Пушкин, кружка, два ствола

— Жмурики! — радостно подпрыгнул Маркушев. — Покойников же жмурами называют!

— Да, именно! Вот об этом я и говорю. Очень давно, в древние времена, игра в жмурки была вариантом ритуального похоронного священнодействия. Эта традиция давно исчезла — но сказки и мифы все еще хранят память о ней. Но сами по себе жмурки, вне контекста — это просто игра. Как говаривал Зигмунд Фрейд, иногда банан — это просто банан.

Девочки хихикнули.

— Но пойдем дальше. Дети играют в жмурки — и падают в траву. С одной стороны, это естественно — игрок уворачивается от воды, ничего такого. Но… в следующей строке оказывается, что он должен развязывать черную цепь. Которую, надо полагать, кто-то завязал. Внизу у игрока яма, вверху — высь, и надо между ними вертеться. В контексте игры — бессмыслица. Но если поглядеть шире… Это ведь описание жизни человека. Мы всегда балансируем на грани жизни и смерти, на грани ада и рая, но сорваться с крючка не можем. Таков неизбежный ход вещей. Вот вам, кстати, и объяснение образа черной цепи. Что под нами, под цветами, за железными столбами… То, что под цветами, да еще и за столбами — ну первая же ассоциация: могила за оградой кладбища. А вторая — загробное царство, которым правит некая сущность на троне, да еще и в короне. Потом однозначный образ падения — ветер роняет листья. И, наконец, вопрос — я ли первый или ты. С одной стороны — просто элемент игры. Кто будет быстрее, кто выиграет — ты или я? А с другой… Первым можно быть и в другой игре. Которая заканчивается падением в траву — глубоко, так глубоко, что цветы будут расти уже над тобой. Кстати, в немецком есть поговорка: «Смотреть на редиску снизу». Объяснить, что она означает?

— Не надо, — криво ухмыльнулся Маркушев. — Хорошая поговорка.

— Да, образная. Мне тоже нравится. Как видите, моя профессиональная оценка стихотворения полностью совпадает с вашей — непрофессиональной, зато эмоциональной. А теперь давайте прочтем, что по поводу этого произведения говорит Министерство образования. Включившее, кстати, стихотворение «Детская» в программу четвертого класса.

Дина снова раздала листочки, и дети забегали по ним глазами.

— Веселое? Серьезно, бля? — округлил глаза Маркушев.

— И жизнерадостное. Автор легко и красочно описывает игру, — с охренелым видом кивнула Алина.

— А подтверждает этот тезис тот факт, что Брюсов дважды использует в стихотворении слово «веселый», — резюмировала Дина. — Вы только что ознакомились с официальной трактовкой стихотворения — и убедились, что она не имеет ничего общего с реальностью. Люди могут ошибаться. Учителя могут ошибаться. Даже учебники могут ошибаться. Но чтобы увидеть это, надо самостоятельно исследовать проблему. Нельзя доверять готовому мнению. Если хотите по-настоящему что-то понять — всегда читайте первоисточник, анализируйте его, исследуйте. И не бойтесь верить себе. Ваше мнение о художественном произведении в сто раз важнее того, что написано в учебнике. Потому что учебник — это чужой опыт, а то, что осмыслили и прочувствовали вы — ваш собственный. А поэтому — домашнее задание. Прочтите первую главу «Евгения Онегина». Там будет много непонятного, там будет много скучного. Но будет и то, что вы поймете. Я не требую от вас анализа или характеристик персонажа. Просто прочтите главу — так же, как вы читаете фанфик. Постарайтесь увидеть в Онегине живого человека. И подумайте — нравится ли вам этот человек. Не автору аналитического материала в учебнике, а лично вам. Автору самой убедительной версии, конечно, положен приз.

Пока ученики собирались, Маркушев старательно, но крайне неубедительно изображал наведение порядка в рюкзаке. Он раз за разом перекладывал два учебника и три потрепанные уже в сентябре тетрадки, зачем-то проверял пенал, убирал его, потом доставал — и снова проверял. Выходившая последней Маша удивленно поглядела на него, вежливо попрощалась и закрыла дверь. А Дина мысленно перекрестилась. Час Х настал.

— ДинМаратовна, а, ДинМаратовна, — бочком подступил к столу библиотекаря Маркушев. — ДинМаратовна, а чего это было?

— Что именно — это? — изобразила непонимание отлично понявшая вопрос Дина.

— Ну, это… — заговорщицки округлил глаза Маркушев. — Там. На пустыре.

— Ах, это… А это, Гриша, была борьба со злом в чистейшем ее виде.

— А зачем вы зло ногами пинали?

