Пушиночка

«Смирись… Смирись…» – медовый шепот легко проникал за мои закрытые лапами уши.

Чудовище подбиралось все ближе ко мне, растягивая время до мига расправы. Оно изменило и свой облик: вместо фурри, оказавшегося, кстати, вполне себе симпатичным, оно превратилось в гривистое нечто с такими тонкими и мохнатыми лапами, какие могли быть, разве что, у хищного паука. Оно подбиралось все ближе, парализуя меня своим шипением и даже самим обличьем… Я смогла рассмотреть каждый надрез на маске, каждую железную заклепку и заглянуть в леденящую пропасть отсутствующих несуществующих глазниц в черных угловатых вырезах пластинчатой маски. Существо поднялось на задние лапы, став больше меня раз в десять, как мне запомнилось. Наверное оно было еще… масштабнее, просто я, пребывая в состоянии сильного стресса, не смогла рассчитать верно… Оно заняло собой все свободное пространство в фуре, едва не раздавив подчинившихся спящих искусственным сном фуррят. Хотя, сомневаюсь, что кто-нибудь разочаровался бы, случись такое наяву, вне моего воображения.

Я боролась до последнего и не пускала маску в свое подсознание даже тогда, когда силы были уже на исходе.

– Нет! – закричала я, и маска взбесилась.

Существо оторвалось от пола, обернулось удушающим черным дымом и пронеслось по воздуху ко мне, нависая сверху и добивая меня неземным визгом бешенства. Оно почти беззвучно верещало, но мои уши воспринимали настолько пронзительные звуки, что мои барабанные перепонки грозились лопнуть каждую секунду. Темное облако с железной маской-оскалом искало лазейку, упорно прорываясь внутрь. Я, задыхаясь, упрямо думала о светлом и хорошем, что выступало, похоже, чем-то вроде невидимой брони для меня, отгоняла чудовище, что было куда сильнее меня по своей явно нереальной природе, отчего мое маленькое сердце едва ли не останавливалось… Но вдруг внутри меня что-то громко треснуло и надломилось. Это не были кости, нет. Что-то дало крупную трещину прямо в моей душе, уже отравленной тем поступком, на который так легко пошли те фурри, которых я считала всю жизнь своей опорой и величайшим своим сокровищем. Существо отпрянуло и зашипело: слом во мне отпугнул его по какой-то неведомой причине. Оно взвизгнуло, срослось обратно в очертания фурри, а затем стремительно растворилось в воздухе.

Я бессильно сползла вниз по стене. Перед глазами все темнело, качалось и плыло. Сердце выпрыгивало наружу, а дыхание сбивалось, сколько бы я ни пыталась восстановить его. С трудом удерживаясь в сознании, я, наконец, поняла, что все это время была абсолютно права: они оказались ничем чистой воды. Я знала, что стоит мне отключиться, и маска вернется, чтобы завершить начатое.

Фуры тронулись и поехали. Пока мы не покинули черту города и дорога была ровной, мне приходилось давать себе пощечины, чтобы не заснуть. Так что к тому моменту, когда дорога покрылась долгожданными ухабами, на моей мордочке не осталось живого места. Я радовалась недолго: постоянная тряска шмотыляла меня из стороны в сторону, и я больно билась о железные стены всякий раз, не имея возможности как-то предотвратить получение подобных травм. Но мне следовало все равно искать что-то позитивное и хорошее вокруг, иначе недолго было окончательно отчаяться и сойти с ума от ожидания неизбежного… Спасибо и на том, что стучавший по крыше дождь не доставал до нас, фуррят, а все, что находилось снаружи, не могло проникнуть внутрь.

Стоит мне пояснить кое-что: я очень хорошо знала карту пригорода, и, судя по всему, мы еще не уехали дальше Мраморного Леса. Знаю по себе, что в тумане, клубами витающего между стволов многовековых секвой-великанов, может находиться вообще все, что угодно. И не столкнувшись с этим, никогда не узнаешь заранее, что тебя ждет. Большинство фурри считали, что этот Лес, который невозможно было уничтожить или присвоить в собственных строительных и рекреационных целях, кишит разнообразными никем не прирученными существами и монстрами, несущими смертельную опасность. При попытки выяснить что-либо об этом месте, я доподлинно узнала только историю названия: оказывается, Лес стал зваться так как раз потому, что переливающийся на солнце туман очень напомнил первым зрителям фактуру белого мрамора – столь же торжественно и прекрасно, вероятнее всего, было это зрелище. По любым другим вопросам мнения разнились так, будто бы каждый рассказывал о каком-то своем собственном лесе, не имеющем совсем ничего общего с тем «реальным», о котором повествовал кто-то еще. Столько легенд, рассказов и в каком-то смысле даже преданий связано было с этим местом… Про него писали книги, сочиняли сказки… Все хотели однажды попасть за ту туманную завесу, которая оказалась непроходимой для сигналов связи, и увидеть волшебство, скрывающееся за ней, собственными глазами. Наверное, там все удивительное и необычное, не похожее на наше повседневное… Другой мир, находящийся буквально за тремя деревьями… По-моему, я однажды уже бывала там. Но тогда родители быстро вытащили меня обратно на свет и заставили немедленно уехать обратно в город. Я была еще совсем крошечная и, конечно, не запомнила вообще ничего… Но что-то в памяти еще колышется. Будто бы есть в этом Мраморном Лесу что-то родное и знакомое… Словом, за глаза Мраморный Лес звали «монстрической обителью».

