Псы Америки. Баклабы Пентагона
Шрифт:
– Запомни, – произнес он.
А что запомнить Серега должен, Перчик не сообщил, но продолжил:
– Сопляк ты ещё с Пентагоном бороться. Не понимаешь, с кем связываешься.
Вдруг сыщик понял, до него дошел смысл только что сказанного – Артур на его стороне. Он растерянно посмотрел на приятеля-отравителя.
Когда еще налили и выпили, Перчик сказал то, что от него совсем не ждали:
– Вот что, хлопцы. Нам надо быть вместе. Всегда вместе. Только так. Обратной дороги нам уже нет. На себя беру все руководство операцией.
А глаза-то, глаза при этом – как
– Чтобы слушались меня, малявки! За непослушание расстрел на месте.
Сергей слушал, а Станислав Чех в этот момент рассказывал Инне про войну.
– В каждом бою наступает момент, когда начинаешь понимать – пора уходить. Потому что твой товарищ справа не подает признаков жизни, а товарищ слева уже исчез…
Перчик влез:
– Я нарисую тебе справку – инвалидность по контузии. Будешь дома жить, и будем вместе дела творить.
Оказалось, что американцы врачу не нравились. Артур их просто ненавидит. Пиндосы, уверял он, сволочи от природы, спят и видят каждого украинца убитым. А с сынком Байдена у него свои личные счеты…
– Америка это не Украина – нахрен она нам согнулась, – прозвучало как резюме.
– А кто для тебя свой? – задал Сергей провокационный вопрос
– Ещё сам не знаю.
Ночь ещё закончилась, а похитители, поговорив за столом, вдруг изменили свою задачу – признали в Перчике нечто, достойное уважения и доверия. Посматривали на Артура так, словно сейчас он изречет нечто повелительное, важное, нацеленное и полезное.
О конце войны он высказал мнение:
– Как пожелает Америка, так и будет.
На вопрос – чем будем заниматься, ответил:
– Там видно будет.
И все же, где-то в душе Сергея не оставляло в покое гадкое ощущение незавершенности чего-то и вопиющей неправильности всего происходящего. Будто он по приказу Перчика идет по заминированной дороге и непонятным чудом каким-то ещё жив. Когда и как он смог опаскудится? – как свинья в болоте, ворочалась грязная мысль.
А Перчик? Возмущал и восхищал сам факт его внезапного преобразования и возвышения. В одночасье он стал великим, неповторимым, осторожным и мудрым, как змей, сбросивший кожу. Он выбрал самый верный маршрут к умам людей, пленивших его, и теперь они ему верили.
Сергей сделал вывод – пришло время линять – в смысле, стягивать с себя усохшую кожу. Таковы уж законы человеческого восприятия. Но что-то точило, к чему-то тянуло, что-то он ещё не доделал в своей напрасно прожитой жизни.
И пока это что-то Серегу мучило, врач-отравитель раскошелился на нелестное признание:
– А ты, брат, везунчик. И знаешь почему? Потому что глуп.
Шефу сыскного бюро такой комплимент не понравился. Он слушал, жуя дольку сыра, и думал, что бы ответить.
Сказал:
– Американцы, заявляют, что никого не боятся, кроме Бога. Как мы против них?
Перчик ответил, но непонятное что-то:
– Всю жизнь я спасал или уничтожал людей, но баланс ещё подводить рано.
Умно. Если бы не врожденная трусость, Артур мог бы стать Великим Диверсантом от медицины. Но все со временем меняется –
глядишь,,, и станет.Инна сказала с долей жеманности:
– Вы такое секретное говорите в моем присутствие – считаете своей и решали убрать?
Перчик ответил вежливо и сухо:
– Ошибаешься. Но, видимо, понимаешь, что наши разговоры не для чужих ушей.
Артур заметил её симпатии и более уже клеился на предмет страсти. Ведет себя умно, говорит понятно. Верит, что женские уста не прощебечут где-либо о тайном сговоре троих подвыпивших мужчин.
С Инной закончив, обратился к Сергею:
– Веришь, не веришь – а я рад нашей встрече. Мы, настоящие патриоты Украины, должны вступиться на нашу родины.
От этих слов на Серегу дохнуло ветром странствий и перемен.
А Стас добавил от вдохновения:
– В плен не берем!
И разлив водку по рюмкам, добавил:
– Если кто скажет, что в ВСУ воюют пьяные воины, плюнь тому в рожу. На войне пьют для дезинфекции.
Подняли, сдвинули – чокаясь, Перчик тост сказал:
– За удачу, мужики!
– За неё, окаянную, – подхватила Инна, как бы оставшись не у дела.
Закусили, Закурили.
– Никогда десантуру не понимал: это ж надо, добровольно, в трезвом состоянии выпрыгнуть из самолета, – пошутил Чех.
Перчик упрекнул его:
– Был на фронте, а развязывать языки пленным не научился. Не попадались что ль?
– Выйдешь из боя и ничего кроме злости. На пленного смотришь, а злость такая, что судорогой зубы сводим. Как тут допрашивать – убивать надо.
Стас отвернулся, достал из пачки сигарету и закурил, жадно затягиваясь, загоняя дым глубоко в легкие и продолжая темму:
– Пылает в душе огонь мщения и ничего больше – ни одной мысли, пустота. Крови, крови хочется, чтобы излить свою ярость, чтобы под прикладом треснул чей-то череп, под ботинком хрустнули ребра. Заглянуть в глаза и спросить перед смертью: «Зачем же ты, падла, пришёл на Украину». Ну, держитесь теперь, суки, не будет вам пощады никому – ни старикам, ни женщинам, ни детям.
Глаза горели безумным огнем – перепил Чех: что с него взять. Рюмку назад говорил, как с окопа удрать, чтоб в живых остаться и в плен не сдаться – мол, мастерство не пропьешь.
Страшное это дело – война. Недолго был Станислав на фронте, года не прошло, но когда начинал говорить о боях, в горле застревал комок, мешая говорить и дышать.
Сергей мучительно соображал, как его Перчик переиграл – лидерство захватил, ничего конкретного не предложив. Где же бабки, Артур?
Будто почувствовав к себе интерес, врач-отравитель повернул к нему голову.
Владелец квартиры выдержал взгляд водянистых маловыразительных глаз, оценивающе присмотрелся. Выглядел Перчик хлюпиком. Ростом где-то метр семьдесят, а может, меньше, худой, с маленькой головой. Весь белый-белый, почти альбинос, единственно глаза не красные, а какие-то бесцветные. Он как-то сразу производил отталкивающее впечатление. Будто педик. А что? Многие говорят – врачи этим грешат. Нет, этой педриле Сергей подчиняться не будет.
Тогда к чему весь этот маскарад? Один ответ – темы нет.