ПСС том 23

«Металлист» №№ 7,8 и 10; Печатается по тексту

24 августа, 18 сентября журнала «Металлист»

и 25 октября 1913 г. Подпись:В. Ил ьин

394

РОССИЙСКАЯ БУРЖУАЗИЯ И РОССИЙСКИЙ РЕФОРМИЗМ

Выступление г-на Салазкина в Нижнем Новгороде от имени всероссийского купечества с заявлением премьер-министру о «неотложной необходимости» коренных политических реформ было уже отмечено и оценено рабочей печатью. На нем следует, однако, еще остановиться, чтобы отметить два важных обстоятельства.

Как быстро поменялись ролями объединенное дворянство и всероссийское купечество! До 1905 года в течение лет сорока с лишком дворянство либеральничало и почтительно напоминало о конституции, а купечество казалось более довольным, менее оппозиционным.

После 1905 года получилось обратное. Дворянство стало архиреакционным. Конституцией 3-го июня оно вполне довольно и изменения ее желает разве лишь в правую сторону. Напротив, купечество стало определенной либеральной оппозицией.

Россия сразу как бы «европеизировалась», т. е. подошла под обычное в Европе взаимоотношение феодала и буржуа. Разумеется, это могло случиться только потому, что в основе политических группировок в России давно уже лежали чисто капиталистические отношения. Они дозревали с 1861 года и быстро дозрели окончательно в огне 1905 года. Всякие народнические фразы о каком бы то ни было принципиальном своеобразии России, всякие попытки надклассовых или внеклассовых рассуждений о российской политике и эко-

РОССИЙСКАЯ БУРЖУАЗИЯ И РОССИЙСКИЙ РЕФОРМИЗМ 395

номике сразу потеряли всякий интерес, превратились в скучный, нелепый, старомодно-смешной хлам.

Это — шаг вперед. Это — избавление от вредного самообмана, избавление от ребяческих надежд без классовой борьбы добиться чего-либо путного, серьезного. Становись на сторону того или иного класса, помогай сознанию и развитию той или иной классовой политики — вот тот суровый, но полезный урок, который дан в положительной форме пятым годом, а в отрицательной форме подтвержден опытом третьеиюнь-ской системы.

Внеклассовая болтовня либеральных интеллигентов и мелкобуржуазных народников сметена прочь с исторической дороги. И прекрасно, что сметена. Давно пора!

Посмотрите, с другой стороны, на реформизм либерального всероссийского купечества. Оно заявляет о «неотложной необходимости реформ», указанных в манифесте 17 октября. Всем известно, что указаны там «незыблемые основы гражданской свободы», «действительная неприкосновенность личности», «свобода совести, слова, собраний и союзов», затем «дальнейшее развитие начала общего избирательного права».

Ясно, что перед нами действительно список коренных политических реформ. Ясно, что осуществление даже одной из этих реформ в отдельности означало бы крупнейшую перемену к лучшему.

И вот, всехэтих реформ требует всевсероссийское купечество, экономически самый могущественный класс капиталистической России. Отчего же это требование встречается с полным равнодушием, кажется просто несерьезным — всем, начиная от премьер-министра, который послушал, выпил, закусил, ответил, поблагодарил и уехал, и кончая тем московским купцом, который заявил, что слова Салазкина превосходны, но ничего из них не выйдет?

Отчего это?

Оттого, что Россия переживает то своеобразное историческое положение, которого давненько не было в больших государствах Европы (но которое в свое время бывало в каждом из них), — когда реформизм особенно туп, смешон, бессилен и потому противен. Несомненно,

396 В. И. ЛЕНИН

осуществление любой из реформ, требуемых купечеством — и свободы совести и свободы союзов или иной свободы — означало бы крупнейшую перемену к лучшему. Всякий передовой класс, — рабочий класс в том числе и в первую голову, — обеими руками ухватился бы за малейшую реформистскую возможность осуществления всякой перемены к лучшему.

Этой простой истины не могут никак понять оппортунисты, поднимающие на щит их премудрые «частичные требования» — хотя пример рабочих, уцепившихся очень хорошо за «частичную» (но действительную) реформу страхования, должен бы научить всякого.

Но в том-то и дело, что нет ничего «действительного»в реформизме либералов относительно политических реформ. Другими словами: все прекрасно знают, и купечество и составляющие большинство в Думе октябристы с кадетами, что ни малейшего реформистского пути ни к единой из требуемых Салазкиным реформ нет и быть не может. Все это знают, понимают и чувствуют.

От этого гораздо больше исторического реализма, исторической действительности и действенности заключается в простом указании на отсутствие реформистского пути, чем в широковещательной, надутой, пышной болтовне о каких-угодно реформах. Кто твердо знает об отсутствии реформистского пути и другим сообщает это знание, тот на делев тысячу раз больше делает для использования и страхования и любой «возможности», в целях прогресса демократии, чем сами не верящие в свои слова говоруны о реформах.

Для современной России особенноверна та истина, которую сотни раз подтверждала всемирная история, именно: что реформы возможны лишь как побочный результат движения, совершенно свободного от всякой узости реформизма. От этого так мертв либеральный реформизм. От этого так жизненно презрение демократии и рабочего класса к реформизму.

«Северная Правда» № 21, Печатается по тексту газеты

27 августа 1913 г. «Северная Правда», сверенному

«Наш, Путь» № 3, с текстом газеты «Наш, Путь»

28 августа 1913 г.

Подпись:В. Ил ьин

397

РОЛЬ СОСЛОВИИ И КЛАССОВ В ОСВОБОДИТЕЛЬНОМ ДВИЖЕНИИ

В одном юридическом журнале ¹¹⁶были приведены статистические данные о государственных преступлениях в России. Эти данные очень поучительны: они дают точный материал по вопросу о роли сословий и классов в освободительном движении в разные исторические эпохи.

К сожалению, данные неполны. Выведены лишь эпохи: 1827—1846 годы (эпоха крепостного права); 1884—1890 годы (эпоха движения «разночинцев»; смешение буржуазно-либерального и либерально-народнического движения). Наконец, непосредственно предреволюционная (1901—1903) и революционная (1905— 1908) эпохи, т. е. эпохи буржуазно-демократического и пролетарского движения.

Данные о роли сословий получаются следующие. На 100 привлеченных к обвинению за государственные преступления было:

Эпохи