Псы войны
Шрифт:
— Ах да, ты у нас бессребреник, «вольный стрелок».
Блондинка опустила недокуренную сигарету в пепельницу и, выпялив свои голубые глаза на Владиса, промурлыкала:
— Может, твой приятель что-нибудь выпьет?
— Да, я бы выпил кофе.
Бармен поставил перед ним фарфоровую чашку с горячим кофе.
Олег отхлебнул из чашки кофе. Ароматный напиток показался неприятно горьким, по-видимому, это был результат вчерашней вечеринки.
— Бармен, рюмку коньяка, — морщась, проговорил он.
Коньяк был жгуче терпким. Через минуту щеки
— Ты уже приехал, Отец? — усмехнулся Донцов.
— Да, я приехал, — проговорил Николай Ильич. Достав из нагрудного кармана желтый конверт, он протянул его Улнису. И пока прибалт занимался изучением содержимого конверта, они отошли в глубь зала, сели за свободный столик.
— Я только что из клиники, — сообщил Николай Ильич, взмахом руки подзывая официанта. Стройный парнишка в белой рубахе с черной бабочкой, промелькнув между столами, остановился возле Кутепова.
— Два коньяка, — заказал бывший чекист.
— Как здоровье Кольцова? — спросил Олег, едва официант отошел от их столика.
— После того как Глеба перевезли из госпиталя в эту частную клинику, он быстро пошел на поправку, врачи говорят: недели через две можно будет его выписать. Но есть другая проблема.
— Когда я смогу с ним увидеться?
— Если тебя устроит, завтра утром я заеду за тобой.
— Да, вполне.
Кутепов залпом выпил свой коньяк и встал.
— До завтра.
Олег с удивлением глядел на Улниса. Прибалт шел как слепой мул, сдвигая на своем пути стулья.
— Ты себе даже не можешь представить, как со мной поступил этот сукин сын, — прорычал Владис.
— Кто? — не понял Олег.
— Лаптев, черт бы его побрал.
— Лаптев? — удивился Донцов. — Чем же он тебе насолил?
— Этот сукин сын составил завещание на мое имя, — громко хохоча, проговорил Владис. От его смеха, казалось, сотрясались стены бара. — Теперь я располагаю семьюдесятью тысячами английских фунтов. С такими деньгами я могу здорово повеселиться в Европе. Хотя к черту Европу. Слушай, Аристократ, давай махнем на Филиппины, говорят, филиппинские девки — это что-то. Денег нам хватит на двоих, ну и повеселимся же мы там. А?
— Нет, я пас, — поднимая обе руки, сказал Олег. — Может, и тебе, Викинг, остепениться, вложить эти деньги в бизнес и….
— …и ждать старости, — закончил Владис за Олега, потом добавил: — Жизнь, какой живет Ильич, — не для меня. Сегодня у меня есть деньги, и я лечу на Филиппины. Ты со мной?
Олег отрицательно покачал головой.
— Тогда до встречи.
— Пока, — ответил Олег, глядя на удаляющуюся широкую спину латыша.
Частная клиника «Здоровье семьи» еще в недавние советские времена была пансионатом «Золотой Рог», где отдыхали и поправляли расшатавшееся здоровье местные партийные и хозяйственные бонзы,
а также генералитет армии и флота, базирующихся в этом регионе.В период «прихватизации» директор пансионата понял, откуда дует ветер и чем все это может закончиться, собрал вокруг себя лучших врачей края и создал медицинский центр «Здоровье семьи». Знакомство с бывшими коммунистическими, а ныне демократическими лидерами позволило получить и пансионат в собственность, и кредиты для закупки дорогостоящего импортного оборудования. Клиника заработала, потекли деньги. Теперь здесь лечились не только руководители края и города, но и бизнесмены и бандюги.
Клинический центр раскинулся за городом, на берегу залива Петра Великого. Маленькие белые больничные корпуса утопали в зелени. Лесистые горы, окружавшие клинику, и воды Японского моря насыщали воздух лечебным озоном.
К клинике вела неширокая бетонная дорога, которая, подобно коралловому аспиду, петляла у подножия гор. По этой дороге и приехали Олег Донцов и Николай Ильич Кутепов.
Желтое такси остановилось у резных ворот. Николай Ильич, одетый в легкий шелковый костюм серого цвета, который подчеркивал его благородную седину, рассчитался с водителем, вышел из машины. Следом за ним из такси выбрался Донцов. Он был одет в яркую гавайскую безрукавку и белые брюки спободного покроя.
У ворот клиники стояло двое омоновцев в бронежилетах, с автоматами в руках. Они несли круглосуточную охрану лечебного заведения. Узнав Кутепова, поспешили распахнуть глухую калитку, встроенную в ворота.
Пройдя мимо длинных белых коробок, где размещались подсобные помещения больницы, приехавшие направились в сторону пляжа, там стояли котеттджи для выздоравливающих.
Коттедж, в котором жил Кольцов, стоял почти у самой воды. Утренний морской бриз трепал занавески на раскрытых окнах. В комнате было свежо, пахло солью и водорослями. Глеб в спортивных трусах, с оголенным торсом, пытался делать зарядку. Левая рука была забинтована и висела на перевязи.
— Я смотрю, он выздоравливает, — нарочито громко сказал Олег, обращаясь к Кутепову.
Николай Ильич ничего не успел ответить: услышав голоса, Кольцов обернулся. По его лицу расплылась улыбка, и он воскликнул:
— Какие люди!
Они обнялись.
— Ну что, скоро снова партизанить в тайгу? — усмехаясь, спросил Донцов.
— Думаю, не скоро, — ответил Глеб, кладя правую руку на забинтованную левую. Взглянув на Олега, он хохотнул: — А тебе, я вижу, понравилось шастать с автоматом по лесам.
— Ну, не так чтобы очень.
— Что говорят врачи о руке? — наконец подал голос Кутепов.
— Возможно, когда-нибудь пальцы будут шевелиться, но, как я понял, это чудо произойдет не скоро.
— Когда тебя выпишут? — спросил Олег.
— Не знаю, мне пока ничего не говорили. Пусть Николай Ильич сходит узнает.
— Я так и сделаю, — Кутепов поднялся с кресла. Когда дверь за ним закрылась, Олег спросил:
— Когда выпишут, в Москву к Натахе поедешь?