Push the Button
Шрифт:
Багратионовская — Филевский парк
После выдворения академика супруги вернулись в гостиную.
Маше было несколько неудобно за поведение мужа.
– Жалко академика этого, — сказала она.
– Забей! — Дима, неизвестно, чего добиваясь, в очередной раз оскалил белоснежные зубы.
– А ведь страну его изобретение могло прославить, — подъебнула Маша мужа. — Или тебе все равно?
– Это изобретение нам самим пригодится, — сказал Дима и чванно почесал
– Оно что?.. У вас, что ли? — не сказать, чтобы Маша так уж сильно удивилась.
– А то! — Если бы какому-нибудь художнику потребовалось проиллюстрировать такой человеческий порок, как самодовольство, лучшей натуры, чем Дима, было бы не найти. — У нас, конечно!
– И что это за изобретение? — спросила Маша.
Тема для семейных разговоров была не самая веселая. Но Маша опасалась, что если Диму не отвлечь, он неминуемо заговорит на тему секса. А разговоры об этом в Димином исполнении были, как правило, отвратительны. Конечно, знала Маша, этого поворота в разговоре избежать не удастся. Но можно было потянуть время.
Дима прошел к бару, налил себе джина, добавил тоника, льда. Вернулся в кресло. Развалился.
– Короче, называется эта хуевина «вероятор», — начал он. — Как она работает, я в точности не знаю.
Маша стиснула зубы, чтобы не зевать. Но пусть, пусть поговорит о физике…
– В общем, представляет она собой такую вот херню, что-то между мобильным телефоном и цифровым фотоаппаратом…
– То есть и звонить, и фотографировать можно? — спросила Маша.
– Ну, ты и дура! — заржал Дима. — Такую хуйню кто только не изобретал! Сморозишь тоже.
Маша решила стерпеть. Дима из каких-то совершенно абсурдных соображений считал себя умнее Маши. Доводы разума к Диминой уверенности не имели, понятно, никакого отношения.
– А что там? — терпеливо спросила Маша.
– Ну, короче, на этой хуйне — две кнопки. Одна большая. Другая — поменьше. И как бы объяснить? Вот смотри. У тебя, допустим, важные деловые переговоры. От того, как ты себя поведешь, зависит судьба компании…
«Ну-ну, мечтай!» — мысленно усмехнулась Маша.
– И вот ты принимаешь какое-нибудь решение, — продолжал Дима. — Допустим, подписать контракт. Ты берешь ручку. Но перед этим, незаметно так, нажимаешь большую кнопку. И короче, этот вероятор, он типа как фотографирует это самое мгновение. Запоминает…
– А потом? — спросила Маша.
– Потом, если у тебя все типа заебись, и ты не жалеешь о решении, ты нажимаешь на верояторе маленькую кнопочку. Типа «отбой». Но если партнеры оказались пидоры, или что-то там не срастается, и ты понимаешь, что натворил хуйню, когда подписывал контракт, ты хуяришь большую. Еще раз. И тебя — хуяк! — переносит прямо в тот момент, когда ты сидишь с ручкой перед контрактом.
– Ничего себе! — ахнула Маша.
– Ага. И ты говоришь: «Идите на хуй, партнеры! Я передумал!» А на самом деле ты все помнишь. А они — нет!
– Мощно, — сказала Маша без особого интереса.
Потом Дима переключился на неминуемый разговор о сексе.
Информацию о верояторе Маша задвинула на задворки памяти, как бесполезную. Тот,
по всей видимости, лежал где-то у Димы на работе, в одной из башен Москва-сити.Филевский парк — Пионерская
Несколько дней спустя после этого разговора Маша и Дима собирались в гости. Гостеприимный Филипп Иванович устраивал в своем загородном доме вечеринку.
Маша сидела перед зеркалом, наносила на лицо последние штрихи. И тут что-то произошло. На какую-то долю секунды весь мир вокруг померк, будто бы Маша провалилась в некий обморок. Потом мир появился вновь. Только вывернутый наизнанку. Черное вдруг стало ослепительно белым. И наоборот. Еще через долю секунды наваждение прошло.
«Что это было?» — подумала Маша, ошалело глядя в зеркало.
Она чувствовала, что с ней что-то произошло. Что-то странное. Но что именно?
И почему так болит жопа?
Кроме шуток, между ягодиц у Маши ни с того, ни с сего поселилась саднящая, противная боль. Еще секунду назад ничего не болело. Ту самую секунду, когда на Машу вдруг нашло помрачение.
Она обернулась к Диме, который повязывал галстук:
– Ты ничего не почувствовал? — спросила она.
– Нет, — подозрительно мгновенно ответил Дима. — А что я должен был почувствовать?
– Ну… — Маша затруднялась с объяснениями. — Типа вспышки… А потом все вывернулось.
– Нет-нет, ничего подобного.
Маша встала из-за туалетного столика и направилась в уборную. Там она присела на унитаз.
– Анализ крови: — забубнила умная японская параша. — Содержание эритроцитов…
– Что?! — подпрыгнула с сиденья Маша. — Кровь?!
В воде унитаза действительно акварельным мазком плавала алая кровь.
– Что за на хуй?! — в ужасе прошептала Маша.
До месячных оставалось еще две недели. Значит, кровь из жопы. А та — болит…
В прихожей она столкнулась с Димой.
– Я тут подумал, — плутовато улыбаясь говорил он, — не пойдем к Филиппу Ивановичу.
– Почему? — прищурилась Маша, заметив странно оттопыренный карман его пиджака.
– Да нечего там делать. К тому же ты себя плохо чувствуешь…
И тут Маша поняла все. Части паззла сошлись. Больная жопа, Филипп Иванович, странные вспышки, оттопыренный карман, дурацкое поведение Димы. Дело в том, что они уже были в гостях. Были, блядь! Там Дима подложил ее Филиппу Ивановичу, который… Ох, сука! …который выебал Машу в жопу. Но что-то пошло не так. И Дима, при помощи спизженного у академика вероятора отыграл ситуацию назад.
Маша приняла решение мгновенно.
– Ну, вот и хорошо! — с фальшивой кротостью улыбнулась она. — Давай лучше потрахаемся!
– Давай! — обрадовался Дима.
Они прошли в спальню. Дима мгновенно сбросил с себя одежду. Маша — не спешила.
– Сейчас мы нашему зайчику наденем ушки, — забормотала Маша, надевая на мужа тошнотворную секс-униформу. — Теперь правильные трусики. С кружавчиками. Теперь губки накрасим… И вибратор!
– Да-да! — постанывал Дима, надрачивая хуй.