Птичий город за облаками

– Я не могу уходить с работы в середине смены из-за того, что тебе не понравилась парта. Меня уволят. А мне нельзя, чтобы меня уволили. Я должна стараться. Ты постараешься?

Сеймур старается. Когда Кармен Ормаэчеа трогает его своей рукой, которая хуже ядовитого плюща, он старается не закричать. Когда фрисби Тони Молинари попадает ему в голову, он старается не плакать. Но девятого сентября из-за пожара в горах Севен-Девилз весь город затягивает дымом, и миссис Онегин говорит, на перемену выходить не будем, слишком плохой воздух, и окна открывать нельзя, потому что у Родриго астма, и через несколько минут в классе воняет, как от дедушкиной микроволновки, когда мама разогревает мороженую фахиту [9] .

9

 Мексиканское блюдо: мясо с овощами, завернутое в лепешку-тортилью.

Сеймур выдерживает устный счет, выдерживает ланч, выдерживает карточки с заданиями, но к тихому уроку его силы на исходе. Миссис Онегин усадила всех раскрашивать их Северные Америки, и Сеймур пытается рисовать светло-зеленые круги в Мексиканском заливе, пытается двигать только пальцами и запястьем, не давя на парту, чтобы она не делала скрип-скрип, не дышать, чтобы не вдыхать запахи, но пот течет по ребрам, а Уэсли Охмен постоянно расстегивает и застегивает липучку на левой кроссовке, а Тони Молинари делает губами звук, будто пускает пузыри, а миссис Онегин пишет огромное мерзкое А-М-Е-Р-И-К- на маркерной доске, и кончик маркера шуршит и повизгивает, а часы на стене тиктиктиктакают, и все эти звуки летят ему в голову, как шершни в гнездо.

Рев; всю жизнь Сеймура он рокотал где-то вдали, но теперь нарастает. Рев стирает горы, озеро, Лейкпорт, прокатывается по школьной парковке, переворачивая машины, рычит за стеной и трясет дверь. Миллион черных точек взрывается перед глазами. Сеймур зажимает уши, но рев пожирает свет.

Школьный психолог мисс Слаттери говорит, это может быть нарушение обработки сенсорной информации, или синдром дефицита внимания и гиперактивность, или какое-то их сочетание. Мальчик еще слишком маленький. И она не диагност. Но его крики пугают других детей, и директор Джексон велел Сеймуру в пятницу не приходить в школу, и Банни надо как можно скорее обратиться к дефектологу.

Банни трет переносицу:

– Это бесплатно?

Менеджер Стив из «Вэгон уил» говорит, ага, Банни, бери ребенка на работу, если хочешь, чтобы тебя уволили, так что в пятницу утром она снимает с плиты ручки, ставит на кухонный стол пачку «Чириос» и включает DVD со «Старбоем» на повтор.

– Опоссум?

На экране «Магнавокса» Старбой в сияющем костюме спрыгивает из темноты.

– Тронь уши, если ты меня слушаешь.

Старбой находит семью броненосцев, которая запуталась в сети. Сеймур трогает уши.

– Когда таймер микроволновки покажет ноль-ноль-ноль, я вернусь домой и проверю, как ты. Хорошо?

Старбою нужна помощь. Пора звать Верного Друга.

– Ты же никуда не уйдешь?

Он кивает. «Понтиак» уезжает по Аркади-лейн. Сова Верный Друг выплывает из мультипликационной ночи. Старбой светит, Верный Друг клювом разрывает сеть. Броненосцы выбираются; Верный Друг объявляет, что лучшие друзья – это те, кто приходит на выручку в беде. И тут крышу дома начинает скрести кто-то вроде гигантского скорпиона.

Сеймур слушает в своей комнате. Слушает у входной двери. У сдвижной двери кухни. Звук не прекращается. Тук-скрр-скрр.

На экране «Магнавокса» всходит большое желтое солнце. Верному Другу пора лететь обратно в гнездо. Старбою пора лететь обратно на Небосвод. «Лучшие друзья», – поет Старбой…

…Мы всегда вдвоем,Я в небесах,А ты в сердце моем.

