Публицистика 1918-1953 годов
Шрифт:
…этой подлой комедии с «энциклопедией»… — имеется в виду готовившееся под руководством М. Горького многотомное издание переводов произведений зарубежных писателей, которое предполагалось выпускать в издательстве «Всемирная литература», основанном Горьким 4 сентября 1918 г. в Петрограде при Наркомпросе РСФСР. Основная задача издательства — перевод и издание на русском языке наиболее значительных произведений западноевропейской и восточной художественной литературы для широких кругов читателей. За 1918–1924 гг. «Всемирная литература» выпустила около 200 книг. См. также коммент. на с. 499.
…я когда-то грозил «господам из С.-Франциско»— Бунин имеет в виду свой рассказ «Господин из Сан-Франциско» (1915).
«Дом Литературы»— имеется в виду «Дом литераторов» — литературная организация в Петрограде при Наркомпросе. Открыт 1 декабря 1918 г. по инициативе группы писателей при непосредственном участии М. Горького. Первоначально руководство Дома литераторов занималось вопросами материального обеспечения членов Дома. С 1920 г. значительное
…он, который 7-го февраля 1917 г. назвал Ленина и Ко… — ошибка в годе: не 1917, а 1918 г. (см. с. 64 наст. изд.).
Записная книжка (о калмыках) *
Общее дело. — 1920. — 27 ноября (№ 135). — С. 2.
…в проииом году при Деникине работала комиссия по расследованию большевистских злодеяний… — в декабре 1918 г. была создана при Главнокомандующем Вооруженными силами Юга России А. Деникине «Особая Комиссия по расследованию злодеяний большевиков», которая издавала сборники собранных документов.
Записная книжка (о «Современных записках») *
Общее дело. — 1920. — 5 декабря (№ 143). — С. 2.
ВишнякМарк Вениаминович (1883–1977) — общественный деятель, секретарь Учредительного собрания, один из редакторов журнала «Современные записки» (Париж, 1920–1940).
«Обозревать внутреннюю российскую жизнь теперь нельзя…»— неточные цитаты из статьи М. В. Вишняка «На Родине», в которой автор писал: «Русские литературно-общественные журналы имеют свою традицию — „внутреннее обозрение“. Обозрение внутренней жизни России фиксировало внимание общества на злободневных проблемах. <…> Те условия, в которых появляется в свет наш журнал, необычайно осложняют составление „внутреннего обозрения“. <…> Положение обозревателя внутренней жизни России особенно трудно и необычно тем, что в самой России нет того, что характерно для органической жизни. Нет разнообразия. Нет свежих красок. Нет жизненной пестроты. Ни разных оценок, ни разных отображений. Всюду, насколько хватает глаз, единый, мертвенно-тусклый тон и общий казарменный ранжир <…> нет живой России.
Вымирают целые возрасты. Отмирают не только целые разряды людей, но и вещи, учреждения, наука, культура. Замирает всякое движение — литературное и идейное — свойственное жизни. Увы, не столько жизнь приходится обозревать теперь в России, сколько смерть, процессы быстрого и медленного умирания…»
По официальным данным Комиссариата Общественного Здравия в Советской России «в 1917 г. рождаемость превышала смертность больше, чем на 50%. На третий год большевистской власти смертность в шесть раз превысила рождаемость. Надо вдуматься в эти цифры. <…> Население России убывает сейчас в большем количестве и быстрее, чем в какой-либо иной стране. Оно явно и стремительно идет к своему уничтожению. <…> Харьковский профессор статистики А. Анцыферов <…> принимая, с явным преувеличением действительности, численность населения России в 150 миллионов <…> приходит к заключению, что „если бы советский режим продержался еще 5 лет, то вымерла бы половина всего населения, и остался бы всего 71 миллион; через 10 лет во всей России осталось бы меньше 20 миллионов жителей, через 15 — меньше 2-х, а через 17 лет (в 1937 г.) — всего несколько сот тысяч“. Большевистская власть держит все население в подвешенном состоянии вечного ожидания насильственной смерти <…> опубликованные цифры дают лишь ничтожную долю общего числа казней: только тех случаев, которые зарегистрированы ВЧК. Громадное, может быть, преобладающее число жертв расстреляно вне всякого учета и счета. Опубликованные цифры не покрывают и расстрелянных местными, областными, губернскими, уездными, городскими и волостными чрезвычайками, особенно отдаленными от Москвы, осуществляющими „всю власть“ на местах вне согласования своего усмотрения и отчетности с предписаниями из центра. Вне учета ВЧК остаются, конечно, и расстрелы по приговорам всяких „ревкомов“ и трибуналов. Наконец, далеко не всегда лишение жизни в Советской России производится путем расстрела.
