Псы войны: пробуждение Ареса

— Какие беды?

— Иди за мной.

Мы сворачиваем в узкий боковой туннель. Тут немного светлее — стены отражают мерцание звездных лампочек. Я кладу руку на металлическую стену, испещренную асимметричными кристаллическими узорами. Под толщей пыли ладонь чувствует тепло.

И тут до меня доходит. Днем, в солнечную погоду, марсианская грязь прогревается на пару сантиметров, но стоит запустить пальцы глубже, чувствуешь холод. Сейчас мы глубоко в недрах Марса, но вопреки логике стены теплые и приятные на ощупь. Должно быть, под штольней находится магматическая камера, сохранившаяся с той поры, когда Марс был еще совсем юным.

Поразительное место. Невозможно переоценить его стратегическую важность. Как получилось, что землянам ничего не известно об этой сокровищнице? И антагам, раз уж на то пошло, тоже?

Но если Бойцовый Петух правильно понял генерала, командование знает о штольне. Кто-то случайно нашел ее и доложил командованию, а те решили разведать, что к чему.

Подтвердить аномалию.

Очевидно, начальство рассудило, что за пещеру стоит сражаться. Местных ресурсов и воды хватит нескольким дивизиям на десятилетия. Сотни бросков, сотни подъемов. Фонтаны уже не нужны.

А антаги по-прежнему сбрасывают кометы.

И никто не рассказал про штольню нам.

У меня сейчас мозг взорвется.

Тил приводит нас к вертикальной квадратной шахте, примерно три метра шириной. Металлические скобы-ступеньки уходят вверх, в темноту. В десяти-пятнадцати метрах над нами нависает платформа.

— П’лезешь со мной? Одна не х’чу идти.

— А что там?

— Отец сказ’вал, пл’щадка смотровая. В камне, на самой верш’не выд’лблена. На запад п’вернута.

— А воздух там есть?

Вместо ответа — презрительный взгляд. Тил карабкается по скобам. На полпути вверх действительно находится платформа. Я не слишком хорошо ориентируюсь в недрах Марса, но предполагаю, что мы поднимаемся по «голове» тонущего великана, возвышающейся над воротами, через которые наш отряд вошел в штольню. Металл сменяется темно-багровым камнем с черными прожилками. Платформа усыпана зеленой пылью и скрипит под нашей тяжестью. На камне заметны ржавые потеки — следы отступившей воды.

Когда наводнение спало? Несколько дней назад? Несколько недель? Кто знает, что путь в штольню снова открыт? Сколько они будут выжидать, прежде чем вернутся, проникнут в пещеру, найдут нас?

Селитра. Сера. Объемные принтеры. Все под рукой. Изготовить оружие или взрывчатку проще простого.

Карабкаемся дальше. Через металлический люк пролезаем в тесную кабину. С трех сторон каменные стены, с четвертой — железные ставни. Чертовски холодно. Обогреватели, встроенные в стены чуть выше пола, не работают. У меня зуб на зуб не попадает. Нам не продержаться здесь долго. Тил дрожит. Скорчилась в три погибели — низкий потолок не дает выпрямиться в полный рост.

— Мне сказ’вали, смотровую пл’щадку для защиты сдел’ли. Чтоб из другого лагеря к нам не сун’лись.

Где люди, там и конкуренция. Грызня за место под солнцем — вот что удается нам лучше всего.

Тил вертит пластмассовую рукоятку.

— Может, лучше эрмоскафы н’деть. Не знаю, как там…

Стальной занавес со скрипом раздвигается. Перед нами толстый плексигласовый экран, защищенный металлическими шторами с обеих сторон, но все равно занесенный полупрозрачным слоем песка. Тил снова крутит ручку. Внешние ставни поднимаются. Мы видим вход в северный гараж, каменистую равнину за ним и уже набившее оскомину бурое пятно на северо-западе. Чертовски странно. Если это песчаный дьявол, он должен был исчезнуть после удара кометы.

Я показываю облако Тил.

— Маячит там с момента нашего приземления. Что это может быть? Есть догадки?

Маскианка качает головой.

В метре над экраном свисает каменный уступ, заслоняя часть неба и все, что находится к югу и востоку от нас.

Тил откручивает крышку люка у нас над головами. Мои пальцы вконец онемели. Лица я и вовсе не чувствую.

— Шесть’сят и три, — бормочет Тил, отодвигая крышку и вытаскивая из люка блестящий стальной перископ.

Она едва касается его металлических частей — боится отморозить пальцы.

— Точно так он сказ’вал.

— Кто «он»?

— Отец. См’три шустрее. Не можем долго здесь ост’ваться, пока пульт упр’вления не разыщем и эл’ктричество не п’стим.

Я придвигаюсь к мутному, почти непрозрачному окуляру. Выпуклый «рыбий глаз» демонстрирует мне окрестности.

Чувствую себя моряком на субмарине! С одной лишь разницей — надо мной не вода, а песок.

Ничего… Снова ничего…

Но тут, в очередной раз обводя взглядом равнину, я замечаю столб пыли с юго-восточной стороны: к штольне приближаются три автомобиля. Не антаги, но и не космодесантники.

Багги, такие же, как у Тил.

— К нам едут маскианцы.

Тил кидает на меня гневный взгляд — она явно не в восторге от этого прозвища — и отбирает перископ. Осматривает горизонт несколько раз, неизменно останавливаясь на юго-восточном направлении.

— Они из лагеря форов, — заключает Тил.

— Это еще кто такие?

— Форы. Фортреккеры [14] . Не знаешь нич’го про нас!

Девушка водворяет перископ на место, закрывает ставни и направляется к лестнице, бормоча под нос: «Найти, как эл’ктричество п’скается!»

14

Фортреккеры — (африк. Voortrekkers — пионеры, первопроходцы) — буры (потомки голландских переселенцев в Южную Африку), которые покинули британскую Капскую колонию после 1834 года и мигрировали на внутреннюю возвышенность, к северу от Оранжевой реки. Толчком к переселению стал принятый британцами закон об отмене рабства (1834 г.), который привел к разорению многих буров.

Здесь я с ней целиком согласен. Тил спускается, я следом. Замерзшие пальцы не слушаются, и я с трудом цепляюсь за скобы. Если разыщем пульт управления и рубильник, то скорее всего найдем и склад, где рудокопы держали лекарства, гермоскотч и еду. С этими припасами мы сможем продержаться до подкрепления, которое наверняка уже в пути. Мы ведь — часть большой операции, не так ли?

И быть может, нам посчастливилось найти то, за чем начальство уже давно охотится.

Патриоты и пионеры

Тил скрывается в туннеле, ведущем на восток. Я едва успеваю заметить, в какую сторону она убежала. Мне следовало бы вернуться к товарищам и сообщить им новости — за подозрительным и старомодным словом «фортреккеры» едва ли скрывается что-то хорошее! — но я в замешательстве. Понятия не имею, какие беды нас поджидают и что рассказать Бойцовому Петуху, и Теку, и генералу, если мы его еще не потеряли. Что если багги везут рудокопов, которые узнали, что наводнение закончилось, и возвращаются в шахту? Может, они даже обрадуются нам — лишняя пара рук всегда пригодится. Верится с трудом. И где гарантия, что Тил не врет?