Пурпурные кружева

Морган вошел в небольшой кабинет, где перед низким столиком, заваленным свежими газетами, сидел Бьюфорд Тисдейл.

Запах дорогих сигар, элегантный костюм, туфли из кожи великолепной выделки, а также вальяжная поза этого человека, позволившего себе расслабиться уже в три часа дня, свидетельствовали о том, что он богат и любит удовольствия. Морган заметил в клубе лишь нескольких посетителей – большинство бизнесменов и политиков еще в своих офисах. К тому времени, когда здесь станет многолюдно, он должен уйти.

Опустившись в глубокое кожаное кресло напротив Тисдейла, Морган небрежно взял последний выпуск «Тайме». Тисдейл поднял взгляд и кивнул Моргану в знак приветствия, прежде чем вновь погрузиться в чтение. Морган так же вежливо слегка кивнул головой в ответ и занялся своей газетой.

Через несколько минут появился Марио.

– Ваше бренди, сэр, – объявил он, преподнося Моргану рюмку на серебряном подносе. Он говорил с подчеркнутым почтением и держался совсем не так, как при их встрече в холле.

Морган взял хрустальную рюмку, затем откинулся на спинку кресла и вздохнул:

– Ах, – сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь, – какой славный денек!

Тисдейл вновь посмотрел на него, и Морган, встретив его взгляд, слегка качнул головой, словно несказанно удивился:

– Тисдейл? – спросил он. – Бьюфорд Тисдейл? Тисдейл был явно озадачен такой реакцией.

– Ну да, – ответил он несколько неуверенно.

– Бог мой, дружище, сколько же лет прошло?! – воскликнул Морган, поставил рюмку на столик и, привстав, протянул банкиру руку.

– Извините, я никак не могу вспомнить ваше имя. Морган весело рассмеялся.

– Сэмюэл Уитли, – ответил он.

– Уитли? – переспросил явно смущенный Тисдейл.

– Только не говори, что не узнаешь меня. Гарвард. Мы одновременно получили диплом. Боже, как я тоскую по тем дням! Помнишь Тедди Рузвельта? Ты с ним часто встречаешься? – Морган снова уселся в кресло и взял рюмку с бренди. Прежде чем Тисдейл успел ответить, он позвал Марио: – Бренди для моего друга, милейший.

Бренди появилось перед Бьюфордом Тисдейлом, пожалуй, чересчур быстро, но он этого не заметил, поскольку все еще безуспешно пытался вписать лицо Моргана в изрядно поблекшую картину собственных воспоминаний о днях, проведенных в Гарварде. Морган же прекрасно понимал, о чем сейчас думает Тисдейл, поскольку проделывал этот фокус уже не раз.

– Мы беседовали с Рузвельтом как раз на прошлой неделе, – продолжал Морган, зная по опыту, что упоминание имени человека, который стремительно приобретал все большее влияние в среде нью-йоркских политиков и должен был вот-вот возглавить ключевой пост в городской администрации, обязательно вызовет живой интерес Тисдейла.

– Неужели? А я не встречался с ним давным-давно. Хотя, конечно, слышу разговоры о нем на каждом перекрестке. Должен сказать, дела у него идут просто отлично.

– Да, истинная правда. – Морган покачал головой и сделал глоток бренди. – А как ты? Я слышал, ты проводишь какие-то грандиозные преобразования в своем банке.

Бьюфорд гордо приосанился и откинулся на спинку кресла. Отпив из своей рюмки, он утвердительно кивнул:

– Да, я действительно ввел кое-какие новшества. Они касаются чеков и баланса. – И, оседлав любимого конька, Тисдейл принялся подробно рассказывать Моргану о сути своих нововведений.

Морган, удобно расположившись в кресле, вполуха слушал его, не перебивая, примерно четверть часа. Наконец ему показалось, что банкир заметно подустал и почти исчерпал волнующую его тему. Теперь можно было переходить к тому, что интересовало самого Моргана.

– Как печально, что нас покинул Клод Блэкмор… – начал он издалека и тяжело вздохнул.

Бьюфорд, соглашаясь, кивнул:

– Да, он был еще так молод. Моложе меня. – Тисдейл сделал большой глоток бренди. – Есть над чем задуматься, скажу я тебе.

– Я слышал, его сестра вернулась в город.

– Лили? – удивленно спросил банкир.

– Да, а я и забыл, как ее зовут. Постой-ка, ты ведь, кажется, ухаживал за ней?

Бьюфорд замер, взгляд его затуманился.

– С тех пор прошла целая вечность. Как будто это было не со мной. Не могу поверить, что Лили действительно вернулась, и сомневаюсь, что она останется здесь надолго.

Теперь замер Морган.

– Ну что ты, она непременно останется, – сказал он с большей горячностью, чем следовало.

Он сам не раз думал, что Лили совершенно далека от ведения домашнего хозяйства и ничего не знает о воспитании детей, но ему никогда не приходило в голову, что эта женщина способна сдаться и уехать из Нью-Йорка.

– Ты знаешь, ведь Клод оставил на ее попечение детей. Она просто не может уехать.

Теплая улыбка неожиданно осветила лицо Бьюфорда.

– Возможно, ты и прав. Но Лили никогда не делает то, чего от нее ожидают. Она непредсказуема. – Он с сомнением покачал головой. – И к тому же величайшая упрямица из всех, кого я когда-либо знал. Боже, как она была красива!

Морган с раздражением отметил, что его больно задевает то, как этот денежный мешок рассуждает о Лили. Это было тем более странно, что основная цель проникновения в клуб толстосумов и политиков и состояла в том, чтобы разговорить банкира. Но как бы то ни было, теплота тона, даже некоторое благоговение, с которым Тисдейл произносил имя Лили, заставили Моргана испытать нечто вроде ревности.

– Думаю, именно из-за своего упрямства она и влипла в эту историю, – сказал он, желая продолжить тему.

Бьюфорд задумался над этими словами, затем пожал плечами:

– Возможно. Но в глубине души я всегда чувствовал, что увлечение живописью не доведет ее до добра. Если бы она не стала ходить на занятия в этой школе искусств, то, думаю, мы с ней… – Он резко оборвал себя и опустил взгляд на хрустальную рюмку, как будто видел в ней, как в магическом кристалле, нечто совсем иное, нежели бренди.

– Какая еще школа искусств? О чем ты? – спросил Морган, подавшись вперед. – О какой школе ты говоришь?

– О школе искусств миссис Гарднер. Ты должен ее помнить.

Но Морган не помнил. Он никогда не слышал о школе искусств миссис Гарднер, однако не в его интересах было признаваться в этом.

– Конечно, теперь я припоминаю.

– Миссис Гарднер закрыла школу буквально через несколько месяцев после скандала. Еще бы ей было не сделать этого! После того, что произошло, ни один добропорядочный отец не послал бы туда своего ребенка. Вот Мельве Гарднер и пришлось отойти от дел. С тех пор я больше ничего о ней не слышал. – Бьюфорд усмехнулся. – Знаешь, говорили, что у Лили был настоящий талант.