Пугало. Ужас из далекого детства

– Я пауков боюсь, – заявила Марина и с тревогой огляделась вокруг, в этом странном помещении с покатыми стенами.

– Здесь полно пауков, – сказал Юра. – Полезли-ка обратно.

– Нет здесь никаких пауков, – сказала Аня. – А ты хочешь полезть обратно, потому что колдунью боишься.

– Ничего я не боюсь! Колдунья умерла – чего ж ее бояться? – с негодованием возразил Юра и вдруг понял, что как раз мертвой колдуньи он и боится больше всего на свете.

Крышу поддерживали массивные балки, изрядно изъеденные червями. На чердаке только посередине можно было встать во весь рост. Углы были завалены всяким хламом: перевернутое полосатое кресло с застывшей в шатком равновесии пружиной, старая проломленная балалайка без струн, еще что-то бесформенное, мебельное, гладкими углами проступающее в полумраке…

– Вижу люк, – сообщила Марина.

Она присела на корточки, отчего край ее платья взметнул с пола кольцевое облако пыли. Марина дернула за крючок, который, как казалось, был вделан в пол, и со скрипом подняла деревянную крышку. В квадратном люке тускло поблескивала лестница. Юре не хотелось спускаться туда, ему снова представился корявый подкроватный хват, обитатель всех темных щелей мирозданья…

– Здесь сундук, – задумчиво проговорила Аня.

В глубине острого угла – там, где крыша смыкалась с полом, под рваным желтым абажуром стоял небольшой кованый сундук.

Аня пошла к нему, нагибаясь по мере сбега крыши, затем и вовсе опустилась на четвереньки. Юра продвигался за нею, видя перед собой маленькую гладкую попку цветочного окраса, упорно преодолевающую пространство. Все трое доползли до сундука. Юра подвинул абажур, тот покатился, мелькая спицами, вдруг захлопали чьи-то крылья, Марина вскрикнула… Это была всего лишь пара голубей, они метнулись к слуховому окну, и, ломая пыльные лучи, исчезли в глубоком небесном круге.

Юра с трудом сдвинул сундук. Крышка не поддавалась. Он заметил, что на железном ушке висит маленький, но крепкий замочек.

Вдруг Аня схватила Юру за руку.

– Не трогай!

– Почему?

– Потому что это – тот самый сундук!

Последние слова Аня произнесла таким голосом, от которого всем стало страшно.

– Мне бабушка рассказывала, – продолжала она, облизнув пересохшие губы. – Когда колдунья умерла, ее нашли на полу. И она крепко обнимала какой-то сундук. Мертвой хваткой…

– Да ну его! – сказал Юра. – Все равно мы его не откроем. И вообще – здесь нет ничего интересного.

Юра оглянулся по сторонам, как бы ища подтверждения своим словам, и вдруг увидел это. Они заметили это одновременно, наверное, потому, что его было видно только отсюда, от сундука, а раньше оно пряталось за балкой.

Из глубины чердака на них смотрело страшное, черное, перекошенное лицо. Оно имело странную форму: толстые надутые щеки, узкий лоб, заканчивающийся плоской, как бы спиленной макушкой.

Все трое ринулись к люку. Юра добежал первым и хотел было нырнуть вниз, но подумал, что тогда его уж точно назовут трусом. Он затормозил перед люком и, бестолково хватая девчонок за руки, помог им спуститься, и уже после ссыпался с лестницы сам.

Теперь они стояли в комнате, часто дыша. Здесь тоже была мутная, лучистая тьма – от закрытых ставен. Юра разглядел железную кровать: на ней лежали подушки высокой горкой, от большой до самой маленькой. Налево был комод, на комоде – тоже по старшинству – вереница белых слоников. Направо, в положении вечного падения, застыл трехногий сломанный стул.

И в этот момент раздался громкий высокий скрежет, звон, скрип: кто-то отодвигал засов снаружи. Входная дверь отворилась и на пороге возникла колдунья.

Юра сразу узнал ее, потому что не раз видел у колодца раньше, когда колдунья была жива и ходила с коромыслом за водой. Длинные распущенные волосы, горбатый нос, тяжелый взгляд исподлобья… В руке она держала то, что и должна была держать настоящая ведьма – пучок травы. Девчонки завизжали.

Юра пошатнулся, комната закружилась перед его глазами, краем меркнувшего зрения он заметил: что-то было не так в облике колдуньи – мертвая колдунья выглядела свежее и гораздо моложе, чем та, живая. Но самым страшным было то, что в глазах колдуньи отразился страх, как будто она пугает его, дразнит, притворившись зеркалом: ее белое лицо исказилось самым настоящим ужасом. Более того, где-то на уровне плеча от тела колдуньи отпочковалась еще одна голова – тоже дразнящая, горбоносая, бледная, изображающая смертельный ужас. Это было уже слишком: Юра понял, что падает на пол, потому что ноги его стали ватными, словно во сне…

* * *

Саша Петухов сидел за компьютером в своем ателье и осваивал программу «Фоторобот», впрочем, для работы ему совершенно не нужную. Сашина цель относительно этой программы была совершенно иная – сладкая, тайная, и он не пожалел денег на диск. И когда дверь, звякнув колокольчиком, отворилась, возвещая о том, что появился очередной посетитель, Саша поспешно свернул окно «Фоторобота», где уже вырисовывались некие черты…

Посетителем был Юрий Горин. Ему показалось, что на мониторе мелькнуло и скрылось, мультипликационно свернувшись в значок, чье-то знакомое лицо, но он не успел его рассмотреть.

Петухов поднял голову, в его глазах блеснуло узнавание. Казалось, он и вправду ничуть не изменился за двадцать лет – разве что только вырос в размерах.

– Ну и дела! – воскликнул он и встал навстречу Горину.

Они с налету хлопнули друг друга по растопыренным ладоням – именно так ребята здоровались в детстве.

– А я только что тебя вспоминал, ты не поверишь! – сказал Петухов. – Прямо вот сейчас и вспоминал, как мы встретились тогда… Нет, что-то определенно есть. Телепатия, что ли?

– Ничего нет, – сказал Горин. – Никакой телепатии.

– Ну, еще… – Петухов почему-то смутился. – Маринка сейчас звонила, говорила, что ты интересуешься той историей.

– Вот это ближе к истине. Поэтому и вспомнил.

Горин понял, кого напоминало ему лицо, мгновенно исчезнувшее с монитора – именно Марину. Странная мысль пришла ему в голову: что, если «другой», его теперешний заместитель, вовсе не респектабельный клиент массажного салона, вроде того ушастого бородача, а просто-напросто Сашка Петухов? Впрочем, чего ж тут странного, ведь Петухов такой же мужчина, как и все.

Если это так, то не стоит прямо спрашивать его об Анне, поскольку об этом сразу станет известно Марине.

– Честно говоря, я не очень-то помню про пугало, – сказал Петухов. – А как, вообще, дела-то? Столько лет не виделись…

Горин ввязался в скучный традиционный разговор. Он узнал, что Петухов служил в армии, потом женился и развелся, работал фотографом в ателье, а когда началась приватизация, умудрился перевести ателье в свою собственность. Но дела идут неважно, он даже не может нанять сотрудников и все делает сам. Петухов показал Горину проявочную машину, которая стояла в соседней комнате, еще какую-то хитрую аппаратуру… Наконец, Горину удалось перевести стрелки разговора на магистральную тему.