Недавно вышла из печати книжка: „Два года борьбы на внутреннем фронте“. — Государственное издательство. — Москва. 1920. — Автор ее известный своей жестокостью руководитель чрезвычайки Лацис. <…> По признанию самого Лациса, его цифры далеко не полны. По 20 губерниям центральной России за 1918 и семь месяцев 1919 г. они дают общее число расстрелянных — 8389. Среди рубрик, по которым Лацис классифицирует расстрелы, имеется графа: „прочее“ — 1704. Графа „восстание“ дает 3082 расстрелов. Но в это число не входят убитые при восстании, учтенные Лацисом особо: „с нашей стороны“, т. е. большевиков — 1150 и „при подавлении“, т. е. антибольшевистских жертв — 3057. <…>
Казнь была отменена. Но „в ночь отмены смертной казни 15–16 февраля все тюрьмы Советской России были залиты кровью“, удостоверяет Борис Соколов, побывавший в многочисленных чрезвычайках, от архангельской и до московской, и недавно только вырвавшийся из самарской тюрьмы. Среди стенных надписей в особом отделе ВЧК он прочел: „Ночь отмены — стала ночью крови“ <…> „У нас, в Бутырской тюрьме, уже после подписания декрета об отмене смертной казни расстреляно ночью 72 человека. Это было кошмарно по своей подлости“ (Из заявления бутырских заключенных 5 мая 1920 г.). Так было не только в Москве. В провинции и после „ночи крови“ еще долго, не спеша, достреливали тех, кого решили, но не успели расстрелять. Один Петроград насчитывает до 400 жертв, погибших в последующие за отменой казни ночи крови. „Это была
тяжелая ночь. С полуночи тюрьма огласилась плачем женщин, которых вели на расстрел. Тяжелее всего было то, что мы знали о декрете. Расстреляно было 52 человека“ (Письмо члена п. с.-р. Л-а из саратовской тюрьмы 5 июня 1920 г.)» Вишняк приводит следующий документ: «Секретно. Циркулярно. Председателям ЧК, ВЧК — по особым отделам. В виду отмены смертной казни предлагаем всех лиц, кои по числящимся разным преступлениям подлежат высшим мерам наказания — отправлять в полосу военных действий, как место, куда декрет об отмене смертной казни не распространяется. 15 апреля 1920 г. № 325/16.756. Управляющий особ. отд. ВЧК». (Современные записки. — 1920.– № 1. — С. 205–206, 218–219, 221–223).
АнциферовАлексей Николаевич (1867–1943) — экономист, педагог, публицист, кооператор. В 1920 г. — эмигрировал во Францию. Все годы эмиграции жил в Париже, преподавая время от времени в Праге, где состоял профессором Русского юридического факультета и читал курс лекций по статистике.
ЛацисМартын Иванович (Судрабс Ян Фридрихович, 1888–1938) — советский государственный, партийный деятель, член РСДРП с 1905 г. Участник революции 1905–1907 гг. в Латвии, октябрьской 1917 г. в Петрограде, член ВРК. С 1918 г. член коллегии ВЧК. В 1919 г. председатель Всеукраинской ЧК. В 1938 г. комиссией НКВД и Прокурора СССР приговорен к расстрелу.
«Мы желаем научить весь мир…» —цитата из 2-й «Беседы о труде» А. М. Горького (Красная газета. — 1920. — 13 июля (№ 153). — С. 1).
АвксентьевНиколай Дмитриевич (1878–1943) — один из лидеров эсеров. В 1917 г. председатель Всероссийского Совета крестьянских депутатов и Предпарламента, в июле-августе 1917 г. — министр внутренних дел Временного правительства. В 1919 г. приехал в Париж. Выступал против решения 9-го Совета партии эсеров (июнь 1919 г.) отказаться от вооруженной борьбы с большевиками. В 1920–1940 гг. вел активную деятельность в различных эмигрантских организациях, член редколлегии журнала «Современные записки», сотрудничал в других изданиях. В 1940 г. уехал в Нью-Йорк, выпускал журнал «За свободу».
