Пушкинский вальс
Шрифт:
Порошин наклонился всем корпусом вперед, словно плохо расслышал.
– Простите?..
- Вы извините, что я все-таки задала вам вопрос, - смиренно ответила Гончарова. – Но он имеет самое прямое отношение к нашему разговору… Так вы любите творчество Пушкина?
– Ну как вам сказать… Будь у меня больше свободного времени, возможно, я…
– Не трудитесь, - довольно бесцеремонно перебила его Лилия Николаевна. – Я все поняла. А вот я очень люблю поэзию Александра Сергеевича… Очень! Для меня творчество Пушкина – это святое. А теперь я вам кое-что покажу…
– Возьмите в руки, откройте! – почти приказала госпожа Гончарова.- Не бойтесь, книга не укусит.
Следователь осторожно взял книгу, начал с недоумением ее листать. Потом чуть заметно вздрогнул, брови его изумленно поползли вверх.
– И как ваши впечатления? – спросила Лилия Николаевна, когда он закрыл томик и аккуратно положил его на стол перед ней.
– Ну что тут скажешь, - растерянно заметил он. – Это отвратительно.
– Автором этих мерзких «художеств» является тот самый Стасенков, о котором вы так настойчиво расспрашиваете меня, - жестко сказала Гончарова. – Вам еще нужно объяснять, в чем была причина моего конфликта с этим так называемым читателем?
Порошин пожал плечами в ответ. Казалось, он был несколько обескуражен.
- Причина вполне ясна, - согласился он. – И достаточно наглядна…Так значит, из-за этого вы избили Стасенкова? – он кивнул на поруганный томик.
Госпожа Гончарова внимательно посмотрела на капитана поверх очков, будто только сейчас его увидела.
– Избила?..Я?..- спросила она с плохо скрытым негодованием. – Одинокая пожилая женщина-библиотекарь избила молодого хама и книжного вандала ростом под два метра?!
Господин капитан, вы сами себя слышите?..
Порошин исподлобья взглянул на женщину.
– Простите, конечно, Лилия Николаевна…Однако свидетели говорят о том, что Стасенков выбежал после стычки с вами потрепанный и окровавленный.
– Скажите пожалуйста! – старший библиотекарь покачала головой с деланной озабоченностью. – Обидели малыша! Книжки рвать не дают, хамски себя вести не разрешают…
Милиция вмешивается! Вы всегда так рьяно защищаете хамов и негодяев, а, капитан? Что ж, тогда удивляться не приходится, что скоро у нас порядочному человеку вообще проходу не будет… У вас ко мне все?
– Еще один вопрос, - сухо заметил следователь. – Где вы были в прошлую пятницу вечером?
Лилия Николаевна снова взглянула на него поверх очков.
– Это все-таки допрос?
– Нет. Всего лишь беседа. Не желаете отвечать – не надо. Однако было бы лучше, если…
– Мой рабочий день заканчивается в восемь вечера. А потом я поехала домой…
– Кто-то может подтвердить ваши слова? – спросил Порошин.
– Я сдавала ключи охране…Там и запись есть. Хотите – поинтересуйтесь. Что-нибудь еще?
Порошин о чем-то сосредоточенно подумал.
– Пожалуй, все…- сказал он.
– Тогда будьте любезны… у меня много работы.
Порошин поднялся со стула.
– Извините за беспокойство, - сказал он с сожалением. –
Понимаю, разговор был вам неприятен…– Вы догадливы, - сухо ответила Лилия Николаевна, вновь кладя перед собой свои служебные документы.
– Могу вам однако сообщить, что ваш ненавистный псевдочитатель больше к вам в библиотеку не придет.
– Неужели? Наконец-то вы сказали что-то позитивное.
– А вас не интересует – почему?
– Меня это мерзкий субъект вообще не интересует, и я бы хотела никогда о нем не слышать.
– И не услышите…- тихо сказал Порошин. – Лилия Николаевна… конечно, я пришел к вам вовсе не из-за вашей стычки со Стасенковым. Дело куда более серьезно.
Гончарова вопросительно подняла на него глаза. Во взгляде – чистое женское обычное
любопытство,и не более того.
– И что вы имеете в виду?
– Убийство…Этого парня жестоко убили в минувшую пятницу. Убийца отрезал ему голову и, по-видимому, унес ее с собой. Потому и опознать труп смогли не сразу…
Последовало тягостное молчание. Лилия Николаевна медленно сняла с носа очки и положила их на стол. Ее рука дрогнула, и массивная ореховая оправа стукнулась о полированную столешницу.
– Ужас какой, - задумчиво произнесла женщина. – Так вот почему вы так подробно спрашивали о нем… А я-то еще была с вами не слишком любезна… Извините меня!
– Да что там,- грустно улыбнулся Порошин. – К сожалению, такое вот печальное событие. И мы ищем теперь любые зацепки, связи, контакты… Так что – это вы меня извините. До свидания…
– Я провожу вас? – Лилия Николаевна поднялась со стула.
– Не утруждайтесь… я найду дорогу.
– Ну… тогда всего доброго.
Лилия Николаевна проводила посетителя до двери. Оставшись одна, подошла к огромному окну, постояла немного, глядя на вечернюю улицу. Она видела, как сыщик торопливо сбежал с дворцового крыльца, сел в машину, припаркованную у обочины напротив памятника. Дождалась, пока капитан завел мотор, машина тронулась с места и поехала. Немного позже госпожа Гончарова увидела, как машина Порошина катилась по Советской в сторону городского центра.
Лилия Николаевна взглянула на небо через оконное стекло: сегодня вечер был ясным, теплым, приветливым. А ведь всю субботу лил дождь – долгий, нудный. Совсем не весенний! Он барабанил по крышам, создавал огромные лужи, нагонял тоску…Хотя для Лилии Николаевны такой дождь был как нельзя более кстати! Именно на целый день! Именно в субботу…
Постукивая каблуками, она подошла к двери и заперла ее на ключ.Потом вернулась к столу и устало опустилась в свое мягкое кресло. Госпожа Гончарова посидела немного словно в раздумье, выставив перед собой руки и постукивая по столешнице своими длинными ногтями. Такая поза обычно характерна для человека, напряженно решающего, что именно ему предстоит сейчас сделать.
Лилия Николаевна резко наклонилась и достала из тумбочки пол-литровую банку, накрытую куском ткани и перевязанную нитью. Эту банку она водрузила перед собой на стол и вперила в нее долгий и пристальный взгляд.