Псы-рыцари и минеры

Увы, конец спора остался открытым, поскольку проверка боем наступила раньше — началась Первая мировая война.

Разумеется, она опровергла многое из теории и породила много нового. В России, в отличие от Европы, где во главе угла оказались сторожевая служба и работа подносчиков, на первое место вышла санитарная работа собак. В самый разгар войны появилась книга И. Павловича «Руководство к обучению санитарных собак», где годными к службе признавались уже не только немецкие овчарки, доберман-пинчеры или эрдельтерьеры, но и пудели, как чистокровные, так и ублюдки, грифоны, фоксы и шотландские овчарки.

Охотничьи собаки, особенно чистокровные, отметались уже окончательно, поскольку, находясь не в экстремальных условиях боя, а на вольной работе, ночами, они частенько поддавались охотничьему инстинкту, забывая службу. Дрессировка при отлаженной уже системе занимала всего 2–4 месяца. Прилагались и упражнения, чтобы собаку-санитара можно было воспитать самостоятельно и потом передать в армию, хотя это особо не приветствовалось.

Опыт Европы обобщили французы как победители, хотя самые лучшие собаки во всех отношениях были, конечно, у Германии. Именно во Франции дело воспитания военных собак было впервые поставлено на широкую ногу: 29 сентября 1915 года был одобрен проект применения собак во французской армии и создан Отдел службы военных собак при 1-ом отделе управления пехоты военного министерства, во главе которого встал капитан Мальрик. Ему подчинялись 200 воспитателей и непосредственные хозяева собак в войсках. Во французской армии были созданы особые отделения войсковых собак, состоявшие из 38 человек, 128 основных и 10 запасных собак; в целом они могли перенести тяжесть в 1380 кг. Французы сделали упор на санитаров и связистов, и они же придумали подачу собаками горячей еды на позиции. Поначалу два бачка просто надевались на собаку вьюком, но обжигаемые раскаленным железом, псы бросались наземь, выливая на себя и на землю кипящий суп или кашу. Тогда бачки стали обертывать войлоком, и дело наладилось.

В затылок Франции дышала маленькая Бельгия, где еще в 1911 году была выдвинута программа воспитания собак — перевозчиков пулеметов.

Эта программа была доведена до совершенства на маневрах, а с началом немецкого вторжения вся страна не спала ночами, слушая тревожный лай обучаемых собак. У каждого из 20 пулеметных отделений Бельгии были свои партии — 12 собак и 6 повозок (по две на перевозку); повозки использовались двухколесные мотоциклетного образца. Надо сказать, что старые, довоенной подготовки, собаки работали отлично, но наспех выдрессированное пополнение качественно работать уже не смогло.

Здесь следует отметить также и тот любопытный факт, что немецкие собаки, блестяще работавшие в начале войны, — а их в германской армии было до 30 тысяч, преимущественно на Восточном фронте, — при попадании в плен через некоторое время начинали точно так же работать на бывшего противника.

Война с ее газовыми атаками заставила надеть противогаз и на собаку.

Как ни странно, образцы его у обеих сторон были разработаны очень мобильно, но скоро выяснилось, что собака могла находиться в противогазе совсем немного, так как дышит пастью, и воздух внутри сильно нагревается, причиняя псу сильные мучения. Противогаз оказался применим только на собаке при часовом или на подносчике, идущем шагом; для собак-связистов и санитаров он не годился, хотя в целом псы переносили хлорные атаки в противогазе лучше людей.

Военная собака поднялась и в небо, хотя делать ей там было, в общем-то, нечего. Известный немецкий воздушный ас Манфред фон Рихтгофен брал своего крупного пса в полеты, несмотря на то, что по первости того сильно рвало.

Кроме того, выяснилось, что даже хорошо дрессированная собака панически боится мин и обстрелов, но что приучить ее к этому можно — только очень постепенно. Обнаружилось и то, что, в принципе, в условиях войны порода собаки решающего значения не имеет. И хотя после войны было все-таки признано, что лучшей военной породой является немецкая овчарка (кстати, к началу войны в русской армии было всего 140 немецких овчарок), все четыре года прекрасно воевали и дворняжки, и даже комнатные собаки, вроде болонок и шпицев. И там, где могучие ротвейлеры в ужасе забивались в щели, крошечные фоксы бросались и хватали гранату зубами…

Но самым главным выводом Первой мировой является то, что собака действительно может спасти и спасает на войне немало жизней. Недаром первая послевоенная книга Гастона де Валя называлась уже не руководством и не инструкцией, а емко и коротко «Собака — помощник бойца» — и недаром во многих городах Европы по сей день стоят памятники собакам той войны.

