Птица-слава

"Милостивый государь, батюшка Пётр Никодимович!

Радость господь послал мне великую. Прибыл твой Гришенька. И сдаётся мне, что сие не новый побег, а юность наша с тобой явилась. Спасибо тебе за такой сюрприз. Уповаю видеть его в героях..."

Потом подумал и приписал:

"Просьбу твою исполнил. Отныне Гришенька у меня на самом приметном месте: при душе моей в адъютантах..."

Получив письмо, старый генерал долго ломал голову. "При душе" - как же это понять? Эх, приотстал я в военном деле: видать, при главнокомандующем новую должность ввели".

ТАТАРИН

У города Гжатска солдаты хоронили погибших товарищей. Вырыли большую могилу. Место выбрали на вышине, на холме у трёх сосен.

Глянешь отсюда налево - речки-певуньи крутой изгиб. Глянешь направо бежит дорога. Посмотришь вперёд - поля и поля, необъятная даль России.

Спите спокойно, герои.

Перенесли солдаты погибших на холм, положили у края могилы. Ждут армейского батюшку для отпевания.

Лежат, как в строю, убитые. Только глаза закрыты. Руки у всех на груди. Разные лица: молодые и старые, тощие, полные, усатые, с пухом на месте усов, с густыми бровями, с редкими, а вот и совсем безбровый, широкой лопатой скулы.

– Так это ж татарин!

Смотрят солдаты, как же им быть - татарин другой, не хрестьянской веры. Какое ж ему отпевание? Как бы того, не покарал бы господь за такое дело.

Сгрудились, перешёптываются между собой солдаты.

– Конечно, оно не по праву. Да ведь вместе сражался. Погиб за Россию. Хоть и не хрестьянская, а тоже солдатская кровь. Нет, нельзя, не по-хрестьянски его в сторонку. Пусть остаётся со всеми.

Явился батюшка, вынул кадило, пригладил свою поповскую бороду, приготовился.

Только хотел начинать отпевание, видит - лежит татарин.

Нахмурился батюшка:

– Убрать!

Не шевелятся солдаты.

– Убрать, - повторил священник.

– Ваше преподобие, - полезли солдаты, - пусть остаётся. Он же солдат. Господь не осудит.

Перекосилось от слов подобных лицо священника. Скула с бородой отвалилась, открылся и замер, словно в распорках, рот.

– Богохульники!
– заревел батюшка.
– Христопродавцы! Кайтесь, кайтесь святым угодникам!..

Переглянулись солдаты: не речи, а гром. Хотели они идти на попятную. Да что-то их удержало. Братство, видать, солдатское.

В это время холмом мимо трёх сосен ехал Кутузов. Видит: священник, могила, лежат убитые. Снял Кутузов фуражку, слез с лошади, перекрестился.

– В чём дело, ваше преподобие?

Объяснил священник, в чём дело. Посмотрел Кутузов на побитых солдат, на татарина, посмотрел на живых солдат, обратился к священнику:

– А нельзя ли солдат уважить?

– Ваша светлость, побойтесь бога!..

– Ладно, ладно, - поморщился главнокомандующий. Глянул опять на солдат, опять на священника, показал на кадило: - Дай-ка сию вещицу.

Поп растерялся и отдал.

Кутузов взял и сам замахал кадилом.

ИНГЕРМАНЛАНДСКИЙ ДРАГУНСКИЙ ПОЛК

Много в русской армии разных полков: Московский пехотный, Московский драгунский, Полтавский, Смоленский, Елецкий, Иркутский, Литовский уланский, Ахтырский гусарский... Ингерманландский* драгунский полк.

_______________

* Санкт-Петербургская губерния до 1710 года называлась

Ингерманландской. Полк и сто лет спустя, в 1812 году, сохранил своё

старое наименование.

Отходят войска от Гжатска, дорогой идут к Можайску.

Остановились ингерманландские драгуны на ночёвку в селе Заболотном, расседлали коней.

Окружили драгун крестьяне:

– Откуда родом, служивые, будете?

– Новгородские.

– Вологодские.

– Из-под славного города Санкт-Петербурга.

– С Волхова.

– Из Ижорской земли.

– Понятно, - отвечают крестьяне.
– А мы-то думали - вы нерусские.

– Как так?
– поразились драгуны.

– Да название больно у вас диковинное.

– Так не мы же его придумали. По губернии нашей значимся.

– Ясно, - протянули крестьяне.

Переночевали драгуны в селе Заболотном, на следующий день опять ночёвка в новом каком-то селе.

Обступили драгун крестьяне:

– Откуда, служивые, будете?

– Новгородские.

– Вологодские.

– Из-под славного города Санкт-Петербурга.

– С Волхова.

– Из Ижорской земли.

– Понятно, - отвечают крестьяне.
– А мы-то думали - вы нерусские.

– Что, название больно диковинное?
– усмехнулись драгуны.

– Нет, - говорят крестьяне.
– Уж больно прытко русскую землю врагу отдаёте.

Смутились драгуны. Ну и крестьянский язык - режет острее бритвы.

– Так ведь это военный манёвр, - повторяют слова Кутузова.

– Может, оно и манёвр, - рассуждают крестьяне.
– Только что же это за армия, если солдаты по-рачьи пятятся.

Обидно слушать такое драгунам. Едут они к Кутузову. Ни шагу назад, решают драгуны. Станем как пень. Хватит сеих манёвров.

А Кутузов и сам уже выбрал место для битвы. К этому месту теперь и подходили войска.

Разыскали солдаты Кутузова:

– Ваша светлость, сил больше нет. Отмени военный манёвр. Дай команду побить французов.

Улыбнулся Кутузов:

– Час пробил. Быть посему. С богом, служивые!

Доволен главнокомандующий, что пыл боевой в войсках.

– Значит, бой!
– зашумели солдаты.

– Бой!
– ответил Кутузов.

– Ура!
– закричали драгуны.

Едут драгуны к себе в деревню, везут долгожданную весть. Встречают крестьян у околицы. Кричат для задора:

– Чем же ваше село известно?

Село как село. Чем же оно известно? Ничем.

– Поп у нас рыжий!
– выкрикнул кто-то.

– То-то!
– смеются солдаты.
– Быть ему чёрным от гари и дыма.

Обомлели крестьяне. К чему бы такие речи?

А драгуны опять с вопросом:

– Как величать деревеньку?

– Бородино, - отвечают крестьяне.

Г л а в а т р е т ь я

БОРОДИНО

ПРОВАЛИЛАСЬ, КАК В ТОПЬ, ТИШИНА

Подымись на колокольню церкви, что стоит в самом центре села Бородино. Осмотрись внимательно по сторонам.