Псы войны

– Посмотрите на них. Когда-то я пил из старой доброй кружки, а теперь мне приносят эти наперстки. Помню, как-то в Рэнде, в конце тридцатых, а ведь это было даже раньше, чем вы начинали…

Малруни просидел целый час. Вышел из кабинета с чувством, что «дед» все-таки замечательный мужик, что бы о нем ни плели злые языки. Сэр Джеймс Мэнсон решил, что Малруни прекрасный человек, во всяком случае в том, что касается работы, а она для него заключается в умении откалывать куски породы на горных склонах и не задавать лишних вопросов.

Перед отходом Малруни еще раз поделился своей точкой зрения.

– Там есть олово, сэр Джеймс. Готов жизнью поклясться. Единственный вопрос в том, можно ли его добыть сравнительно дешево.

Сэр Джеймс похлопал его по плечу.

– Об этом не волнуйтесь. Все станет ясно, когда поступит отчет из Уотфорда. И можете не беспокоиться, если окажется, что я смогу добыть хотя бы унцию металла и доставить на побережье ниже рыночной цены, он весь будет наш. Ну, а какие у вас планы? Куда теперь?

– Не знаю, сэр. У меня еще три дня до конца отпуска. Потом должен буду прибыть в контору.

– Хотите снова в путешествие? – расплылся в улыбке сэр Джеймс.

– Да, сэр. Честно говоря, я терпеть не могу этот город, погоду и все такое.

– Назад на солнышко тянет, а? Я слышал, что вы любите глухие места.

– Это верно. Там чувствуешь себя хозяином положения.

– Совершенно правильно, – улыбнулся Мэнсон. – Именно так. Я почти вам завидую. Нет, черт подери, просто завидую и все тут. Ладно, посмотрим, что можно будет сделать.

Через две минуты Джек Малруни ушел. Мэнсон велел мисс Кук отослать его личное дело обратно в архив, позвонил в бухгалтерию и велел выписать Малруни премию за особые заслуги в размере 1000 фунтов стерлингов, причем сделать так, чтобы он получил эти деньги до следующего понедельника, после чего позвонил в Управление георазведки.

– Какие экспедиции на сегодняшний день у вас планируются или только что отправлены? – спросил он безо всякой преамбулы.

Их было три. Одна – в удаленном районе на самом севере Кении, рядом с границей Сомали, где полуденное солнце печет настолько, что мозги вскипают, словно еда в кастрюле, ночной холод пробирает до того, что мозг в костях твердеет, леденея, как торос в Арктике, а в окрестных лесах промышляют бандиты.

Экспедиция планировалась надолго, почти на год. Двое из кандидатов уже пригрозили скорее уволиться, чем ехать туда на такой срок.

– Пошлите Малруни, – сказал сэр Джеймс и повесил трубку.

Он посмотрел на часы. Одиннадцать ровно. Взял со стола личное дело доктора Гордона Чалмерса, которое оставил для него Эндин предыдущим вечером.

Чалмерс с отличием закончил лондонский Горный колледж, который считается лучшим в своем роде во всем мире, хотя Уитуотерстренд и пытается оспаривать это утверждение. Он защитил диплом по геологии, а чуть позже по химии, и в возрасте двадцати пяти лет поступил в докторантуру. После пяти лет работы стипендиатом в колледже он поступил в научный сектор компании «Рио Тинто Цинк», а шесть лет назад «Мэн-Кон» откровенно переманил его оттуда на большую зарплату.

Последние четыре года он руководил научным подразделением компании, располагающимся на окраине Уотфорда в Хертсфордшире. С небольшой, как для паспорта, фотографии в деле хмуро смотрел человек лет около сорока с густой рыжей бородой. На нем был твидовый пиджак и красная рубашка. Узел дорогого галстука сдвинут набок.

В 11.35 зазвонил его личный телефон, и сэр Джеймс услышал в трубке характерный щелчок. Это значит, что звонили из уличного автомата. Монета проскочила в прорезь, и в трубке послышался голос Эндина. Он звонил с вокзала в Уотфорде.

Разговор занял две минуты. Когда Эндин закончил, Мэнсон удовлетворенно крякнул.