Двадцать лет передышки между войнами не прошли для собак впустую. Вдохновленные минувшими успехами, и победители, и побежденные вовсю пытались навязать собаке все новые и новые военные специальности — и бедные наши братья исправно учились быть саперами, минерами и миноискателями. Первую и единственную в России Центральную школу военного собаководства «Красная звезда» создал в 1931 году генерал-майор Медведев. Уже к началу 1941 года эта школа готовила собак по 11 видам служб.

Человеку было уже не остановиться. В Зимнюю войну собаки даже мчались в бесполезные атаки на линии Маннергейма, везя лыжников-бойцов! Причем, использовались тогда далеко не только овчарки, но гончаки, лайки и дворняжки.

Конечно, все эти умения пригодились в Отечественной войне. Собаки действительно спасли немало жизней, вывозили с поля боя, обнаруживали мины, тянули под пулями кабель, несли донесения, проскакивая через минные поля и простреливаемые пространства… Но ни одна армия, кроме нашей, не посылала собак на верную смерть: под танки на фронте и под поезда в тылу. Недаром даже фашисты с завистью констатировали, что «нигде военные собаки не применялись столь эффективно, как в России». Да и бороться с ними было трудно; расположенные высоко танковые пулеметы их не доставали.

В немецкой армии до такого варварства все-таки не дошли, хотя количество собак в гитлеровской армии насчитывалось значительно больше. Только на охране концлагерей было задействовано около 200 тысяч овчарок!

«Живые гранаты» были приняты на вооружение Красной Армией еще в 1935 году, через 9 лет после решении Реввоенсовета о такой программе. В боевых условиях на них закрепляли взрывное устройство (около 12 килограммов тротила) и выпускали навстречу вражеской технике так, чтобы мина взорвалась под относительно тонким днищем.

Достигалось это тоже весьма жестоким способом: собаку приучали есть под днищем танка, а в бой пускали крайне голодной. Часто собаки пугались танков, путали их с советскими, взрывая своих. К концу 1942 года применение собак-подрывников танков практически прекратили, хотя готовили их в Советском союзе аж до 1996 года! Диверсионные же собаки подрывали железнодорожные составы и мосты. Обычно их сбрасывали на парашютах, прикрепив на спину разъемный боевой вьюк, который они оставляли на железной дороге перед самым подходом поезда, и затем убегали. Для этого с боку вьюка, так чтобы собака могла дотянуться, крепилась деревянная палка, выдернув которую собака освобождалась от взрывчатки.

Вот выдержка из одного еще довоенного отчета об испытании таких четвероногих диверсантов: «Две немецкие овчарки, сброшенные с 300 метров, после раскрытия коробов уверенно пошли на цель. Они преодолели 400 метров по глубокому снегу за 35 секунд и сбросили седла с взрывчаткой на железнодорожное полотно, но у одной собаки по кличке Нелли после освобождения из короба седло упало на землю. Тогда она не растерялась, а подхватила его зубами и донесла до места».

Увы, триста немецких танков (63 только под Сталинградом) — не решающая для такой огромной войны цифра, а вот триста доверившихся и погубленных жизней, которым до сих пор нет даже памятника… Где памятник дворняжке Дине, о которой писали газеты всего мира? 9 августа 1943 года группа 37-го отдельного батальона миноискателей получила задание любой ценой уничтожить фашистский эшелон с техникой и солдатами.

Немцы по всему пути его следования вырубили лес, и незаметно пустить на подрыв можно было только собаку-смертницу. Но беспородная Дина умудрилась подползти к эшелону, скинула взрывчатку и вернулась назад… Где хотя бы мемориальная доска колли Дику, который спас Павловский дворец, обнаружив 2,5 тонную бомбу в фундаменте за час до взрыва?

Впрочем, это лишь лирическое отступление.

Помощь собак, конечно, оказалась воистину бесценной. Так, например, в документах Северо-Западного фронта говорилось, что собаки разыскивали мины всех систем и ни на одном из маршрутов, проверенных ими, не было случая подрыва живой силы и техники.