…«большой русский писатель И. А. Бунин недавно заявил, что он испытывает…»— неточная цитата из статьи Н. Авксентьева «Patriotica», в которой автор пишет: «Большой русский писатель И. А. Бунин недавно написал, что испытывает горькую радость, что хоть в одном была милостива к нему судьба: „избавила меня, — говорит он, — от позора и муки дышать одним воздухом с хозяевами „красной“ России“. Увы, — этот воздух, которым дышат хозяева „красной“ России, — воздух нашей родины. Им дышит, содрогаясь и испытывая крестные муки, Россия. Его в последний раз вдыхают те бесчисленные жертвы, которыми сопровождает свое шествие большевизм. Мука — недышать им, этим священным воздухом. Страшен не физический воздух, которым дышат большевики, а воздух моральный. И невольно берет страх, не заразили ли большевики моральный воздух, которым дышит некоторая часть русской общественности; не скатывается ли она, сама того не замечая и думая спасать родину, к большевистским аргументам, эту родину, как „вечное во временном“, убивающим?» Свою статью Н. Авксентьев заканчивает следующими словами: «Нечеловеческими испытаниями приходит Россия к самосознанию. Не ее вина. Слишком долго внизу царил мрак, а наверху великая вражда к той государственности, которая претендовала представлять нацию. Слишком долго воспитывалось отвращение к тому жалкому и гадкому, что брало официальный патент на название патриотизма. Слишком долго слово патриот выговаривалось, как „потреот“. Теперь наступила пора его реабилитации. И она нужна особенно теперь, ибо в этом спасение, истинное новое рождение России в духе. От этого зависит, быть ей или не быть. И прямым нашим желанием, верой, является то, что и слово и понятие это вынесут, выстрадают до конца те, кто принял великую мартовскую революцию, кто, несмотря на все испытания, и теперь не отрекся от нее и во имя ее лозунгов живет и действует. Пора вспомнить традиции Великой Французской Революции. Тогда революционер назывался патриот. Тяжел путь русской демократии. Ее гонят, заушают слева, ее преследуют справа. Между молотом и наковальней она живет и продолжает бороться за новое право. Но если даже подавлять ее на время, если стихийные силы сомкнутся на исторический миг над ее головой — будущее принадлежит ей. И пусть в это будущее из мрачных годов испытаний незапятнанными, абсолютными и вечными принесет она свою веру и свое утверждение родины!» (Современные записки. — 1920. — № 1. — С. 132–135).
…из того парижского дома… — с 1920 г. Бунин жил в Париже на улице Жака Оффенбаха, д. 1.
Чехи и эсеры *
Общее дело. — 1920. — 24 декабря (№ 162). — С. 2.
«Дело России»:Газета политическая, экономическая и финансовая / Ред. — издатель А. Я. Гутман (А. Ган). — Токио, 1920. — Выходила два раза в неделю с русским и английским текстом с 20 марта (№ 1) по 10 июля (№ 16). В газете публиковались под общим заглавием «Исторические материалы» следующие статьи: «Некоторые подробности гибели адмирала Колчака и Пепеляева» (20 марта (№ 2). — С. 2); Ясинский-Стахурск. «Открытое письмо ген. Сыровому, командиру чехословацких войск в Сибири» (31 марта (№ 3). — С.2); Сыро-боярский. «Иркутская трагедия: Выдержки из телеграммы генералу Жанен» (6 апреля (№ 4). — С.2); Славянофил. «Чехословаки: Материалы к истории Сибирской интервенции» (18 мая (№ 9). — С. 2; 26 мая (№ 10). — С. 2–3; 2 июня (№ 11). — С. 2–3; 18 июня (№ 13). — С. 2–3; 24 июня (№ 14). — С. 2–4; 1 июля (№ 15). — С. 2–3); Нот. «Чехи и эсеры» (18 мая (№ 9). — С. 3); «Предательство чехов: Один из эпизодов» (Там же. — С. 2); А. Бн. «Дневник журналиста: Самаро-Уфимская эпопея» (2 июня (№ 11). — С. 2–3).