Пушка 'Братство'
Шрифт:
Какой-то сержант-каптенармус одобряет:
– - Я уж не говорю о том, что, если бы, к несчастыо, Коммуна была подавлена, первыми к стенке поставили бы членов Центрального комитета Национальной гвардии. Что же уДивительного, что они хотят заниматься оборонойl
Старый возница фиакра держится других взглядов:
– - B Коммуну вошли избранники народа Парижа. Они и назначили военных начальников, настоящих генералов.
– - Нашел тожеl Клюзере, что ли?
– - A ты по делам суди!
Ho робкий протест заглушается ядовитым смехом. Сержант указывает на окна, за которыми заседают делегаты Национальной гвардии:
– -
– - Hy a еще что они могут?
– - спрашивает хозяин 6истро, держа по бутылке в каждой руке.
Бму отвечают наперебой десятка два голосов:
– - Ввести удостоверения личности, чтобы шпионов вылавливать!
– - Взять в свои руки омнибусы и пароходики на Сене.
– - Установить связь с республиканцами Гавра, a для этого тайно проложить ночью кабель в русле Сены!
– - Никаких назначений в Национальной гвардии без консультации с Комитетом!
– - Отозвать Клюзере! Хватит ему держать людей под открытым небом, когда имеются крытые траншеи.
Тон здесь совсем другой, чем в Ратуше. Стол вздрагивает под ударами кулаков.
– - A мы, разрази их гром, якобинцы!
– - вдруг разорался какой-то уродец в синих очках. И он набрасывает свои портрет Коммуны: Коммуны-пугала, Коммуны, забравшей вожжи в свои руки, Коммуны самодержавной, воинственной.
– - Не стоит больше и говорить о Коммуне,-- заключает сержант-каптенармус,-- от нее несет федерализмом, всех примирить хочет, a в общем -- жалкое зрелище! Нам Комитет общественного спасения нужен!
Все это время кого-то вызывают, кто-то входит и выходит. На мгновение очередной оратор останавливается. Капрал-горнист 96-го батальона ищет подполковника Гийета, заместителя командира IV легиона.
– - Пусть немедля явится на аванпосты, иначе все по домам разойдутся!
– - Почему так?
– - Вот уже неделя, как их не сменяли. Жрать больше нечего, и патроны почти все вышли.
Подполковника находят в задней комнате. Он храпит, положив голову на стол.
– - Первый раз уснул за три дня, да еще, как видите, застигли меня тут врасплох,-- бормочет он, застегивая куртку. И требует себе коня.
Незнакомый капитан заявляет, что y него неотложное дело к Центральному комитету Национальной гвардии.
– - Можете себе представить, тридцать тонн ваты, мы ee случайно обнаружили. Лучше не придумаешь для укреплений. Картечь, угодив в вату, завязнет!
– - A кто вас послал, гражданин?
– - Я сам себя иослал. Я капитан Айо из 181-го батальона II легиона.
Ho люди стали разборчивы, и их трудно удивить: только что Вольпениль, директор Акциза, напал на целую груду одежды: пятнадцать тысяч пар гетр по 4 франка 50 и восемь тысяч пар башмаков по 8 франков 50.
– - Вот увидите, наша добренькая Коммуна со своим коммунализмом, федерализмом и своей покладистостью не пожелает к ним притронуться,-- ревет коротышка в синих очках.
– - Восемь пятьдесят -- цена сходная,-- бормочет виноторговец.
– - И все-таки дорого! Надо просто реквизировать. Ho куда тамl Это все равно как с миллиардами Французского банка. Ни-ни! Пальцем не тронь! Мы же честные... ни одного хозяйского cy не заберем. A народ наш пусть босиком гуляет, с голоду дохнет. Ему не привыкать статьl
Гвардеец Мериго докладывает, что его батальон одет кое-как, плохо вооружен и все еще пользуется старинными
ружьями.– - Для некоторых это предлог не подчиняться приказу. Офицеры, которым вроде бы надо подтянуть своих подчиненных, ни о чем думать не желают. Распустили людей. Когда в квартале бьют сбор, они сами -- a они-то должны показать пример, быть всегда впереди своих солдат -- норовят прийти последними... если только вообще соизволят явиться! Вот обо всем этом я и хочу сказать в Комитете Национальной гвардии. Надо отставить наших эполетчиков и назначить офицеров, которые дадут клятву держаться до последнего, защищая наше благородное дело. A тех молодчиков разжаловать перед строем, сунуть в лапы ружьецо, и пусть шагают в самом первом ряду, эти бакалейщики, которые нас позорят! Вы посмотрите на вашего старшего сержанта, галантерейщика, что ли, как он саблю по мостовой за собой волочит. A ему нужно в руках ружье с патронами держать да помнить, что патроны нам дороже хлеба!
Прения в Комитете закончились, выходит Ранвье, с секунду он смотрит на нас, не понимая, что это мы, еще секjшду старается понять, какого черта мы торчим здесь... Вьшимает часы.
– - Опять опоздаю в Коммуну.
Коммуна заседает дважды в день. B два часа дня и вечером, порой до рассвета. Эти заседания прерываются только для того, чтобы наспех перекусить. Пока избранники народа находятся в Ратуше, они стараются воспользоваться этим, чтобы поработать в комиссиях, членами которых они являются и на которые взвалено бремя задач и забот настоящих министерств. Ранвье -- член Военной комиссии.
– - Скажите-ка, ребятки, вам не трудно вернуться в Бельвиль и предупредить Совет легиона, что я постараюсь заглянуть к ним часов в пять?
Он такой высокий и такой худой, такой бледный и сутулый. По-видимому, два часа перепалки в Комитете
изматывают его больше, чем инспектирование бойцов прямо под огнем. Выдалась в этот день одна-единственная минута, когда он перевел дух, посветлел лицом. Это было в Сен-Себастьенской школе.
– - Дождитесь меня в Бельвиле. Чтобы не скакать лишний раз взад и вперед.
Флуранс был Сидом. Ранвье -- Дон-Кихот. Не так уяс надумано это сравнение: посмотрите только, как он тянется длшшющими руками, ухватывая гриву своего Россинанта.
ДО САМЫХ ПОТEMOK]
Габриэль Ранвье провел вторую половину дня, закончил день и начал следующий на одном дыхании. И без нас.
Отрывки разговоров при выходе из Совета XX легиона, где Ранвье председательствовал, не меньше, чем его запавшие щеки и усталость, говорили о жестокой словесной схватке, разыгравшейся там. Мстители, в частности Фалль, поначалу были в восторге, оттого что функции Совета расширятся, что в его обязанность входит теперь следить за "проведением мер, долженствующих обеспечить защиту Коммуны от поползновений реакции, развить свою революционную активность, включая сюда и административные дела".
Значительно холоднее было встречено сообщение о том, что отныне роты национальных гвардейцев будут стоять в казарме Лобо в связи с pеорганизацией. Казенныв здания на улице Риволи -- это далековато. Убедить наших оторваться от ихнего тупика, от Бельвиля, шокинуть родное гнездо" было делом нелегким. Предстояло еще встретиться лицом к лицу с их женами.
Бледный уже гнал коня во весь опор, торопясь попасть на второe заседание Коммуны.
– - Мне кажется, он теперь не так кашляет, верно, Марта?