– Это полезно знать, – произнес он. – Теперь возвращайся в Лондон. У меня есть для тебя работа. Мне нужна исчерпывающая информация о республике Зангаро. Все, что возможно. Да, 3-а-н-г-а-р-о, – произнес он по буквам. – Начни с тех времен, когда ее открыли, и работай дальше. Мне нужна историческая, географическая справка, состояние экономики, уровень сельского хозяйства, горнодобывающей промышленности, если есть такая, политическая ситуация и общий уровень развития. Особое внимание удели периоду за десять лет до получения независимости и, главное, после. Я хочу знать все, что только возможно о президенте, его кабинете, парламенте, если он есть, административных органах, исполнительной, судебной власти и политических партиях. Три вещи важнее всех остальных. Первый вопрос – о степени вмешательства русских, китайцев и вообще о влиянии коммунистов на президента. Второе – никто, хоть отдаленно связанный с этой страной, не должен знать о том, что наводятся подобные справки, поэтому не вздумай туда отправляться лично; и последнее – ни при каких обстоятельствах не ссылайся на то, что ты из «Мэн-Кона». Смени имя. Понятно? Отчет нужен чем быстрее, тем лучше, но не позднее чем через десять дней. Получишь деньги в бухгалтерии по моему личному распоряжению и не болтай лишнего. Для других ты отправляешься в отпуск. Позже я тебе его компенсирую.

Мэнсон повесил трубку и по селектору передал Торпу очередные указания. Через три минуты Торп был на десятом этаже и положил на стол бумагу, которую пожелал видеть шеф.

Это была ксерокопия письма.

Доктор Гордон Чалмерс вышел из такси на углу Мургейт и расплатился с шофером. Он чувствовал себя неловко в темном костюме и пальто, но Пегги сказала, что для встречи и обеда с председателем Совета это просто необходимо.

Не доходя несколько ярдов до ступеней, ведущих ко входу в «Мэн-Кон Хауз», он уголком глаза заметил объявление на киоске торговца дневными выпусками «Ивнинг Ньюс» и «Ивнинг Стэндард». Текст плаката заставил его тяжело вздохнуть:

ПОСТРАДАВШИЕ ОТ ТАЛИДОМИДА РОДИТЕЛИ НЕ СДАЮТСЯ.

Он купил обе газеты. Короткая заметка была не на первой полосе, а на развороте.

В заметке тема, вынесенная в заголовок, раскрывалась подробнее. В статье говорилось, что после очередного затяжного раунда переговоров между представителями родителей 400 британских детей, родившихся десять лет назад с дефектами в результате действия талидомида, болеутоляющего средства, которое принимали матери во время беременности, и компанией, производившей лекарство, не достигнуто окончательного соглашения. Поэтому переговоры переносятся «на более поздний срок».

Гордон Чалмерс мысленно вернулся к дому, из которого выехал этим утром, к Пегги, жене, которой едва исполнилось тридцать, хотя по виду можно было дать все сорок, и Маргарет, безногой, однорукой Маргарет, ожидающей своего девятилетия, которой никак не обойтись в жизни без сложных протезов, без специально сконструированного дома, в котором они наконец-то поселились, хоть аренда и стоила ему целого состояния.

«На более поздний срок», – с горечью повторил он вслух и бросил газеты в урну. Последнее время он редко читал вечерние газеты. Предпочитал «Гардиан», «Прайвет Ай» и левую «Трибюн».

Наблюдая в течение почти десяти лет, как группа практически нищих родителей пытается выклянчить у могучего фармацевтического концерна жалкую компенсацию, Гордон Чалмерс начал испытывать в душе отвращение к представителям крупного капитала. Но спустя десять минут уже стоял перед одним из них, и далеко не самым последним.

Сэру Джеймсу Мэнсону не удалось усыпить бдительность Чалмерса, как в случае с Брайантом или Малруни. Ученый, крепко вцепившись в бокал с пивом, настороженно смотрел на него. Мэнсон быстро оценил ситуацию, и после того, как мисс Кук, подав виски, удалилась, перешел к делу.