье, фразами. При этом г. Михайловский не упускает случая изощрить свое ост­роумие по поводу того, что среди марксистов нет единогласия, что они не сговорились между собой. И «наш известный» Н. К. Михайловский превесело смеется по поводу своей остроты насчет «настоящих» и «не настоящих» марксистов. Что среди марксис­тов нет полного единогласия, это правда. Но факт этот представлен г. Михайловским, во-первых, неверно, а во-вторых, он доказывает не слабость, а именно силу и жизнен­ность русской социал-демократии. Дело в том, что последнее время характеризуется особенно тем, что к социал-демократическим воззрениям приходят социалисты разны­ми

Вывод этот, повторяю, не мог не быть ясным для каждого, кто читал «Коммунистический мани­фест», «Нищету философии» и «Капитал», и только для одного г-на Михайловского потребовалось осо­бое разъяснение.

276 В. И. ЛЕНИН

путями и потому, соглашаясь безусловно в основном и главном положении, что Россия представляет из себя буржуазное общество, выросшее из крепостного уклада, что поли­тическая его форма есть классовое государство и что единственный путь к прекраще­нию эксплуатации трудящегося состоит в классовой борьбе пролетариата, — они по многим частным вопросам расходятся и в приемах аргументации и в детальных объяс­нениях тех или иных явлений русской жизни. Я могу поэтому наперед порадовать г. Михайловского таким заявлением, что и по тем, например, вопросам, которые были затронуты в этих беглых заметках, — о крестьянской реформе, об экономике крестьян­ского земледелия и кустарных промыслов, об аренде и т. п. — существуют, в пределах приведенного сейчас основного и общего всем социал-демократам положения, разные мнения. Единогласие людей, успокаивающихся на единодушном признании «высоких истин» вроде того, что крестьянская реформа могла бы открыть России спокойные пути правильного развития, — государство могло бы призывать не представителей интере­сов капитализма, а «друзей народа», — община могла бы обобществить земледелие купно с обрабатывающей промышленностью, которую мог бы возвести к крупному производству кустарь, — народная аренда поддерживала народное хозяйство, — это умилительное и трогательное единогласие сменилось разногласием людей, ищущих объяснения действительной, данной экономической организации России, как системы известных производственных отношений, объяснения ее действительной экономиче­ской эволюции, ее политических и иных всяких надстроек.