Пуля в подарок

Оставались те двое. Они, похоже, уже успели сообразить, что диверсант действует в одиночку, и потому не убрались подобру-поздорову. Чичи кричали, подбадривая друг друга.

Артем прокрался к двери и выстрелом сбил фонарь. Из кустов прогремели две автоматные очереди. Тарасов примерился и запустил в ту сторону две гранаты подряд. Фейерверк был оглушительный.

Беспорядочные очереди просвистели над головой Артема. Тарасов был уже напротив калитки. В первых рассветных лучах бегущие вниз по склону фигуры боевиков были видны как на ладони. Встав на одно колено, Артем послал им вслед две пули и рысцой вернулся в дом.

Его подозрения оправдались: мертвый чич был только похож на Умара.

Кто были эти четверо? Один Аллах знает! Но уже то, что с арсеналом у ребят было все в порядке, доказывает многое. Мы на войне, и вина противника не требует доказательств…

Рассветало стремительно. Розовым засветились пышные деревья на востоке. Артем пустился в обратный путь.

На месте, где стоял «газик» с особистом, осталось только жирное масляное пятно.

«Уехал, сука, пижон! – зло подумал Артем, припуская бегом по склону. – Услыхал стрельбу и уехал! Встречу козла в Ханкале – морду набью!»

Выбравшись на грунтовку, Тарасов осмотрелся. Пустынно. Хоть бы собака пробежала…

Загудел за поворотом мотор. В облаке пыли показалась морда «козелка» – не того, на котором привезли Артема. Тарасов, как был – с закопченной рожей и автоматом наперевес – вышел на середину дороги и поднял руку. «Козелок» истерично засигналил, но продолжал катить прямо на Артема. Тарасов перебросил цевье на ладонь и дал короткую очередь перед колесами машины.

Взвизгнули тормоза.

Тарасов не ошибся: наши. Приоткрылась дверца. Высунулась масленая рожа под козырьком зеленого кепи.

– Ты что, охренел?! – тоже узнав своего, заорал толстяк. – Пулю хочешь схлопотать?!

Солдатик-водитель смотрел на Тарасова, открыв рот.

– Ты свои пули, небось, давно на тушенку променял, – огрызнулся Артем и деловито осведомился: – В Ханкалу поспешаешь? Подбросишь, или как?

– Ну, совсем спецназ охренел! – простонал успокоившийся толстяк и вытер рукой вспотевший лоб. – Садись, куда ж тебя девать!.. Говорили мне: возьми сопровождение. А я говорю: так войны ж нету… Вот те и нету!

– Да расслабься ты, – хлопнул толстяка по плечу Тарасов.

– Без фамильярностей попрошу! – взвился тот. – В Ханкале выясним, кто кому козырять должен…

Толстяк пыхтел и качал головой, вспоминая инцидент на дороге.

Объяснений давать не пришлось. У КПП стоял «газик». Особист стоял рядом, картинно опершись локтем на дверцу. Артема затрясло от злости. Он выпрыгнул из «козелка» на ходу и широкими шагами подошел к особисту.

– Ты почему с условленного места свалил?! – Тарасов тряхнул того за грудки.

Особист, не меняя выражения лица, перехватил руки Артема в локтях, стиснул и ответил вполне спокойно:

– Был приказ… Приказ, понятно?

Тарасов отпустил и сделал шаг назад.

– «Миссия невозможна-2», – без улыбки пошутил особист, и Артем улыбнулся в ответ: бить морду этому засранцу ему уже не хотелось…

Через час разморенного горячим душем капитана Тарасова вызвал начальник штаба и выдал подписанную командировочную бумажку, мобилку, документы и билеты на авиарейс «Ростов – Москва». Артем бойко отстучал на машинке рапорт о выполненном задании – в единственном, как водится, экземпляре, – и отправился в модуль, чтобы собрать свои нехитрые вещички.

Умар был сейчас далеко – Артем точно знал это. Кто-то дал полевому уйти.

Умар сидел на корточках, уронив руки; в пальцах дымилась забытая сигарета.

Пропахшие потом Сашко и Дмитрусь присели на траву напротив. Полевой поднял глаза:

– Что повесили головы, бойцы? Не всегда все получается даже у меня… Помните того русского, который у меня в подвале сидел? Просил меня один человек отдать пленника ему, и я не мог отказать. А теперь я, кажется, знаю, чем его можно задеть…

Умар запнулся, потом, вспомнив о сигарете, глубоко затянулся и продолжал:

– Поедете в Ростов, джигиты. Будет у меня для вас важное дело… Моих джигитов казаки не любят, а вы там по виду свои, славяне…

Слово «славяне» Умар не выговорил, а прошипел.

– Москаль не славянин! – горячо возразил Дмитрусь, но Сашко тут же дернул его за полу куртки: не спорь с командиром.

Глава четвертая У смерти синие глаза

На светофоре был зеленый, но переходить дорогу никто не торопился: ни пешеходов, ни машин в этот глухой ночной час не наблюдалось. Из косо сыплющейся с неба дождевой мути глядели неразборчивые рекламы по ту сторону проспекта.

Артем прибавил шагу, но когда его подошвы коснулись бровки, светофор едва слышно щелкнул и выдал красный колер.

Отец Кирилл служил сегодня всенощную. В уютной церкви народу было мало – все больше старушки да пара молодух с потухшими глазами в криво сидящих платочках. Золоченый священник кивнул Артему и продолжил свое раскатистое пение. Пока шла служба, отец Кирилл еще раз взглянул в сторону Артема, и тот понял, что батюшка хочет с ним поговорить, когда все закончится…

Священник в простой черной рясе стоял перед иконостасом, кладя широкие кресты на грудь и плечи. Прихожане разбрелись. Молились только две серенькие старушки и женщина в широком плаще, из-под которого выбивался край вечернего платья. Подкрашенные глаза незнакомки остановились на вошедшем Артеме и снова уставились в ряд золоченых икон.

– Пришел? – подойдя, тихо сказал священник. – Что у тебя? Бледный какой-то…

– В плену я, батюшка, побывал, – так же тихо ответил Артем. – Дай, думаю, к вам зайду…

– А что ж воскресным утром время не выбрал? – укоризненно покачал головой священник. – День нынче пасмурный: две старушки, одна блудница и капитан спецназа… Как Бог-то все устраивает!

Отец Кирилл когда-то крестил Артема. Неожиданно для самого Тарасова, религиозная формальность, которой, впрочем, придавали значение многие его товарищи, обернулась искренним интересом. Священник не отказывал в беседе, давал иногда умный совет, хотя и поддразнивал капитана: мол, хорошо мужику – Бога забыл…

Поговорили коротко. Артему стало теплее на душе.

– Возьми-ка книжечку – тут все написано, – протянул отец Кирилл тонкую брошюрку с православным крестом на обложке. – Божией Матери Свято-Крестовской молись каждый день утречком – жив будешь и в плен больше не попадешь. И я за тебя молиться стану.

– «Агаряне» – это чеченцы, что ли? – поинтересовался Артем, листая страницы.

– Выходит, они, – вздохнул отец Кирилл. – Только ты больше не об агарянах думай, а о Боге… Понял меня, воин?