Птичий грипп
Шрифт:
Тем летом «Ниша» собрала «лагерь мысли» в Крыму. Степана как социолога и еще нескольких наблюдателей взяли с собой.
Они отдавали свои тела во власть моря. После обеда прослушивали часовую лекцию столичного политтехнолога с веселым облупившимся носиком. Маленький, черненький и взъерошенный, он говорил трескучими наскоками и походил на сороку-воровку из детского мультика. Прослушав, спешили к морю.
В один из первых вечеров Степан пошел гулять по Форосу. Поселок был нищ, на фонари не хватало денег. Только свет крупных звезд освещал улицу, положенную черным
Он остановился и посмотрел на звезды. В этот момент белое платье выпорхнуло из тьмы и вскрикнуло… Теряя равновесие, Степа поймал девушку и упал вместе с ней в кусты.
Они вылезли на дорогу.
– Виноват, – одышливо говорил Неверов. – Ничего не повредила? Тьма проклятая!
– Нет, это ты меня извини… Налетела, как самосвал!
– Что ты! Как голубка!
Она была в белом платье. В светлых волосах до плеч серебристо посверкивали колючки. Степан увидел на ее запястье сочную полосу.
– Оцарапалась!
– Ерунда…
– Не ерунда. Идем к морю, промоем рану.
– Ага. Просолим…
– Зато спасет от заражения.
– Типун тебе на язык.
– Тьфу, тьфу, тьфу… – Степа подошел к кипарису и постучал по сухой облезлой коре. – Давай просто погуляем!
– Давай! – неожиданно легко согласилась она.
Ее звали Надя. Приехала из Саратова, где возглавляла городское отделение движения «Ниша».
– Хочешь на дискотеку? – спросил Степан.
– Нет. Я как раз оттуда… Устала. Может, посидим где-нибудь?
По бетонной гудящей лестнице с отсутствием половины ступеней они спустились на бетонную набережную. Под соломенным вигвамом тряслись ценители дискотеки, их было много, и они словно присосались к электронным разрядам и вспышкам… Через двадцать метров под другим вигвамом жила кафешка. Мангал у входа мясисто чадил в сторону моря. Редкие посетители пили пиво. За стойкой бара маячил татарчонок в кукольной тюбетейке.
Степа и Надя сели друг против друга и заказали бутылку вина.
– Ты любишь дискотеки? – спросила девушка. – Только честно.
– Не очень.
– И я!
– А Яковенко… Заметила, какой-то он чумной? Наверно, тоже дискотеки не любит.
– Он, по-моему, ничего не любит, – сказала Надя, вертя бокал, и прошептала с нажимом. – Прид-дурок.
– Почему?
– Ай, а говорят, здесь змеи водятся? – она перевела разговор.
– Страшные ядовитые змеи. С ветвей прыгают в волосы. Заползают в кровать…
– Ай! Брось! Не пугай меня!
– Надя, а где ты учишься?
– В Пединституте. На втором курсе. Буду учить младшие классы. – Она сделала глоток, и добавила: – Я уже практиковалась!
– Ну и как детишки?
– Знаешь, я их так люблю, маленьких! Я бы хотела иметь много-много детей.
– Это сколько же? – отпил Степан.
– Хотя бы троих! Мальчика, девочку, и… и еще мальчика.
Замолчали.
«Дурочка? – подумал Неверов. – Или я просто отвык от естественной жизни? Простая девочка из Саратова с теплыми глазами волжского цвета. Как это пошло – глаза цвета Волги! Какая за этим сила!»
Он взял ее руку, нежно
перебрал пальчики. Она спокойно улыбалась. Он поднял ее руку, чмокнул подсохшую царапину и хихикнул:– Не замужем?
– Пока нет, – просто ответила Надя. – Собиралась. У меня и жених был. Но не вышло. Денег мало зарабатываем: он и я. Ну а где жить? На что? Так, погуляли и разошлись без обид.
Степан, продлевая эксперимент, насколько откровенна волжская душа, спросил:
– А сейчас с кем-нибудь встречаешься?
– Есть у меня один. Из Энгельса. Вадик. Через мост живет. Но это… – Она махнула рукой в сторону начинавшей шуметь и поддувать морской черноты. – Это временно… А вообще, мальчишки меня любят. Я и готовлю хорошо, и чистюля такая, это меня мамка приучила… – Она пресеклась. – А ты, конечно, женат?
Степан покрутил головой.
– Ты раньше была на море, Надя?
– Сто лет назад! В четыре года!
Допили вино и пошли под руку. От бетонной набережной спускалось еще несколько ступенек. Заскрипели камушки. Вода пенно вздымалась и длинно облизывала пляж. Воняло водорослями.
– Ай! – Волна обхватила Надю по самую грудь. – Ай-я!..
Они сняли намокшие сандалии и подобрались к воде. Вода захлестывала, бичевала, вымывала вино из ума. За тучами скрылись звезды. Они посмотрели друг на друга в бурной темноте и рассмеялись невнятной мути своих лиц.
Они повалились на острую гальку и стали как будто бороться… Вот – на них уже не было одежды. Вот – Надя сама развела колени. И всхлипнула.
Он потянул паузу. И начал, наслаждаясь. Югом. Взрывами моря. Зверским, возбуждающим запахом водорослей. Ветром. Пропажей звезд. Каплями черноморской влаги, которые затекали в ее глазницы, пробирались под сжатые веки, смешиваясь с волжскими очами. Это был круговорот влаги… Толстый – стройную. Московский парень – саратовскую. Московский – саратовскую. Почему-то эта глупая, эта непроясненная и, кажется, патриотичная мысль ужасно возбудила его. Встреча двух существ, живущих на расстояниях друг от друга. Эта встреча… Он издал хрип, и гигантская волна накрыла их.
Они искупались у берега. Пошли на набережную. Дискотека померкла, было пусто. Мокрая одежда холодила. В сандалиях кололи навязчивые камушки.
– Слушай, а почему Яковенко придурок? – вдруг спросил Степан.
– Соня, – незамысловато ответила Надя.
– Как?
– Мне Ленка рассказывала, она с ним в Москве работает. Он ничего не может… ну это… как контуженый… смотрит на тебя и вдруг уже храпит… Днем, прикинь!
Степан оглушительно чихнул.
На следующий день они поехали в Ялту.
– Ты что, я такая боевая! Я сама из экологов, – говорила Надя. – Следила за чистотой реки, чтоб никто не засорял. В лес ездила, изучала степень загрязнения. Я общественница еще со школы! И в профкоме на хорошем счету. Вот меня и порекомендовали в движение. Ну «Ниша» так «Ниша»! Главное, что людям польза. А ты о себе так ничего и не сказал.
– Я социолог. Работаю в фирме по мониторингу.
– У меня подружка одна тоже на социолога учится. Марина. Я шучу: вы, социологи, чудны е ребята, чем занимаетесь – непонятно, а вроде и за обществом следите. Не обижайся, ладно?