Пуля для дублера

Когда пришло время поступать в университет, он поступил в университет Дружбы Народов в Москве. Он провел там очень много времени, сходя с ума от свободной жизни состоятельного студента университета. Спорт, вечеринки. Женщины. Он был красив и обаятелен. Короче говоря, он был успешен.

Марина рассказала о том, как он окончил школу, как неудачно вернулся в Азербайджан, как поссорился с отцом, проработав год в семейном бизнесе, как тайно вернулся в Кабул в девяностые, когда страна была охвачена гражданской войной. Потом он возвратился в Россию. В течение следующего десятилетия информация о нем была скудной, за исключением нескольких ключевых фактов: чеченская война политизировала его, как и его роман с Ритой Хасановой, молодой ингушкой, которая получила образование в Ленинграде, а также была из богатой семьи. В мае девяносто восьмого года они поженились.

В сентябре девяносто девятого года российские ВВС нанесли ракетно-бомбовые удары по территории Дагестана, где по данным разведки, должны были находиться крупные силы боевиков и убили около трехсот гражданских лиц. Рита, которая работала медицинским волонтером в лагерях беженцев, погибла под бомбежкой.

– Когда Гасан снова появился на поверхности, - сказала Марина, - он был уже опытным оперативником ИГИЛ.
– Она кивнула на ноутбук.
– У нас есть список делишек, которые носят его фирменный знак - взрывы, похищения, убийства по всему Ближнему Востоку и Кавказу. Но несколько лет назад Фархадов снова исчез с экранов радаров разведки. Слухи поместили его в Сирию. И слухи были всем, что у нас было, пока Женя не поговорил с ним в Баку чуть больше двух месяцев назад.

Остаток дня и всю ночь они изучали контрабандный маршрут Евгения из Албании в Петербург. Имена. Имена. Имена. Места. Места. Места. Пароли. Контакты. Кому за что заплачено. Сколько он заплатил кому. Имена. Места.

На следующее утро они начали с записей Лазарева о его встречах с Мансуром Сабитовым и Гасаном Фархадовым. Имена. Места. Впечатления Евгения. Марина рассказала ему кое-какие подробности, которыми Евгений делился с ней во время их долгих разговоров, чувства и предчувствия, вещи, которые не попадали в его официальные отчеты. Не факты, а просто чувства, как на третьей встрече в Баку, когда незнакомец вошел в захудалый отель и представился как Гасан Фархадов. Что Евгений думал о лицевой хирургии Фархадова, как она кардинально изменила его внешность, и как Евгений предполагал, что это, должно быть, повлияло и на его личность.

К концу второго дня Беликов начал хорошо понимать, как его двойник пытался разгадать кусочки головоломки. Солнце светило в окна студии под острым углом, освещая деревья и городской пейзаж. Резкий контраст света и тени долго не продержится. Через несколько минут солнечные лучи коснутся самого плотного слоя пресловутого смогового савана. Свет становился мягче, а затем надвигались облака, собираясь для летнего полуденного ливня.

Беликов неподвижно стоял на диване, словно его несколько часов держали взаперти. Его мышцы нуждались в растяжении, тело жаждало искупаться в бухте. Но его разум был электрически заряжен, и его новое знание генерировало интенсивную энергию, которая делала его беспокойным, как кошка.

Он подошел к окну, в которое светило солнце, и посмотрел на Парк Офицеров. Окна были открыты, и он мог чувствовать прохладный, мягкий вечерний бриз, который нес жужжание голубей и, иногда, переливы детских голосов из парка. Он облокотился на подоконник и поразился странному и чуждому ощущению момента. С таким же успехом он мог быть в Ханое или Ташкенте.

– Женя всегда так стоял, - сказала Марина.
– Вот так просто. Прямо там, в окне.

Когда он обернулся, она тоже стояла, глядя на него с выражением преследуемого воспоминания.

– Мне нужно выпить, - сказала она.
– Я ждала достаточно долго.

– Я принесу, - сказал Беликов. Он подошел к шкафу черного дерева и приготовил напиток точно так же, как она показала ему в первый вечер. Он сделал один для себя, потом взял стакан у Марины и протянул ей.

– Если вы правы насчет Мурада, - сказал он, потягивая свой напиток, который держал в одной руке, а другую руку в кармане, - то мне кажется, он выйдет на связь еще.

Зазвонил сотовый телефон Юрия, напугав их обоих. Марина поставила стакан, прежде чем снять трубку.

– Да.

Нерешительность на другом конце провода.

Беликов подошел к ней, и она наклонила телефон так, чтобы он мог слышать.

– Почему именно вы отвечаете на звонки, девушка?

– Кто это?

– Мне нужно поговорить с Евгением.

– Ты не понимаешь, - сказала она.
– Я должна знать, кто это.

Пауза.

– Скажи ему, что это Мурад.

– Послушай, - сказала она, - он болен, завтра ему будет лучше.

– Дай ему телефон, - сказал Мурад.
– Даже если он болен. Это очень важно.

– Я же сказала...

Внезапно Юрий выхватил у нее телефон. Она ахнула, ошеломленная.

– Мурад.
– Инстинкты подсказывали ему, что голос должен быть спокойным. Очень спокойным.
– Это Евгений.

Он покосился на Марину. Она смотрела на него так, словно он в нее выстрелил.

– Женя? О аллах, мы думали, ты умер. Не могу поверить. Где тебя черти носили?

– Кто думал, что я умер?

– Все, дружище. Ты в порядке?

– Я в порядке, - просто сказал Юрий.

На другом конце провода воцарилось молчание. Беликов представил себе лицо этого человека, его прищуренные глаза, напряженно вглядывающиеся в угасающий свет подозрения.

– Мы думали, наркоторговцы тебя достали, - сказал Мурад.

– Мне повезло.

– Ни хрена себе.

– Ты сказал, что хочешь сказать мне что-то важное.

Пауза.

– Этот телефон все еще работает?

– Да, здесь чисто.

– Дело в Гасане, Женя. Мне нужно с тобой поговорить.

– Ладно, хорошо.

– Значит, там же?

Нет. Больше не могу. Слушай, дай мне пятнадцать минут, потом перезвони мне.

– О кей.

Глава 18

В течение двух часов, которые оставались до отъезда Беликова, они продолжали сосредоточиваться на длинных отчетах Лазарева о его встречах с Сабитовым и Фархадовым в Балакене и Баку.

С наступлением сумерек вечерние дожди перешли в раскаты грома. Ветра не было, дождь лил как из ведра, хлестал по густым кронам деревьев в парке, словно хлопал по брезентовым навесам, и этот шум отвлекал их от отчаянной сосредоточенности. Они замолчали и уставились в открытые окна, когда последние лучи фиолетового света сгустились в южную ночь, и завораживающие звуки улиц, забрызганных дождем, пробудили в каждом из них тщательно охраняемые воспоминания.