Пуля для невесты. На карусели чувств

Где-то я слышала, что много думать — вредно для здоровья. Ведь, если хорошенько постараться, то возможно и болезнь себе надумать, поверить в нее и… зачахнуть. Придумать можно все. Как впрочем, и проблемы…

Ни к проблемам, ни к ухудшению здоровья я не стремилась. Поэтому решительно отгоняла назойливые размышления о случившемся.

На второй этаж поднялась в рекордно короткие сроки.

А в комнате меня ждал сюрприз…

— Кузя!

Домовой, как ни в чем не бывало, сидел на кровати, энергично покачивая коротенькими ножками.

Радость, что лохматик жив-здоров, была слишком сильной, чтобы суметь ее усмирить.

Через всю комнату я опрометью кинулась к кровати и сгребла домового в крепкие объятья.

Тут же мысленно перед глазами промелькнули жуткие картинки нашей последней встречи. От нападения Тени, ранения Кузи и до его странного, ужасающего исчезновения.

Сердце сжалось на миг, словно затаилось в груди, а потом резко забилось, наращивая темп.

Кузя не шевелился. С таким же успехом я могла пойти пообниматься с камнем. Правда, отсутствие ответной реакции не уменьшило облегчения и не помешало мне еще крепче обнять домового.

— Госпожа…

Хрип лохматика заставил меня поумерить пыл, разжать руки и отодвинуться.

— Я рада, что с тобой все в порядке.

И мимолетного взгляда хватило, дабы понять — Кузя в страшной растерянности. Глаза размером с блюдца были явным доказательством этого.

— Не знаю, как бы я смогла дальше жить, случись что с тобой. По моей вине.

Домовой откашлялся. Сморгнул подступившие слезы.

— Что вы! Скажете тоже! — замахал он руками. — Служить вам, в радость. А защитить — большая честь для меня!

Самоотверженность, которой обязательно обладало большинство главных героев моих любимых книг, всегда оставалось для меня сущей загадкой. У Кузи же этого качества явно имелось в достаточном количестве. Да и наверняка, с лихвой.

Еще, как подсказывали наблюдения, домовой стыдился даже банальной благодарности, а может, никогда прежде ее и не знал, вот и был непривычен к проявлению чувств.

— Но умирать за меня не смей, — строго ответила я. Для пущего эффекта еще и брови нахмурила. Мало ли, что могло прийти этому герою-альтруисту в голову за время болезни. — Кстати, где ты так долго пропадал? Да и исчезновение твое было… нерводробительным. Я успела поволноваться…

— Простите, госпожа. Спячка продлилась дольше, чем я ожидал и…

— Спячка?!

— Мы так восстанавливаемся, — пробормотал Кузя. — Из-за тесной связи с жилищем хозяина, можем черпать силу прямо из стен дома. Но сама спячка довольно… личное, поэтому мое тело исчезло, проявившись в норе.

— Х-м-м… Норе?

На белку Кузя меньше всего смахивал.

— Да, по-вашему, дома. Да и Ольхе потом отпускать долго не хотела. Волновалась, — нахмурился домовой. — Соскучилась…

— Ольхе? Твоя, — я замялась, подбирая нужное определение и надеясь, что Кузя сам заполнит повисшую паузу. Домовой же не спешил приходить мне на помощь. — Э-э-э…

— Дуада, — наконец, кивнул он.

— Кто?

К такому объяснению я оказалась не подготовлена.

Кузя почесал подбородок:

— Как это по-человечески…

Если бы я могла ему подсказать с поиском альтернативного значения тому, что он собирался объяснить, обязательно подобрала бы что-то… Но в порядках мира существ я была наивнее и глупее, чем младенец трех дней отроду.

— Ольхе — моя помощь, моя вера, моя опора, — неуверенно нашелся Кузя. — Мать моего продолжения…

Рот сам собой открылся от удивления.

— Жена?

Домовой просиял, кивая:

— Дуада.

Кто-кто, а лохматик не походил на женатого муж… домового. Да и кто знал, что эти существа вообще строят семьи?

— Я думала, что ты тут один… домовой.

— Нет, что вы, госпожа! — улыбнулся Кузя. — Особняк большой и моих собратьев здесь много, у каждого свои обязанности. Работы на всех хватает. Поэтому орден разрешает нам жить здесь маленьким поселением.

— А почему я никого другого раньше не видела?

Ощущение, что за тобой могли постоянно наблюдать лохматые человечки оказалось не из приятных. Захотелось даже поежиться.

— Так правила такие. Людям вообще показываться нельзя. Это противоречит нашему закону о сохранности общей тайны.

Я представила, как домовые во всех домах, в которых живут, однажды появляются перед хозяевами, не боясь огласки. Воображение подкинуло «живые» картинки, вызвав смешок, как ответную реакцию.

— Чем лучше умение быть незаметным, тем выше статус среди собратьев, — охотно пояснил домовой. — Вам же я давно прислуживаю, да и был замечен, поэтому прятаться нет необходимости.

— И хорошо, — искренне улыбнулась я Кузе. Что-что, а его открытую помощь уже успела оценить.

По правде говоря, рядом с ним мне было настолько спокойно и уютно, что прячься домовой дальше и потеря стала бы невосполнимой.

Взгляд совсем не человеческих глаз лохматика поначалу вызывал у меня неловкость. Сейчас же и пристальное внимание воспринималось вполне нормально. Я даже втайне стала восхищаться такой экзотической внешностью домового. И хоть в нем была большая часть от какого-то животного, но человеческого так же оказалось не мало. А если учесть моральные качества, то Кузя, и вовсе, мог заткнуть за пояс каждого второго человека.

Короткая пауза и лохматик тихо признался:

— Мне нравится общаться с вами.

Я почувствовала его неловкость чисто на интуитивном уровне. Причем так хорошо, словно свою собственную. Видать, с выражением чувств у домовых действительно проблемы. В таких моментах сказывалось различия между воспитанием, традициями, стереотипами из жизни наших миров. Но оно было для меня несущественным.

— Мне тоже приятно твое общество, — мимолетно коснулась кожи, его огрубелой на ощупь, руки и, не кривя душой, добавила, — друг.

Кузя вздрогнул. Его глаза расширились от изумления, а брови взметнулись вверх так резко, точно желали срастись с линией роста волос. Руки, правда, домовой не отдернул. Громко шмыгнул носом.

Наблюдать за тем, как это доброе, благородное существо не может сдержать чувств и подступающих слез благодарности было по меньшей мере очень странно. Поэтому я без лишних промедлений постаралась перевести тему и отвлечь домового.

— Ты пришел просто так? Сказать, что с тобой все в порядке?