…Фура, в которой я находилась, резко подскочила на очередном ухабе и затормозила. Я, летая в облаках и находясь в осмыслении собственных фантазий, смешанных с воспоминаниями, не успела схватиться за что-нибудь и ухнула на пол с большой высоты деревянного ящика, на котором сидела. Разумеется, в плече мгновенно что-то громко хрустнуло, и лапа… вывихнулась, хоть так и неуместно будет сказать. Железный ящик тут же ускорился и, как ни в чем не бывало, догнал остальные. Грохота снаружи не было. А значит, это просто месть за то, что я осталась непокорна, я клянусь чем угодно. Не так беспристрастны эти «призраки», оказывается. Стоит взять на заметку.

…Когда в детстве дворовый хулиган ударил меня в мордочку и попал в глаз – для меня все, к счастью, обошлось, – я осознала, какое это чудо – видеть мир настоящим, ничем не опосредованным. Когда я впервые узнала о новом муже матери, я осознала, какое это чудо – быть любимой и, в принципе, вообще иметь настоящую семью, которой я нужна. А сейчас примерно то же самое произошло и с лапами: сейчас я обожала свои короткие неуклюжие лапы за то, что они есть и что от природы исправно функционируют. Стараясь не завыть от боли, я поднялась с пола. Правая лапа совершенно не двигалась, а каждая попытка отдавалась тупой жгучей болью. Я прислонилась к стене и прикрыла глаза. Кочки не давали спать, и это было хорошо. У меня оставалось время сделать последние предположения о том, что будет со всеми нами, пока нам еще не открылась истина. А фуры ровно катили вперед по грунтовой дороге еще часов пять-шесть…

Глава 1. Летиция опаздывает

– Итого… что у нас сегодня? – переспросила серо-бурая стройная фурри-собака с короткими огненно-рыжими волнистыми волосами.

– Генеральная репетиция и прослушивание, – ее собеседница, низенькая черно-белая зайчиха, похоже, начала терять терпение, повторяя для своей мечтательной подруги и по совместительству коллеги одно и то же уже много раз. – Пятьсот раз уже говорила! Чем ты слушаешь, Летти?

– Извини, отвлеклась, – в очередной раз оправдалась Летиция.

И было на что. В виду предстоящего Фестиваля студии были набиты до отказа, и в каждой готовился какой-либо номер. Пестрота костюмов, смешивающаяся с голосами, громкая музыка, суматоха и толкотня могли сбить с толку кого угодно.

– Ага, конечно, – зайчиха закатила глаза: она никогда не признает, того, что может быть в чем-то не права, даже если факт очевиден. – Еще, на всякий случай, напоминаю: ты должна уже быть у Дезиры. Велика вероятность того, что в этом году вы в паре снова будете представлять нашу студию.

– Опять? – Летиция вздохнула. – Каждый год одно и то же… Ну, неужели в нашей команде больше никого не существует?..

– Так, ты помолчишь хоть секунду?! – взорвалась ее собеседница. – Если ты, наконец, прекратишь возмущаться, то услышишь, что ты должна быть на втором этаже уже час как!

– ЧТО?! Трисс, мне надо бежать! Сдай, пожалуйста, это в сто вторую! – собака протянула зайчихе кипу каких-то соглашений, останавливаясь только затем, чтобы раньше времени не сорваться на бег и не разбросать листы по всему этажу из-за своей природной неуклюжести.

Трисс фыркнула и молча выхватила у нее неровную внушительную стопку розоватых листов, топорщащихся во все стороны. Вечно у нее все в беспорядке!

– Спасибо! – Дримлап улыбнулась. – Спасла! За мной должок, и…

– Иди-иди, – махнула на нее лапой зайчиха, даже не пытаясь внимать ее словам: эта балбеска все равно забудет, что наобещала через минуту, когда найдет что-то интересное, чем может выступить любой самый повседневный предмет: Летти по-фурреночьи удивляется всему подряд, все-то ей интересно. – Дуй, Скай и так не обрадуется, что ты опять опоздала.

«Дырявая башка!» – думала Летти, на всех порах летя по лестнице, перескакивая через ступеньку. – «Да как вообще можно было забыть?!»

Собака без труда могла бы вспомнить количество календарей и напоминалок у себя дома, но стоило только оказаться в нужном месте в нужное время, все вылетало из ее головы, и незадачливая фурри – не то актриса, не то танцовщица, не то даже и певица, как и все участницы Фестиваля из этой студии, – вечно занималась не тем, чем нужно. Фурри выскочила на лестничный пролет, ускоряя бег до предела, из-за чего не сразу получившие сцепление лапы прокрутились на ровном полу со скрипом когтей по покрытию, и едва не впечаталась в какого-то дикобраза с кучей вешалок в лапах. Ничего не ожидавший бедняга отскочил в сторону и мог наблюдать во всех деталях, как Летти эффектно растянулась на пороге студии, поскользнувшись совсем безнадежно на только что вымытой части зала.