Птица не упадет

Он объяснил положение дел. Когда он закончил, Руфь долго молчала, всесторонне обдумывая услышанное, и лишь потом высказала свое мнение.

— Думаю, он справится, — сказала она наконец. — Но я привыкла к тому, что он рядом. Мне его будет не хватать.

Шон хмыкнул; возможно, так он выражал согласие: никак не мог принять ее чересчур сентиментальное признание.

— Что ж, — немедленно продолжила Руфь, сразу становясь деловой женщиной, — надо этим заняться.

Это означало, что Марка будет готовить к отъезду к Воротам Чаки один из лучших специалистов в этом деле. Руфь так часто отправляла своего мужчину на войну или сафари, что точно знала, что необходимо — совершенно необходимо для выживания и даже жизни с удобствами в африканском буше. Она знала, что все лишнее все равно не будет использовано, баулы с тем, что обеспечивает роскошь и комфорт, вернутся домой нераспакованными или будут брошены по дороге. Но все отобранное ей было высочайшего качества. Она безжалостно перебрала походный ранец Шона, решительно оправдывая каждое изъятие:

— Это Шону больше не понадобится. Спальный мешок нуждается в починке.

И починка превращалась в священнодействие.

Потом Руфь занялась единственным тюком, все же предназначенным для предметов роскоши — книг. Они с Марком долго обсуждали выбор, потому что вес и объем требовали, чтобы каждую книгу можно было читать много раз. Им было из чего выбирать: сотни потрепанных старых томов, переплетенных в кожу, в пятнах дождя и грязи, пролитого чая и — нередко — в пятнах засохшей крови, поблекшие от солнца и старости. Все эти книги преодолели огромные расстояния, путешествуя в старом брезентовом ранце Шона.

Макалей и Гиббон, Киплинг и Теннисон, даже небольшая Библия в кожаном переплете — вот какие книги получили место, после того как были просеяны отборочной комиссией, и Марк, который раньше брал с собой только одеяло, кружку и ложку, чувствовал себя так, словно получил постоянный номер в «Дорчестере».

Шон предоставил и прочие необходимые для экспедиции вещи.

«Манлихер» 9.3 в кожаном чехле и двух мулов.

Это были крупные длинноногие животные, работящие, спокойные, оба «просолены», то есть намеренно подвергнуты укусам мухи цеце, и в результате приобрели невосприимчивость к сонной болезни. Эта невосприимчивость обошлась Шону дорого: смертность от наганы составляла девяносто процентов. Без «просоленных» животных было не обойтись. Проще выстрелить «непросоленному» животному между глаз, чем брать его с собой в пояс мух цеце за Воротами Чаки.

Ежедневно Шон выделял час на обсуждение с Марком главных целей и первоочередных задач экспедиции. Они составили список, который все увеличивался. Так же рос и энтузиазм Шона Кортни. Он часто замолкал, качал головой и говорил:

— Везунчик! Я бы все отдал, чтобы вернуть молодость и снова отправиться в буш.

— Приезжайте в гости, — улыбнулся Марк.

— Конечно, — соглашался Шон, снова надевал на нос очки и возвращался к обсуждению.

Первой задачей Марка будет установить, какие дикие животные сохранились на запретной территории, и оценить их поголовье. Очевидно, это было необходимо для их сохранения. Чем больше диких животных уцелело, тем большего успеха можно достичь.

— Возможно, уже поздно, — заметил Шон.

— Нет. — Марк и слушать не желал такие возражения. — Там много разной дичи. Достаточно, чтобы у нас была возможность.

Следующая задача — установить контакт с обитателями района Ворот Чаки: с зулусами, которые пасут скот на границе пояса цеце, с туземными охотниками и собирателями, живущими в самом поясе, с каждой бродячей группой, с каждой деревней, с каждым старостой, с каждым вождем и поговорить с ними; оценить отношение зулусов к запрету и охране этой территории и предупредить их — то, что они и их предки веками считали своей охотничьей территорией, теперь под строгой охраной. Больше здесь нельзя рубить лес и резать тростник, охотиться и собирать дары природы.

В этом Марку поможет хорошее знание зулусского языка.

Он должен будет выбрать временное место для жилья и осмотреть территорию, чтобы подобрать площадку для строительства постоянного дома хранителя. Были еще десятки других задач, не столь важных, но не менее трудных.

Такая программа будоражила и интриговала Марка, ему хотелось скорее начать, и по мере приближения этого дня лишь одно облачко омрачало ясный горизонт перед ним. Придется расстаться с Бурей. Но он утешал себя тем, что это ненадолго. Он отправляется в рай, чтобы приготовить место для своей Евы.

* * *

Буря смотрела на спящего Марка. Раскинув руки и ноги, он лежал обнаженный на ковре прошлогодней листвы; их с природой не разделяло даже белье, и губы Бури согрела теплая мягкая улыбка; с такой улыбкой мать смотрит на ребенка у своей груди.

Она тоже была нагая, их одежда была разбросана вокруг, как опавшие лепестки розы; их расшвырял ураган страсти, изнуривший молодых людей и уже миновавший. Буря сидела поджав ноги на углу пледа и изучала лицо Марка, дивясь тому, каким юным оно выглядит во сне, чувствуя, как от нежности у нее перехватывает горло, а в нижней части живота, там, где он недавно был, разливается мягкое тепло.

Она наклонилась над ним, свесив потяжелевшие груди с темными морщинистыми сосками, похожими на розово-коричневые орехи. Ссутулив плечи, она легко провела сосками по его лицу и улыбнулась, когда он поморщился и сложил губы, словно отгоняя надоедливую муху.

Он неожиданно проснулся и потянулся к ней, она тихонько взвизгнула и отпрянула, хлопнув его по рукам.

— Немедленно отпустите меня, сэр! — приказала она, а Марк схватил ее и прижал к груди, так что она услышала биение его сердца.

Буря прижалась к нему, негромкими звуками выражая, что ей хорошо. Марк глубоко вздохнул, и Буря щекой почувствовала, как поднялась и расправилась его грудь, и услышала, как воздух течет в легкие.

— Марк?

— Я здесь.

— Ты не поедешь. Ты ведь это понимаешь, правда?

Ток воздуха в легкие прервался — Марк затаил дыхание, и рука, медленно гладившая ее шею, замерла. Буря чувствовала, как напряглись его пальцы.

Так они лежали много секунд, потом он шумно выдохнул.

— О чем ты? — спросил он. — Куда я не поеду?

— Туда, в буш, — ответила она.

— К Воротам Чаки?

— Да. Ты не поедешь.

— Почему?

— Я запрещаю.

Он неожиданно сел, резко сбросив ее с груди.

Они сидели лицом друг к другу, и он смотрел на Бурю с таким выражением, что она погладила его по голове и положила руки ему на грудь, как бы защищая.

— Буря, о чем ты? — спросил он.

— Я не хочу, чтобы ты опять терял время попусту, — ответила она. — Хочешь начать свой путь — начинай немедленно.

— Но это и есть мой путь, наш путь, — удивленно сказал он. — Мы же договорились. Я отправлюсь к Воротам Чаки и построю для нас дом.

— Дом? — Она искренне ужаснулась. — Ты хочешь, чтобы я жила в буше в травяной хижине? Марк, ты совсем спятил!

— Я думал…

— Ты должен начать зарабатывать, — решительно сказала она и, взяв блузку, натянула ее через голову; когда голова снова появилась, она продолжила: — Пора забыть о детских играх.

— Но я зарабатываю.

Его лицо застыло, на нем появилось враждебное выражение.