Когда Сеймур открывает сдвижную дверь, с крыши взлетает сорока и садится на яйцевидный валун на заднем дворе. Опускает хвост и стрекочет.

Птица. Вовсе не скорпион.

Ночью сильный ветер разогнал дым, и утро ясное. Чертополох кивает лиловыми головками, всюду гудят насекомые. Тысячи сосен подступают к участку, взбираются на горный склон и качаются, как будто дышат. Вдох-выдох. Вдох-выдох. До яйцевидного валуна девятнадцать шагов через высокую, по пояс, траву, и к тому времени, как Сеймур на него влезает, сорока уже перелетела на ветку у края леса. На валуне пятна лишайника – бежевые, зеленые, ярко-оранжевые. Здесь все такое удивительное. Огромное. Живое. Происходит у тебя на глазах.

В двадцати шагах от валуна Сеймур натыкается на провисшую колючую проволоку между двумя столбиками. За спиной у него сдвижная дверь, кухня, дедушкина микроволновка; впереди – три тысячи акров леса, принадлежащего техасской семье, которую никто в Лейкпорте в глаза не видел.

Чьюк-юк, чьюк-юк, зовет сорока.

Так легко нырнуть под проволоку.

Под деревьями свет совершенно другой: новый мир. С веток свисают бороды лишайника, сверху проглядывают кусочки голубого неба. Вот муравейник в половину Сеймурова роста, вот гранитная глыба размером с мини-фургон, вот кусок коры, который точно подходит к его груди, как доспех Старбоя.

На половине пути от дома к вершине холма Сеймур выходит на поляну, обрамленную пихтами. Посередине поляны мертвая сосна тянется к небу, словно из-под земли лезет многопалая рука великаньего скелета. Сверху планируют десятки сорванных ветром двойных иголочек. Сеймур ловит одну, воображает, что это человек с крохотным тельцем и длинными тонкими ногами. Иголочный человечек идет через поляну на цыпочках.

Под мертвым деревом Сеймур строит Иголочному человечку домик из коры и веточек. Он укладывает внутрь матрасик из травы, когда в десяти футах над головой раздается крик привидения.

И-и? И-и-ит?

Каждый волосок у Сеймура на руках встает дыбом. Сова так слилась с деревом, что Сеймур лишь после третьего крика находит ее глазами, а когда находит, то ахает.

Она моргает три раза, четыре. В тени, у самой коры, сова исчезает, стоит ей закрыть глаза. Потом они открываются, и она материализуется снова.

Она ростом с Тони Молинари. Глаза у нее цвета теннисных мячиков. Она смотрит прямо на Сеймура.

Сеймур смотрит вверх от подножия мертвого дерева, а сова смотрит вниз, и лес дышит, и что-то происходит: рев – беспокойное рокотание, которое Сеймур слышит краем уха каждую минуту, когда не спит, – умолкает.

«Здесь есть волшебство, – как будто говорит сова. – Надо только сидеть, дышать и ждать, и оно тебя найдет».

Он сидит, дышит и ждет, а Земля за это время пролетает еще тысячу километров по орбите. Узлы, что всю жизнь были затянуты внутри мальчика, развязываются мало-помалу.

Когда Банни его находит, в волосах у нее кора, на форменной рубашке – сопли. Она рывком поднимает его на ноги, и Сеймур не знает, сколько времени прошло – минута, месяц или десять лет. Сова исчезает как дым. Сеймур оборачивается глянуть, куда она улетела, но ее нет, она всосалась в глубину леса, а Банни трогает его волосы и плачет навзрыд: «…собиралась звонить в полицию, почему ты не сидел дома?..», бранится нехорошими словами, тащит его домой через лес, рвет свои джинсы о колючую проволоку; микроволновка в кухне пищит без остановки, Банни говорит по телефону, менеджер Стив ее уволил, она бросает трубку на оранжевый диванчик, сжимает Сеймуру плечи так, что он не может вырваться, говорит: «Я думала, мы с тобой стараемся вместе», говорит: «Я думала, мы команда».