— Потому что руки заняты были. Ну ты большой мальчик, Гришенька. Подумай сам: чем удобнее бить практически лежащего противника, руками или ногами?

— Ну, это да… Ногами, конечно, сподручнее, — согласно закивал Маркушев. — Но вообще-то лучше бить битой.

— У меня не было биты, только обрез. А пальни я из обреза…

— Мента вашего тоже подырявило бы. Это понятно… — Маркушев помялся, нервно переступая с ноги на ногу. Дина терпеливо ждала. — А это вампир был, да?

— Нет. Ты же большой мальчик, Гриша. и должен знать, что вампиров не существует. Это, Гришенька, был упырь.

— А упыри существуют?

— Упыри существуют. И вурдалаки. И призраки. И оборотни. И злые духи. Даже змей-горыныч всего сто лет назад изредка, но встречался. Про Тунгусский метеорит слышал?

— Да.

— Ну вот. Это последнего горыныча завалили. Но очень неаккуратно завалили, что есть, то есть. Горыныч так сдетонировал, что тайгу на шестьдесят километров выкосил. Аккуратность, Гришенька — это важно, — назидательно подняла палец Дина.

— Понял. Аккуратность — это важно, — в глазах у Маркушева медленно, но уверенно разгоралось зарево азарта. — А еще упыри тут остались?

— Нет. Это был последний и единственный. Можешь ничего не бояться.

— Я? Боюсь?! Тьфу. Я еще телок крашеных не боялся, — брезгливо поморщился Маркушев, за что тут же получил очередной вразумляющий пендель.

— Оценивать противника по внешнему виду — крайне неразумная стратегия. Вот ты, скажем, выглядишь вполне безобидным подростком. Означает ли это, что ты безобиден на самом деле?

— Кто, я? — гордо развернул плечи Маркушев, мысленно продолжил ряд аналогий — и сдулся. — Я понял.

— Вот и молодец. Русалка, скажем, выглядит как хрупкая девочка-подросток. Такая себе анимешная тяночка. А приобнимет у бережка — и булькнуть не успеешь.

— А русалки у нас есть?!

— Если люди летом на озере десятками не пропадают — значит, нету, — Дина прищурилась, прикидывая, подходящий ли наступил момент. И решила, что подходящий. — На самом деле, Гришенька, основную опасность представляют вовсе не упыри с горынычами, а люди. Потому что упырь встречается с вероятностью один на миллион, а пьяный урод за рулем автомобиля — вот он, рядышком. Или гопник с арматурой. Да вот хотя бы засранцы, которые компанией учеников отлавливают и избивают. И кстати — обрати, Гриша, внимание. За упырями охочусь я. За гопниками с арматурой — да тот же Сумароков. А засранцы из средней школы творят все, что хотят — и прекрасно понимают, что ничего с ними сделать нельзя.

— Так уж и нельзя, — многозначительно осклабился Маркушев.

Вот. Вот оно! Сейчас Дина должна была строго покачать головой и указать Маркушеву на его возраст и социальный статус. Потому что Сумароков был прав. Скажи парню вроде Гришки Маркушева, что он еще маленький и к серьезным делам непригодный — и парень в одиночку дзот штурмовать пойдет.

С очевидными, в общем, последствиями.

Дина должна была сказать.

Должна была.

И не сказала.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду. Но малолетние засранцы — это не упыри и не гопники с арматурой. Должен быть другой способ решения. Пока что я ничего не придумала… но я постараюсь.

— А. Ну старайтесь, — неожиданно легко сдался Маркушев. — Старайтесь, думайте. А русалок у нас точно нет?

— Нет, Гриша. Русалок совершенно точно нет.

— И оборотней нет?

— И оборотней.

— А призраков? За Мокрыми Выселками старое кладбище есть, ему уже лет сто, может, и больше. Там же наверняка есть призраки!

— Нету там никаких призраков, — как можно категоричнее отчеканила Дина. — Не забивай голову ерундой. Тебе уроки сегодня задали? Вот иди домой и учи. Маме помогай, огород копай… или что там с огородами делают. Все, Гриша, все. Иди домой.

Проводив Маркушева, умильно выклянчивающего хотя бы одного, хотя бы самого завалящего призрака, Дина выпихнула его в коридор, закрыла двери и прислонилась к холодному дереву лбом.

Кощей, золото, внезапный роман с Сумароковым — а теперь еще и Маркушев.

Господи, а можно опять упыря? Просто для передышки.

Глава 16 Из двух зол

Глава 16 Из двух зол

— Значит, ты решила не выполнять просьбу Марии Степановны? — улыбочка у Сумарокова была настораживающе сочувственная.