Пульсация. Книга 1. Марк
Шрифт:
Вот как раз к этому типчику с явно раздутой трудовой репутацией девушке и посоветовали обратиться в своё время. Его имя было известно всему кварталу, о его роде деятельности не знал разве что только самый ленивый или мёртвый. Но, что крайне важно, все почему-то пребывали в твёрдой уверенности касательно его неоспоримых успехов на выбранном им поприще и связанном с ними стопроцентном профессионализме. Но ведь то, что часто ходит на слуху едва ли является хотя бы частичной правдой, тем более, когда реклама исходит от самого производителя. Кому, как не Адаму Ковальски распространять о себе нужные слухи среди наивного и не всегда продвинутого в подобных вопросах обывателя? К тому же, членство в киногильдии на Роял-Хиллз никак не может являться мегагарантией его мегауспешности. Ну, разве что даёт
– Кабельный премиум-канал Эйч-Си-Эн собирается запустить телевизионный проект невиданных до селя масштабов! – сияющая от уха до уха улыбка не в меру довольного ребёнка, заполучившего на Рождество желанную модель гоночной машинки, не сходила с лица Ковальски в течении всей его вступительной речи. Элл даже на стоявший напротив его рабочего стола стул не успела усесться, пока он с ходу выкладывал очередную новость века с горящими глазами невероятно везучего сукина сына. Видимо, в этот момент перед его взором маячили длинные цифры комиссионных от будущего гонорара своей подопечной.
Только вот сама девушка так и не сумела словить витающей в кабинете эйфории. Скорее, наоборот. Испытала очередной дискомфорт от окружающих габаритов помещения, в котором, как ни странно, было очень светло из-за единственного, но достаточно большого окна за спиной Адама. По сути, здесь и развернуться-то было негде. Самый обычный офис без приёмной, с большим рабочим столом (на пол комнаты), парочкой стеллажей, несгораемым шкафом-картотекой и, конечно же, внушительным иконостасом из фотографий практически на всех четырёх стенах.
Каждый раз, когда Эльвира сюда попадала, первое, что приходило на ум, это страстное нежелание увидеть когда-нибудь здесь собственный фотопортрет. Да и большая часть представленной коллекции вызывала слишком большое сомнение касательно связи изображённых на них людей с Адамом Ковальски.
– Эйч-Си-Эн? – кабельный канал?
Тёмные брови девушки сдвинулись к центру переносицы напряжённым изгибом.
– Один из самых раскрученных телеканалов страны, наподобие Netflix, Fox, ShowTime или HBO. Как о нём можно не знать? Все популярнейшие сериалы последних десятилетий Эспенрига были сняты именно на его студийных площадках. Я уже молчу о количестве полученных наград с престижными премиями и признаниях ведущих кинокритиков не только Запада, но и Востока. А уж скольким клиентам я помог в своё время пробиться в самые раскрученные и нашумевшие проекты…
И кто бы в этом сомневался?
– Так что готовься, – очередная порция слащавой улыбочки на далеко не симпатичном лице киноагента вызвала у Элли диаметрально противоположное чувству радости желание – закрыть глаза и подавить лёгкий приступ тошноты. Лучше бы он ей позвонил. – Я записал тебя на вторник на прослушивание и заодно прозондировал почву на счёт количества предлагаемых ролей и недостающих…
Но Адаму так и не удалось договорить, как и удержать на больших и длинных губах самодовольную ухмылочку лучшего на земле «папочки». Единственная дверь в его жалкой коморке с оглушающим грохотом распахнулась. Прочертив в ограниченном периметре идеальную дугу в 180 градусов, она со всей силы вложенного в неё удара ухнула о гипсокартонную стенку, каким-то удивительным чудом не треснув, не слетев с петель и не впечатавшись намертво в перегородочную панель.
И Ковальски, и Элли почти в унисон подпрыгнули на своих местах, испуганно оборачиваясь и устремляя взгляды к источнику взрывного шума.
– Ковальски, жидовский же ты ушлёпок! – казалось, не прошло и секунды, как вслед за грохотом двери, внутрь офиса ворвался не менее шокирующий восклик незнакомого мужского голоса. Ещё полсекунды и перед широко распахнутыми глазами вынужденных свидетелей, из зияющего дверного проёма нарисовался тот самый возмутитель спокойствия. Он так и шёл, прямым курсом на обомлевшего киноагента, пересекая неспешным шагом узкий пролёт от порога маленького офиса до рабочего стола Ковальски и глядя при этом только на выбранную им изначально жертву. Молодой мужчина со взглядом взбешённого психопата и экзотической внешностью нереально красивого
демона в человеческой обличье. Причём за весь свой путь он так ни разу и не взглянул на сидевшую рядом девушку, буквально пялившуюся на него во все изумлённые глазища оцепеневшей статуэткой. Будто кроме него и Адама, здесь больше никого не было.– Марк?.. Т-ты… что тут… что случилось?..
