Птицы знают лучше

Лежавший рядом с человеческими костями, скорее всего — водителя.

— Простите. Простите. Простите, — повторяла она подбираясь к машине, залезая внутрь и медленно отступая назад. Сама не знала, у кого и за что просит прощения, но бормотала, пока деревья не скрыли от нее место аварии.

После этого Саша прижала рюкзак к груди, выдохнула с облегчением… и поняла, что даже примерно не представляет, куда ей идти.

— Что же делать?.. — спросила она мироздание.

***

— И-и-и! И-и-и! — проскрипели у нее над головой. На пение птицы это походило лишь чуть больше, чем на скрежет старых дверных петель. Очень медленно и очень оторожно Саша подняла голову. После скелета она была готова увидеть все, что угодно. Или почти все.

Сначала взгляд беспомощно шарил по стволу и ветвям осины: ни дверей, ни страдающих отсутствием голоса птиц Саша не обнаружила. Неожиданно толстый сучок расправился и снова скрипуче заверещал, оказавшись ушастой совой.

— Глупая сова! — расхохоталась Саша. Смех был нервный, вперемешку со всхлипами, но от него стало чуточку легче. "Вя-я-я!!!" — обиделась птица, снялась с ветки и пролетела вплотную, влепив Саше концом крыла натуральнейший подзатыльник.

— Отстань ты! — она отшатнулась за дерево, и — получила новый удар под аккомпанемент злорадного "И-и-и!". Теперь ей досталось с другой стороны — по уху.

— Чего тебе надо?! — крикнула она, отмахнулась рюкзаком и схлопотала по затылку, в этот раз — лапами.

— Дура бешеная!

Саша бежала, петляя между стволами, спотыкаясь о корни, а вслед ей неслись "И-и-и!", "Вя-я-я!" и какие-то совсем несуразные звуки, похожие на собачий лай. В очередной раз зловредная сова наорала на нее, чиркнув крылом по носу, и вдруг бесследно исчезла. Саша остановилась, уперлась руками в колени, пытаясь восстановить дыхание. Замерла. Поперхнулась, а потом с невнятным, почти совиным воплем радости ринулась вперед.

Пернатая психопатка выгнала ее из леса прямиком на шоссе.

***

Кажется, время приближалось к полудню — если только солнце над головой было Солнцем, а мир вокруг не придумали злые пришельцы, доедающие втихаря ее мозг.

Подбодрив себя дикой мыслью, что она — попаданка, а не жертва космического гипнокраба, Саша полезла в рюкзак. Наверное, еще ни один человек во Вселенной не был настолько благодарен будильнику: не проспи она завтрак — не держала бы в руках пачку крекеров и бутылку воды. А если еще вспомнить подтаявшую шоколадку, можно смело считать себя опытным путешественником, готовым к любым невзгодам.

Перекусить не удалось: едва Саша расковыряла упаковку, из-за поворота показался грузовичок. Почему-то хотелось думать о нем именно так: уменьшительно и снисходительно. Потрепанная машинка с брезентовым верхом напоминала привычные грузовые такси, только вместо имени владельца и номера телефона на ней красовались мультяшные курицы.

Или, по крайней мере, художник имел в виду курицу, хотя вариант "веселый птеродактиль" тоже не отпадал.

Здесь была цивилизация. Здесь были машины. И у этих машин (ладно — одной машины, но зачем придираться?) были номера с русскими буквами.

Всхлипнув, Саша уронила печенье и замахала руками. Грузовичок послушно остановился. Добродушный лысоватый мужчина лет шестидесяти открыл дверцу с пассажирской стороны и внимательно оглядел Сашу, задержав взгляд на измазанных травой джинсах.

— Голубушка, что ж вы делаете одна, так далеко от города? — покачал он головой. — Садитесь скорее.

— Гуляли? — все так же участливо спросил водитель, кивнув на рюкзак, когда она забралась в кабину.

— Я, кажется, заблудилась, — осторожно сказала Саша. Было что-то чертовски неправильное в заботе совершенно незнакомого человека. Нет, подвезти автостопщика — это нормально, но с чего вести себя так, словно он — ее добрый дядюшка?!

"Потребовать остановить или выпрыгнуть, не дожидаясь?" — спросила она себя, подумала, и решила не торопить события. Кто сказал, что все на дороге — маньяки? Может быть, дела не так уж и плохи?

— Меня зовут Саша, — предельно дружелюбно сказала она водителю.

— Я знаю. А меня — Петр Егорович, но можно и просто — Егорыч, — новый знакомый посмотрел на нее — мельком, тут же снова уставившись на дорогу, но печаль и сочувствие в его взгляде были ощутимы почти физически. — Рад, что вам лучше.

Дела оказались не просто плохи — ситуация определенно попахивала безумием.

***

Водитель оказался так же неразговорчив, как и таксист накануне. "Накануне ли?" — усомнилась Саша, но проверить не было никакой возможности: часы, календарь и все прочее погибло вместе со смартфоном. Она поразмыслила, будет ли чрезмерной наглостью попросить телефон у нового знакомого. Останавливала ее вовсе не излишняя деликатность, и даже не то, что она едва помнила номер родителей. Кассетная магнитола без признаков CD-проигрывателя — вот что непрозрачно намекало: телефона может не быть вовсе. А если так — стоило воздержаться от скользких тем. Мало ли что.

Саша вздохнула и уставилась в окно.

Перед глазами не то чтобы пролетали, но двигались во вполне приличном темпе деревья и фонарные столбы. Вскоре прибавились дорожные знаки. Первый, стандартно-голубой, сообщал белыми буквами: "Пагубов-Горшечник". Цвета совершенно не вязались со звуками, этим словам больше подошел бы графитово-серый и алый на темно-лиловом. Готически-мрачное сочетание, пожалуй, даже зловещее.

Название населенного пункта? Водитель упоминал город, но ничего подобного на пути из Питера в Псков и обратно Саше не встречались ни разу.

Второй знак предупреждал: "Вы покидаете темную зону".

"Что? Как это?" — растерялась она, невольно обернувшись. Другая сторона знака гласила: "Внимание! Вы въезжаете в темную зону!".

— Все в порядке? — спросил Петр Егорович.

— Да-да, конечно, — она поспешно кивнула.

Ничего не было в порядке: сразу после знака фонарей прибавилось раза в четыре. Началась частная застройка: ничем не примечательные, но вполне опрятные домики и аккуратные заборы. Грузовичок теперь ехал медленнее, так что Саша могла рассмотреть детали. Например — объявления на калитках.

После пятой или шестой таблички "Осторожно! Во дворе злой филин!" она откинулась на спинку, глядя прямо перед собой. В лесу возле останков машины надежда без проблем вернуться домой еще подавала признаки жизни. Теперь же оставалось только запустить руки в волосы и взвыть от отчаяния.

Взгляд беспомощно заметался по кабине и остановился на маленькой иконе под лобовым стеклом. Обычное дело, обычная фигура с нимбом, неизвестная Саше: в ее семье не увлекались религиями. Зато увлекались мифологией. Если у мифического персонажа в руке факел, а в бок вцепился орел, на иконе этой теплой компании быть не полагалось.