На первый взгляд, Ковальски был скорее напуган угрожающим видом недовольного гостя, нежели его совершенно нежданным появлением. Можно было даже решить, что подобные эпизоды в практике агента имели далеко не единичное место. Тут же возникал вполне резонный вопрос – чем же таким непредсказуемо убойным Адаму удалось довести молодого актёра до столь шокирующего бешенства. А в том, что это был актёр, Эльвира почему-то не сомневалась.
– Серьёзно? Что случилось? Мы и вправду такие несведущие? – незваный гость плотоядно осклабился.
Ему хватило лишь пары пружинистых шагов, схожих на завораживающие движения грациозного и весьма опасного хищника, чтобы завершить свой эффектный путь до кресла Ковальски и заодно обрезать хозяину слишком тесного офиса все пути к отступлению. Присев на край винтажного стола, молодой мужчина нагнулся над пунцовой макушкой загнанной им в угол жертвы, тут же хватая агента за галстук под подбородком и с особо изысканным садизмом притягивая того к своему нарочито сдержанному лицу.
– Ты, падла сучарская, будешь и дальше изображать из себя непорочную целку? Или всё-таки наберёшься смелости и скажешь мне правду? Как же ты, бл*дская мразь, дошёл до такого? Неужели ты действительно решил, что я какой-то там упоротый ко всем херам торчок и конченный еблан? Что я никогда ни о чём не догадаюсь и уж тем более обо всём не узнаю?
Но больше всего Элл ошалела в тот момент, когда из уст демонического красавца по имени Марк полилась вполне внятная, едва не идеальная русская речь. И, скорей всего, мужчина перешёл на родной для него язык, думая, что никто, кроме Ковальски, его здесь не поймёт.
– Клянусь мамой, Марк, я ничего такого…
– В рот твою маму, Ковальски! – проорал Адаму в лицо в конец рассвирепевший гость.
Девушка интуитивно вжалась в сиденье и спинку своего стула, будто её тоже коснулось всесметающим потоком чужой ярости. Хотя пробрало её в те мгновения на самом деле дальше некуда, долбанув сумасшедшим разрядом вскипевшего в жилах адреналина по всем нервным узлам, словно взрывной волной-отдачей извне. Можно подумать, кто-то насильно её здесь удерживал, заставляя против воли наблюдать за происходящим или же с затаённым дыханием любоваться ирреальной картинкой, завораживающей своим пугающим безумием глубоко шокированный разум.
– Вот и как после всего этого гомна доверять твоей жидовской братии, а? Со всего хочется поиметь, да, Адамушка? Видимо, с меня и взять было нечего, поэтому ты с такой ненавязчивой лёгкостью согласился перекрыть мне кислород? Решил, что я ничего не замечу и никогда не просеку всех твоих подковёрных заеб*нов?
– Марк, бога ради, успокойся! Какая муха тебя укусила? Неужели нельзя обсудить все возникшие у тебя вопросы в более цивилизованных условиях, без повышенных тонов и нежелательных свидетелей?
Ковальски наконец-то рискнул приподнять дрожащие руки и коснуться пугливым поглаживанием сжатого с его галстуком кулака молодого мужчины. Если Адам и надеялся данным жестом хоть немного ослабить хватку чужой руки и поубавить перевозбуждённое состояние крайне эмоционального гостя, то он явно выбрал для этого не вполне подходящий момент.
Даже со стороны совершенно несведущему наблюдателю было понятно, что Марк не собирался так скоро разжимать своих пальцев, как и вестись на тщедушную попытку киноагента чем-то его пристыдить и уж тем более как-то напугать. Не меняя позы, он спокойно обернулся в сторону абсолютно безмолвной и неподвижной свидетельницы. При этом и взгляд, и само выражение лица мужчины выглядели на удивление спокойными и бесчувственно поверхностными, будто за секунду до этого он не срывался ни в крик и не угрожал Ковальски убийственным потоком ненормативной лексики. Подобные перепады в поведении, как правило, присущи личностям с антисоциальными расстройствами психики или крайне талантливым актёрам-манипуляторам. Пси-садистам, кстати, тоже.